Скоро мы вышли к шоссе, где я в компании чемоданов, «Гаранда» и сумок с гранатами затихарился в кустах, а Кэтрин, спрятав пистолет в карман плаща, пошла на дорогу. Голосовать для неё дело привычное, особенно если вспомнить наши давние игры в «Зарницу» образца 1944 года.

Очень скоро в темноте, где-то за поворотом, загудел мотор, и из-за ветвей стало видно два мельтешащих световых пятна от фар легковой машины. Потом пятна замерли (ага, значит, остановился!), а через пару минут я услышал голос Кэтрин:

– Быстрее! Сюда!

Прихватив все наши «пожитки», я ломанулся через кусты. Поскольку стрельбы и шума слышно не было, с равной долей вероятности моя напарница могла как просто уговорить ночного автовладельца подвезти нас за умеренную плату, так и без лишних слов замочить бедолагу.

Выйдя на дорогу с чемоданами и сумками в руках и «Гарандом» на плече, я увидел, что машина была обычным светло-серым «Фольксвагеном Жуком». Шофёра ни в машине, ни рядом с ней не было, равно как и крови с прочими следами борьбы, произошедшей вследствие насильственного отъёма транспортного средства.

Очень похоже, что всё-таки убила или как минимум вырубила и оттащила под кусток. И когда она всё успевает?

– А где водила? – спросил я на всякий случай.

– Это неважно, – отмахнулась Кэтрин (с такой интонацией, словно она за несколько минут этого «автовладельца» не просто убила, а ещё и съела сырым), закидывая наше барахло на заднее сиденье. – Залезайте быстрее. Времени нет…

Потом привычно заняла водительское место, я сел рядом с ней, и мы двинули дальше на северо-запад, в сторону этого самого Нойбург-ан-дер-Донау.

Ехали мы медленно, и я понимал, почему Кэтрин не торопится. Раз всё только началось, посты с проверкой документов могли начать ставить где угодно, и малая скорость давала некоторое время на обдумывание дальнейших действий, тем более что по летящей на максимуме тачке патрульные в столь нервное время могли начать палить и без малейшего предупреждения. Но как-то сонно было пока в этом бундесдойчевском заграничном королевстве, даже, пожалуй, слишком – спят усталые игрушки, немцы тихо спят… Единичные машины, обгонявшие нас или попадавшиеся навстречу, были сплошь гражданскими легковушками. Похоже, местный народец ещё не вполне просёк, что же именно сегодня началось. Войну всегда удобно развязывать именно ночью или на рассвете, пока все спят, а радио и телик выключены…

И тут, словно угадав мои мысли, Кэтрин резко надавила на тормоз, а потом вдруг заглушила двигатель остановившегося «Жука». Мы встали, я вопросительно посмотрел на неё, и в тот же момент по ушам гулко ударило нечто, похожее на раскаты очень дальнего грома. Повеяло сильным ветром, от которого верхушки придорожных деревьев закачались. Опустив дверное стекло, я выглянул наружу и увидел где-то у самого горизонта, почти строго на юг от нас, медленно расползающееся далеко в стороны белесое свечение, мгновенно обретавшее явно багровый оттенок. Пожалуй, это было слишком уж мощно для оставшейся совсем в другой стороне ракетной позиции в долине. Ага! То есть моя напарница как-то чувствует электромагнитный импульс и, похоже, тормознула, чтобы сохранить в целости двигатель?!

– Это то, что я думаю? – выдал я, уже понимая, что именно мне ответят, но не спросить не мог, поскольку до этого я никогда не видел вживую ядерных взрывов. И тут же уточнил: – Километров полсотни на юг?

