Гита, самое очаровательное, милое и самое избалованное существо в нашем замке! Невозможно было подсчитать хотя бы приблизительное количество людей и вампиров, следящих за ней и ловящих каждый ее чих. Она могла являться в любое помещение замка, даже туда, куда мне ход был закрыт, как, например, в папину сокровищницу. Она одна могла поднять настроение Повелителя, просто забравшись ему на колени и мило улыбаясь.

Все население замка боготворило бы ее только за это, а ведь она еще обладала веселым характером и очаровательной внешностью. Это очарование стрелой носилось по замку, и везде можно было услышать ее звонкий смех. Все, кто слышал его, улыбались и делали все возможное и невозможное, чтобы у Гиты не испортилось настроение. Потому что обычно сразу за этим портилось и настроение у Повелителя, а это было малоприятно и небезопасно.

– Ну что ты молчишь, Каин? – затеребила меня сестренка. – Пошли скорее играть.

– Не могу, сегодня последний день моего наказания. Завтра хоть все время с тобой проведу, а сейчас, извини, мне нужно работать, – с сожалением сказал я.

Отцепив Гиту от себя, я извиняющимся тоном спросил:

– Отложим до завтра?

– Ну хорошо, смотри, ты обещал, – нисколько не расстроился ангел и вприпрыжку побежал куда‑то по своим делам. За ней следом устремилась вся ее «личная гвардия», как я называл приставленных к ней людей и вампиров.

«Последний день, и я могу быть свободен», – подумал я и пошел к поваренку.

Тот уже ждал меня. По его довольному лицу я понял, что последний день вовсе не будет самым легким.

– А, Каин! – поприветствовал меня он. – Для тебя есть задание, какое ты любишь.

– И что же это? – ехидно спросил я. – Чистка ста кастрюль? Или разделка пяти корзин рыбы? Или, может, конюху нужна помощь в уборке конюшен?

– Да не переживай ты, все просто. Надо сходить в Лес и собрать вот эту приправу, – улыбнувшись, сказал он, показывая мне какую‑то траву.

Я похолодел:

– Я не ослышался, в Лес? К эльфам?

По его довольной роже я понял, что слух меня не обманул.

Я шел и думал, как набрать в Лесу травы, и не мог придумать ничего толкового. Поскольку сейчас между родами было перемирие, то нападать на меня никто не будет, но от кучи ловушек и нападения зверья, натравленного эльфами, никто не был застрахован. Взрослые поговаривали, что эльфы поощряют своих детей на подобные шутки и их молодежь таким образом часто развлекается с пересекшими линию размежевания вампирами.

Подняв сухую ветку, я принялся прощупывать дорогу впереди себя, при этом еще и пытаясь внимательно осматриваться. Неожиданно дерн в том месте, куда я в очередной раз ткнул веткой, слегка подался. Я присмотрелся и скривился. Вот и первый сюрприз эльфов – волчья яма.

«Сделана очень искусно, я бы и не обнаружил ее без ветки», – отметил я, разглядывая ее.

Уже почти сделав шаг, чтобы обойти яму по краю, я вспомнил, что рассказывали пострадавшие от ловушек. Эльфы часто ставили видимые ловушки, чтобы преждевременно обрадовавшийся путник угодил в скрытую, устроенную рядом. Отойдя от ямы чуть вправо, я провел веткой по траве перед собой. Она вроде бы ни за что не зацепилась, но через секунду раздался звон спущенной тетивы, и мимо меня пролетели две стрелы. Вздрогнув от неожиданности, я замер. Затем осторожно отогнул ветки ближайшего куста и обнаружил за ним разряженный самострел.

На всякий случай перерезав тетиву, я пометил волчью яму охапкой палых листьев и осторожно пошел дальше.

Ловушки встречались все чаще и чаще. Я уже сменил три ветки, которыми исследовал путь впереди себя, и два раза был поцарапан острыми клиньями, прилетевшими из незамеченных мною ловушек.

