– По Златой Праге, например, с ее скульптурами на Карловом мосту, с мощеными улочками и крошечными пивными, где я бывал, но без тебя, к сожалению, не раз. – Продолжил он ее фразу. Действительно, всякий его с друзьями приезд в чудесную Прагу скорее соответствовал налету на пивные заведения города. – Прекрасная идея. – Повторил он, тихонько двумя руками сжимая изящные удлиненные пальцы ее руки, доверчиво уложенные в его ладони. В голове возникли поэтические строки, «И пальцы этой маленькой руки, отяжелевших от доверья и на ладонь мою опущенных легко». Чье это? Кажется, перевод кого-то из болгарских поэтов. Николь, словно читая его мысли, внимательно глядя на Андрея, игриво слегка сузила глубокие карего оттенка глаза.

– Понимаю. У тебя, наверняка там есть любимые места, куда вы с друзьями регулярно наведываетесь, но я не об этом.

– У тебя тоже есть любимые места? – То ли с вопросительной, то ли с утверждающей интонацией сказал он.

Николь осторожно освободив руки, неожиданно серьезно сказала.

– Да, у меня тоже есть, но только совсем в другом городе. Впрочем, впереди большие гастроли и мне вряд ли удастся на неделю отлучиться от репетиций.

После этих слов возникла пауза. Николь молчала. Андрею тоже не хотелось нарушать возникшую за столиком тишину. «Когда глаза озарены душевным светом», – в голове продолжили крутиться строчки поэта.

Домой они отправились сначала к Ники, тем более, что она снимала квартиру в центре города, не слишком далеко от зала. Андрею хотелось остаться у нее на всю ночь, но завтра предстояли важные переговоры, связанные с поиском новой работы. К тому, же Николь не настаивала, так как после концерта чувствовала большую усталость. К себе домой Андрей добрался уже в пятом часу утра. Перед тем, как провалиться на пару часов в глубокий сон, он вспомнил о необходимости принятия капсул, и почти не открывая глаз, вскрыв контейнер с пилюлями, проглотил одну из них, запив двумя глотками воды из бутылки с минералкой, предусмотрительно поставленной на столик около кровати. После спиртного его обычно всегда мучила ночью жажда. хотя в этот раз он практически не пил спиртного. «Да, старик что-то говорил о спиртном». – Засыпая припомнилось Андрею. Это было последнее что он подумал, перед тем как окончательно отключиться в забытьи.

Сон был глубоким и без сновидений. Несмотря на раннее утро раздался звонок. В трубке был уже знакомый скрипучий голос Конклиффа.

– Молодой человек, я приношу извинения за то, что не сдержался вчера на концерте, но не потерплю нарушений инструкций по принятию моего лекарства. – Голос Марлина был твердым и даже жестким. – Или Вы станете соблюдать все мои указания, или все может закончиться ничем, или даже трагедией. Прекратите на время приема капсул употреблять спиртное. Это вредно для Вашего мозга.

Не успел Андрей ответить, как в трубке раздались гудки. Несмотря на раздражение, злости на старика у Корнева не было. Он был прав. Отдать задаток и почти сразу спустить все на тормоза, с его стороны была глупость. Откуда он узнал о вчерашнем вечере, осталось загадкой. Последующие три недели Андрей регулярно утром и перед сном принимал капсулы и совершенно не употреблял спиртное. Николь больше чем на месяц должна была уехать с оркестром на гастроли. Наступало время длительной поездки по странам Юго-Восточной Азии. Перед отъездом им все-таки удалось отправиться на короткие два дня в Италию, выбрав местом своего пребывания Венецию – то ли город, то ли видение. Как она сумела отпроситься у Маэстро перед самым началом гастролей, до сих пор остается не понятно. Но Николь убедила его, что ей крайне нужно отлучиться, и оформив туристические визы, они по «горящим» путевкам прямым рейсом вылетели из Москвы.

Глава 5. Поездка в Венецию. Странный тип

Два дня и две ночи, проведенные в городе каналов и дворцов, прошли, как один нескончаемый праздник жизни. Время давно остановилось в этом городе. Существовавший, как морская империя, и контролируя флотом побережье Средиземного моря, город стал во времена европейского средневековья одним из богатейших культурных центров. В нем органично, а порой необычайно затейливо переплетались культурные традиции Востока и Запада.