– Да. Больше всего похоже на Мюнхен. Килотонн сто, не меньше. Ну а характерного гриба вы с такого расстояния не увидите, даже не пытайтесь…

Да я теперь на эти, мать их, грибы ещё вдоволь насмотрюсь! По гроб жизни! Ну всё, действительно звиздец… Похоже, последние тормоза и запоры действительно слетели, и наши ударили в ответ… Понеслась… Для нас двоих в этой ситуации единственным плюсом было снятие всяческих ограничений по части ущерба. Теперь мы могли убивать направо и налево, невзирая на лица, но что толку? Ведь на ядерной войне всё равно убьют почти всех…

Спрашивается – вот на фига, а? Бляха медная, кому и зачем это нужно? Здесь ещё не успели осознать, что ядерная война – штука сугубо одноразовая и годится больше для взаимного пугания? Хорошо, допустим, уничтожил ты своего врага целиком, и что? Ведь победителю всё равно не будет никаких плюсов и бонусов, ибо он-то тоже непременно сдохнет, но чуть позже и не в пример мучительнее. Начиная подобное, надо всегда понимать, что плохо в итоге будет всем. Не говоря уж о том, что туалетная бумага, соль, спички, чистая вода из водопроводного крана и прочие подобные им «блага цивилизации» при этом точно исчезнут из свободного доступа на как минимум ближайшие лет сто. Не проще ли надувать друг перед другом щёки и сидеть ровно, точно зная, кто твой враг, чего он хочет и чего от него ждать? Кнопки-то нажать проще всего, а вот результат нажатия вовсе не очевиден. Но, увы, что сделано, то сделано. Меня же честно предупреждали, что я могу увидеть худший вариант развития Карибского кризиса? Предупреждали. Вот и наблюдай теперь. Похоже, людоедский план наших «клиентов» оказался выполнен, по крайней мере, в части первого пункта. Правда, будут ли в нём ещё какие-то пункты, кроме первого, теперь вообще непонятно…

Постояв несколько минут, мы тронулись с места и поехали дальше. Мотор завёлся без проблем, хотя, по-моему, на таком расстоянии электромагнитный импульс вряд ли мог сжечь нашу систему зажигания. Хотя, как знать, в здешних арсеналах есть «бахалки» и помощнее.

Ну а шоссе оставалось каким-то уж слишком пустым – за десять минут навстречу не попалось ни одной машины. Первый шок, или впереди нас ждали поганые сюрпризы?

Оказалось, что, скорее, второе. Прислушавшись, я со странным чувством понял, что различаю сквозь шум мотора смутно знакомый, уже порядочно подзабытый со времён похождений в начале сороковых звук – густой, не затихающий гул на востоке. Спросите – на что это похоже? Правильно – на канонаду. Причём каких-то полчаса назад я её вроде бы ещё не слышал. Ну всё, выносите святых, сливайте воду, тушите свет, сушите вёсла, кажется, после того как где-то восточнее Эльбы упали первые три «Редстоуна», ГСВГ, запустив какой-то припасённый специально для такого случая план, пошла в атаку по всей линии границы ФРГ и ГДР, от Щёнберга до Плауэна.

Если это так, теперь главный вопрос состоит в том, что и у кого кончится раньше – люди, танки, патроны, горючее, ядерные заряды или что-то ещё. И сразу же стало непонятно, чего теперь вообще ожидать – скорого появления прорывающихся к Ла-Маншу советских дивизий или же падения на голову боеголовки или бомбы в сколько-то там килотонн. А ведь может быть вообще и так и сяк, причём одновременно…

Занимался серенький осенний рассвет первого дня самой последней войны. Багровое зарево на горизонте бледнело, но отнюдь не исчезало.

Столь ожидаемый нами городишко наконец открылся впереди, среди холмов и перелесков. За деревьями просматривались максимум трёх-, четырёхэтажные дома под красными крышами, каких-то особо новых зданий я не увидел. Да и вообще всё вокруг было какое-то мелкое, сообразно масштабу. Тут и в начале следующего века проживали от силы тысяч тридцать народу. Провинция она и есть провинция, пусть даже и западногерманская…

В одном месте, близко к центру города, я увидел длинное белое здание в четыре этажа, с двумя округлыми башенками на торцах, которое, что называется, «господствовало над местностью» и, по идее, должно было хорошо просматриваться со всех въездных точек.

– Это что за шедевр архитектуры? – спросил я напарницу.

– Нойбургский замок, здешняя главная достопримечательность.