Вблизи хрустнула ветка, и я с испугу отпрыгнул в сторону, активировав новую ловушку – вылетевшая из кустов стрела и мгновенная боль в плече дали мне понять, что расслабляться не следует. Надрезав рукав куртки, я начал осторожно расшатывать стрелу. Острая боль ясно дала понять, что ничего хорошего меня не ждет. Посмотрев на оперение стрелы, я попытался вспомнить уроки мастера по оружию, чтобы определить ее тип.

«Так, две черных полосы возле оперения – это вроде бы обычная охотничья, – размышлял я. – Боевые бывают с зазубринами на наконечнике и обычно отравлены магией».

Поняв, что стрела не боевая, я покрепче ухватился за древко и с силой рванул ее из своего тела. Лоб покрылся испариной, от боли помутилось сознание, но стрела вышла из раны. Я, оторвав кусок рубашки, попытался перевязать себя.

«Жаль, что я не прошел посвящение и не могу входить в боевой режим, – с сожалением подумал я, стараясь плотнее прижимать ткань к ране. – Вот если бы прошел высшее посвящение, то вообще мог бы превратиться в Серебряный Туман, и все ловушки были бы мне нипочем».

Обо всем этом оставалось только мечтать. До посвящения в совершеннолетие мне оставалось еще долгих десять лет, а высшее посвящение и вовсе выглядело нереальным будущим.

Боевой режим вампира сильно отличается от обычной его формы. Если в нормальном состоянии кровь вампиру нужна всего лишь раз в три месяца, то при активированном боевом режиме эта потребность резко увеличивается. Чем дольше вампир находится в боевой форме и чем активней движется, тем более длительной и обильной должна быть кормежка.

Например, отряд вампиров, который искал меня в подземельях замка, вынужден был идти в боевой форме пару дней, и после возращения они кормились кровью слуг раз в три дня, и это не считая тех, кто был ранен. Раненые вообще залечивали раны, питаясь раз в день, так как регенерация тканей требовала большого количества крови.

Конечно, пределом мечтаний всех вампиров нашего рода была высшая трансформация. Посвящение происходило, когда вампир достигал двухсотлетнего возраста и его признавали готовым к прохождению этой чрезвычайно болезненной процедуры, которая к тому же была очень опасной. Ведь количество вампиров, выживших после нее, составляло всего одну десятую от общего числа желающих. Но все те, кто захотел пройти и проходил посвящение, становились практически неуязвимыми.

Вампиры, которые трансформировались в Серебряный Туман, могли находиться в этом состоянии сколь угодно долго. При этом их ничего не брало: ни магия, ни оружие. Сами же они могли атаковать магией. Правда, питаться после таких переходов в форму необходимо было несколько раз в день, но проблему это составляло только в мирное время. Во время войны нехватки крови никогда не было. Как на собственном опыте убедились эльфы, данную трансформацию могло пробить только небесное железо. Но оно попадалось очень редко. Только к концу войны эльфы смогли набрать его достаточно для того, чтобы вампиры начали терять своих высших посвященных.

Собственно, из‑за этого и было предложено заключить перемирие между нашими расами, на что эльфы, также потерявшие слишком много своих, легко согласились. И продолжался этот мир вот уже несколько десятилетий.

Перевязав рану, я собрался идти дальше, как вдруг услышал невнятные звуки неподалеку. Слегка поколебавшись, я осторожно двинулся в ту сторону, стараясь еще внимательнее смотреть вокруг.

Миновав несколько ловушек, я вышел на тропу, протоптанную зверьем, и увидел то, что так долго искал – ту самую приправу, за которой меня послали. Обрадовавшись, я направился было к деревьям, у корней которых росла эта трава, но вновь раздавшиеся шорохи заставили меня сначала насторожиться, а потом медленно, шаг за шагом, напрягая зрение и слух, двинуться к их источнику. Заметив темное отверстие, частично прикрытое тонкими ветками и дерном, я остановился в метре от ямы, замаскированной в траве. И только теперь понял, что издавало насторожившие меня звуки – в вырытую эльфами яму‑ловушку кто‑то попался!

Когда я заглянул вниз и увидел этого бедолагу, меня прошиб смех: на дне ямы копошился не кто иной, как эльф, угодивший в собственную ловушку! Такую абсурдную ситуацию трудно было даже вообразить, так как все эльфы метили свои ловушки специальной магией, которую улавливали только они и звери в Лесу. Попавший в собственную ловушку эльф – это почти как укусивший сам себя вампир.