В первый же день пребывания в Венеции они, наслаждаясь атмосферой города, сидели за столиком под открытым небом на площади Святого Марка, этой, по словам Наполеона, лучшей гостиной Европы. Вокруг шумела толпа туристов, такая же надоедливая и бестолковая, как и тучи голубей, заполонивших площадь, с жадностью набрасывавшихся на предлагаемый им корм. Ни в одном городе мира нет на главной площади столь большого количества пернатых, преспокойно разгуливавших, словно подлинные ее хозяева. Маленькие оркестры, расположенные в разных концах площади, негромко исполняли вальсы. Николь, как всегда, была молчалива, но ему казалось, что она счастлива.

Довольно манерный официант, по всей вероятности, давно служивший на площади Святого Марка, принес им две крошечные чашки горячего кофе, при этом прося совсем не крошечные чаевые. Глядя на него, Корнев подумал, что местные официанты, должно быть, самая уверенная в завтрашнем дне часть населения этого застывшего во времени города. Даже если все чудесные здания уйдут под воду, официанты сохранят свой бизнес. Они просто оденут акваланги и будут точно также подавать туристам с чарующим запахом кофе, только в специальных термосах, ибо поток желающих увидеть Венецию, даже под водой, никогда не иссякнет.

– Ты знаешь, есть только два города, в которые меня постоянно тянет. – Сказала она, лишь пригубив напиток.

– Один из них, это Венеция. – Заключил он.

– Ты исключительно догадлив. – Засмеялась Николь и бросила назойливо крутившимся под ногами голубям горстку корма.

– А какой второй город? – Спросил он, изобразив максимальное внимание. – Наверное, Москва?

– Нет. Ты ошибся. – Николь вдруг посерьезнела и отрицательно покачала головой. – К сожалению, совсем нет. К твоему городу я никак не могу привыкнуть. Мне в нем холодно. И если бы не интересная работа, и, если бы не Маэстро, я бы давно уже уехала.

Его кольнули произнесенные ею слова. Значит, у нее есть совсем другой пласт жизни, о чем он ничего до сих пор не знает.

– Может быть, поведаешь мне о своих секретах? – Попытался он начать более серьезный разговор.

– Потом, потом. – Рассмеялась она в ответ. – Когда вернусь из гастрольной поездки, мы обязательно с тобой обо всем поговорим.

В этот момент какой-то странный человек в маске и черном плаще подошел к их столику и бесцеремонно уставился на них. В первый момент ни Андрей, ни Николь не обратили на него внимания. Но его стояние рядом со столиком несколько затягивалось. Николь нахмурилась и опустила голову, избегая его взгляда. Андрей же наоборот, невольно вопросительно поднял голову. Реакция этого типа, явно из нанятых карнавальных актеров, была мгновенной. Он сделал полупоклон и развернувшись пошагал через площадь в сторону дворца дожей. Когда он скрылся, Николь задумчиво сказала:

– Странный тип, он мне кого-то напоминает. Вот, только не пойму кого?

– Эти карнавальные шуты такие же назойливые, как и официанты на этой площади. – Пошутил Андрей. Однако Николь никак не отреагировала на его слова, оставаясь задумчивой.

Потом они долго бродили по кривым улочкам, где нет никакого транспорта, и только на знаменитых каналах курсируют гондолы, эти средневековые такси с импозантными возчиками. На улицах гуляли разодетые в карнавальные одежды и маски нанятые актеры, добавляя шарм атмосфере города и без того полной очарования и неповторимости. В одном из ювелирных магазинчиков он сделал Николь небольшой подарок, приобретя для нее венецианские украшения, серебряный браслет и золотое колечко с сапфиром. Николь очень осторожно, даже неким подозрением приняла подарки, но комментировать их не стала, просто сказав:

– Ты необычайно и, как мне кажется, незаслуженно щедр ко мне, но отказаться я не могу. Это кольцо и браслет всегда будут напоминать мне о нашей поездке в Венецию. Но у меня к тебе небольшая просьба.

– Какая? – Ему было приятно видеть смущение на ее лице.

– Браслет я возьму с собой на гастроли. А, вот, кольцо, – Николь на мгновение замолкла и потом достаточно проникновенно добавила, – кольцо пока пусть побудет у тебя. Я чувствую, что должно что-то произойти, что окончательно определит мою судьбу. Тогда ты мне его и вручишь. И не спорь, пожалуйста.