– Единственная?

– Практически. Кроме него здесь достойны внимания туристов разве что ратуша, дворцовая капелла в стиле маньеризма и церковь Святого Петра и Святой Урсулы в стиле рококо, если я всё верно помню…

– Думаю, с них вполне достаточно. Сдаётся мне, что, если и дальше пойдёт в том же духе, скоро у них не будет и этого. Какие-нибудь крупные предприятия, военные объекты, узлы коммуникаций и прочее в городе есть?

Вопрос был не праздный, поскольку очень не хотелось попасть в щекотливую ситуацию, когда ты въезжаешь в город, а в этот момент появляется бомбардировщик с атомной бомбой или откуда-то из-за горизонта прилетает оперативно-тактическая ракета, нацеленная на какие-нибудь казармы или танкоремонтный завод. Ну а дальше всё понятно – почувствуй себя дровами в печке…

– Из имеющих военное значение объектов здесь разве что мосты через Дунай и железнодорожная станция, – сказала Кэтрин и тут же успокоила меня: – Не нервничайте, командир. Если Советская армия перешла в наступление, эти мосты ей понадобятся в целости и сохранности. Так что я не думаю, что на этот город сбросят термоядерную бомбу. По крайней мере, в ближайшие несколько часов…

Очень хотелось в это верить…

Через пару минут на въезде в город нам наконец встретился полицейский пост – такой же, как у нас, только ярко-зелёный «Фольксваген Жук» с белыми крыльями, надписью «POLIZEY» на дверях, мигалкой и рупором «матюгальника» на крыше. Ещё на двери «Жука» была эмблемка – что-то вроде золотистого солнышка с чёрным бундесдойчевским орёликом в центре. Вообще, насколько я помнил, вплоть до начала 1990-х, что на западе, что на востоке Германии, полицейские машины всегда были зелёно-белыми (исключение – в полиции некоторых земель и городов ФРГ были целиком зелёные автомобили), только в ГДР на них писали «VOLKSPOLIZEY».

По-моему, этот пост был самой обычной автоинспекцией – четверо полицейских в сероватых форменных плащах и фуражках с белыми чехлами, похоже, не обращали на проезжающие гражданские машины никакого внимания и вообще имели вид весьма растерянный. Видимо, им ещё не поступало никаких внятных приказов о том, что нужно делать и кого именно ловить, да и информации об обстановке тоже явно не было, хотя ядерный взрыв за горизонтом, в общем, трудно не заметить. За признаки начавшейся войны можно было считать разве что несуразные английские автоматы «Стэн» за плечами у двух бундесполицаев. Хотя вооружили их явно до того, как всё началось. Спрашивается, стоило ли пересаживаться с джипа на «Жук», если им всё настолько пофиг? А с другой стороны, какой смысл сожалеть о том, что давно сделано?

На улицах городка было тихо, что не удивительно для рассветных часов – прохожих нет, свет в домах не горит, жалюзи опущены, ставни закрыты. Хотя нет, стоп… За последующие несколько минут мимо или навстречу нам проехали штук пять легковых автомобилей и все они были заполнены, что называется, под завязку (в каждом сидели по пять-шесть человек, включая детей), а на их багажниках поверх кузовов трепыхались какие-то торопливо упакованные и увязанные тюки, узлы, чемоданы. И, как я успел понять, все эти тачки направлялись прямиком на запад. Все самые умные и предусмотрительные резко встали на лыжи, или у какой-то части западных немцев просто сработал инстинкт, затаившийся в подкорке с времён окончания прошлой войны?

Вообще, во все времена не очень понятно, плохо это или хорошо, когда какая-то часть населения начинает паниковать и убегать куда глаза глядят. Хотя, безусловно, главным отрицательным моментом было то, что все эти беглецы и беженцы теперь остановятся только у какого-нибудь ближайшего моря (то есть на берегу Атлантики или Адриатики) и одновременно наглухо забьют пробками из машин и тел все дороги на этом своём пути в никуда. Как бы не пришлось переходить на гусеничный или воздушный транспорт…