Хотя нужно отдать эльфу должное: если бы не он, я точно угодил бы в яму. Хитрецы расположили ее прямо на пути к деревьям, где виднелись стебельки необходимой мне приправы.

«Наверняка эта ловушка – не единственная, – пришла в голову мысль. – Нужно быть еще внимательнее».

Мои мысли об эльфе‑собирателе подтвердились, когда я заметил невдалеке корзинку, содержимым которой были различные растения.

Я задумался. По идее, мне нужно было быстро нарвать травы и, пока меня не засекли эльфы, сматываться из Леса. А то доказывай потом, что это не ты столкнул в яму их сородича. Такие сложности мне были ни к чему. Приняв решение, я быстро и аккуратно собрал приправу и уже собрался уходить, как послышался стон и из ямы донесся приглушенный голос:

– Помогите!

Остановившись, я задумался. Может, стоит вытащить эльфа и посмотреть на него? Ведь я никогда не видел живых эльфов, только их изображения на висевших на стенах залов замка картинах, отображавших все важные сражения прошедшей войны. Не устояв перед снедавшим меня любопытством, которое обычно и втягивало меня во все неприятности, я нашел невдалеке подходящую сухую ветку и, опустившись на колени, протянул ее вниз.

– Эй, ты! Хватайся и держись крепче, я тебя вытяну, – крикнул я в яму.

– Я не могу пошевелиться, у меня сломаны ноги, и два штыря пробили бок, – глухо послышалось оттуда.

Проклиная себя и свое любопытство, я пошел искать что‑нибудь, что дало бы мне возможность спуститься в яму и вытащить этого бестолкового эльфа. Длинное и не слишком толстое упавшее дерево нашлось довольно быстро. Я подтащил лесину к яме и опустил туда один конец. Затем осторожно спустился вниз и увидел лежащего эльфа. Из его разорванного бока торчали окровавленные заостренные штыри.

– Ты еще жив? – недоуменно спросил я, не понимая, как он мог выжить при таких ранах.

– Да, – совсем тихо ответил он.

Посмотрев на его бок, я задумался.

«Надо быстрее его вытаскивать, иначе могу попасть в сложную ситуацию. Вампир в Лесу, с мертвым эльфом на руках – это будет поводом для огромных неприятностей».

Убедившись, что колья не расшатываются и слишком толсты у оснований, чтобы можно было их перепилить ножом, я понял, что единственный способ вытащить эльфа – это снять его с них. Кое‑как пристроившись в узкой яме, я ухватился за его одежду и потянул вверх. Эльф вскрикнул, но сразу же замолчал, видимо, потеряв сознание от боли.

Стащив его со штырей, я обнаружил, что эльф довольно легкий, поэтому решил тащить его из ямы на себе. Оторвав еще клок от своей рубашки, я связал ему руки впереди и, присев, просунул голову между ними и туловищем эльфа. Повисший у меня на спине бедолага даже не шевельнулся. С трудом карабкаясь по веткам, я добрался до края ямы. Скинул с себя эльфа, а затем, немного передохнув, вылез сам.

Теперь, при нормальном освещении, я смог его разглядеть и понять, что бестолковым спасенным эльфом оказалась бестолковая девушка‑эльф. Серебряные волосы, заплетенные в косы и ранее убранные под куртку, теперь змейками вились по траве, а небольшие выпуклости под легкой курткой служили еще одним доказательством того, что это действительно девушка, а не просто симпатичный эльф.

Я поймал себя на странной мысли:

«Симпатичная? Эльфийка, симпатичная мне?!»

Насколько я помнил по картинам битв, где присутствовали эльфийки, их устрашающая красота была вовсе не той, которая мне нравилась в девушках, населявших наш замок.

Откинув на время эти мысли, я задумался над тем, что же мне с ней делать. Как лечить эльфов, я не имел ни малейшего понятия, а мои знания о лечении вампиров были сейчас абсолютно бесполезны, так как все, что обычно для этого требовалось, – это полный покой и много крови.