Последние ее слова прозвучали с интонаций грусти.

– Ты так говоришь, что можно подумать, что твое будущее не принадлежит тебе. – Сказал он, и, чтобы развеять неожиданно нахлынувшее на нее минорное настроение, весело добавил. – Эту поездку мы будем вспоминать вместе.

Она посмотрела на него довольно серьезным взглядом и ничего не ответила.

Корневу хотелось поговорить об их совместном будущем. Ему казалось, что сейчас это вполне своевременно. Но Николь ответила, что должна все обдумать, что у нее есть некие обязательства, существуют обстоятельства, которые заставляют не спешить принимать ответственные решения. Ответ, хотя и был сдержанным, но не безнадежным. По глазам Ники он видел, как она безмерно рада и благодарна. Последующую ночь практически они не сомкнули глаз. Побродив почти до рассвета по ночным улочкам Венеции, надышавшись воздухом и запахами, исходившими от отсыревших стен домов и дворцов города, позеленевших вод его каналов, насытившись его атмосферой, хранившей радости и печали знаменитых венецианцев, только под утро они добрались до гостиницы. На попытки расспросить Николь о ее прошлом, она лишь чуть-чуть приоткрыла историю своей жизни, сказав, что многие дни и ночи она проводила в одиночестве.

– Потом я подробно тебе обо всем расскажу. – Уходя от прямых ответов, упорно повторяла она, глядя своими темно-карими, как ночь, гипнотическими глазами. Словно зачарованный, Корнев безвольно погружался в их бесконечную глубину. Ника нежно обнимала его за шею тонкими, чувственными руками музыканта с натертыми до мозолей от бесконечных соприкосновений со струнами на кончиках пальцами, и при этом закрывала ему рот, дабы упредить излишние вопросы. – Пойми, мне многое надо тебе рассказать и многое для себя решить. Сейчас могу лишь сказать, что детство у меня прошло в закрытом пансионе, где моей постоянной подругой была сначала маленькая скрипка, которая росла вместе со мной, пока не превратилась в альт. И прошу тебя, не сердись. Я безмерна рада твоим словам. Все в свое время.

После этих слов он перестал приставать к ней с вопросами. В конце концов, каждый имеет право на свое прошлое и не обязан посвящать в него, выставляя напоказ все, что было в его жизни. Стараясь успеть посмотреть город, они колесили с утра по его узким улочкам, посещая многочисленные маленькие рестораны, и все, что их окружало, казалось чудесным сном. Надоедливые маски постоянно следовали за ними, или им только так казалось. Особенно назойливо вела себя уже знакомая маска, одетая по традиции городских представлений в черный плащ с красной, внутренней подкладкой. Он так часто появлялся на их пути, что Андрею удалось подробно его рассмотреть. Это был довольно высокий, сухощавый мужчина, с плотно натянутой на голову шляпой с широкими полями, большую часть лица скрывала черная маска с растянутым в улыбке ртом. Он прогуливался невдалеке от них, позируя, или просто стоял, периодически заигрывая с проходившими мимо туристами. Вполне вероятно, Николь и Андрей были ему вовсе и не интересны, хотя, как знать, но его перемещения по городу часто соответствовали их маршрутам.

– Странный человек, – Уже поздно вечером перед самым отъездом, неожиданно вспомнила о нем Николь и почему-то опять с беспокойством добавила. – Мне он кого-то очень напоминает.

– В этом городе все кого-то напоминают. – Отшутился Андрей и поцеловал ее ладошку руки. – Я люблю тебя и это самое главное.

В ответ Николь также улыбнулась и, закрыв ему уста своими изящными пальцами, мягко произнесла:

– Пока не надо об этом. Я тоже тебя люблю, но жизнь гораздо сложнее и предъявляет к нам порой слишком много требований.

– Мне кажется, ты все сгущаешь. Поверь мне, я чувствую, что все будет хорошо. – С максимальной беспечностью произнес он и поцеловал ее пальцы.

– Ладно, ладно. – Примирительно согласилась Николь. – Просто я всегда чувствую, когда за мной наблюдают. Во время концерта в зале бывают слушатели, которые не погружены в музыку, а глазеют на тебя, словно сыщики в засаде. Это страшно мешает.