– Там явно оборудуют пусковые позиции. Работы ведёт 46-я артиллерийская группа армии США. А раз так, эти позиции предназначены, скорее всего, для ракет PGM-11 «Редстоун».

У меня в голове началась некоторая мыслительная работа, и спустя одну-две минуты я вспомнил, что PGM-11«Редстоун» – это первая американская ракета, изначально спроектированная под ядерную БЧ мощностью от 500 килотонн до 4 мегатонн (в максимальном варианте боеголовки, обозначенном как W-39). На вооружении с 1958 по 1964 год. Большая дура – длина ракеты 21 метр, диаметр около полутора метров, масса – 27,8 тонны, топливо – этанол и жидкий кислород. Запускалась, как правило, с открытых площадок. Дальность, в различных вариантах, – 323–373 километра. Да, это, пожалуй, куда серьёзнее. Сбросивший одиночную атомную бомбу «Супер Сейбр» может и не вызвать войну. Спишут на несчастный случай и замнут. А вот если на какой-нибудь восточногерманский город свалится мегатонная боеголовка, военные из Варшавского договора действительно могут, особо не вникая в детали и не задумываясь (ведь у них на такой случай наверняка чёткие инструкции), сразу же запустить адекватную «ответку». А дальше пойдёт уже цепная реакция. Тем более что «горячей линии» между Москвой и Вашингтоном тогда ещё не было. Помнится, Хрущёв и Кеннеди до того, как у них дошло до телефонных звонков, обменивались посланиями через каких-то третьих лиц. А при реальной войне времени на переговоры и прочие политесы уже не будет, поскольку обе стороны будут пытаться упредить противника. Да, похоже, нашим уродам действительно лучше рассчитывать на этот, второй вариант…

– Так, – сказал я напарнице. – А ведь насколько я помню, штабы и места постоянной дислокации 40-й и 46-й артиллерийских групп армии США находятся куда западнее, в частности в Бад-Крейцнахе?

– Да, всё верно. Но не надо забывать, что ракеты типа PGM-11«Редстоун» в это время считались мобильными. Каждая ракета разбирается на три части и для перевозки одной батареи требовалось 20 автомобильных трейлеров, что считалось нормальным. Сборка и развёртывание батареи на месте занимает от восьми часов, на заправку одной ракеты уходит 15 минут. Для 1962 года не такой уж и плохой показатель. А огневая позиция в районе Гальсбах-Флёхсбах однозначно позволит американским «Редстоунам» с их скромной дальностью достать до Восточного Берлина и Дрездена. Более удалённые на запад пусковые позиции позволяют им накрыть только цели в приграничных районах соседней ГДР…

Слушая её, я попытался вспомнить, развертывали ли именно здесь американцы такие ракеты в «нашем» 1962-м, но увы, тщетно. Точной информации об этом особо не публиковалось. Когда у нас пишут о Карибском кризисе, принято вспоминать только про злобных Хрущёва с Кастро и советские ракеты на Кубе, а наш потенциальный противник тогда, получается, как обычно, был «белым и пушистым»…

– То есть ты склоняешься к тому, что наши визави выберут вариант номер два?

– Да. Они ездили в эту долину уже шесть раз. Причём на разных машинах с местными номерами. И каждый раз их сопровождали юноши и девушки из числа местных. И некоторые из сопровождающих, как я успела заметить, были вооружены пистолетами и револьверами и были настроены весьма решительно. Так что, да, с вероятностью семьдесят – семьдесят пять процентов они выберут именно эти ракеты. Командование развёрнутой в долине батареи находится далеко от неё, линии связи довольно уязвимы, их можно перерезать или забить помехами, либо передать пусковым расчётам какие-то ложные сообщения. Развёрнутая в большой спешке охрана, осуществляемая патрулями и секретами, не имеет даже служебных собак и для лесистой местности явно недостаточна, особенно в тёмное время суток. При этом вероятность поражения цели при запуске такой ракеты заметно выше, чем, скажем, у самолёта. Мощность заряда больше, чем у тактических ядерных авиабомб. Сбить «Редстоун» после старта имеющимися тут средствами ПВО практически нереально. Правда, у «Редстоунов», как и у прочих ракет первого поколения, включая советские, один огромный минус – в момент установки, заправки и нахождения на стартовом столе такие ракеты, с их взрывоопасным и токсичным топливом, и вся сопутствующая техника чрезвычайно уязвимы, даже от огня стрелкового оружия. Это обстоятельство может оказаться нам на руку. А учитывая, что в подвозе в долину военных материалов участвует не только транспорт армии США, которая, как обычно, оказалась не готова к возможным боевым действиям, но и поспешно арендованные у местных властей гражданские грузовики и цистерны, а рядом с долиной сейчас постоянно митингуют несколько групп антивоенных протестующих, проникновение туда не представляется такой уж безнадёжной задачей для нашей троицы. Особенно если для этого они сумеют вооружить несколько десятков своих сторонников. Правда, я пока не очень представляю, как именно они собираются запустить ракеты – подадут расчётам фальшивый сигнал о запуске или попытаются сделать это самостоятельно? Но подозреваю, что предварительно ими было изучено всё, что возможно, как о самих ракетах «Редстоун», так и о здешней системе контроля за ракетными пусками. Возможно, они даже знают какие-то необходимые для запуска коды и пароли, ведь уже спустя лет пятьдесят по крайней мере часть подобной информации перестала быть секретной…

– Семьдесят пять процентов – это всё-таки не сто, – сказал я на это.

– Резонно, командир. Но поиск какого-нибудь третьего варианта приведёт их лишь к потере времени, а обострение ситуации вокруг советских ракет на Кубе длилось недолго. Но на этот случай я всё же подстраховалась. На восточной окраине Лор-ам-Майна развилка дорог и дорожный указатель. Я закрепила там следящее устройство, которое настроено на сигнал микромаяков. Сейчас прибор показывает нахождение всех троих в пансионате «Unter den Eiche». В момент, когда они куда-то выдвинутся, аппаратура выдаст нам точное направление, куда поедет их машина.

– То есть это устройство нормально берёт сигнал маяков на расстоянии и даже через металл? И ты контролируешь его за сорок километров? Какой-нибудь очередной Реттунг в режиме «ферланг» или «унзихт»?

В момент, когда я это произносил, мелькнула шальная мысль – а что я вообще буду делать, если мою вечно юную напарницу всё-таки ухайдакают? Понимаю, что, судя по тому, что я о ней знаю, сделать это ой как непросто, но если, скажем, смогут залепить в неё прямой наводкой из РПГ, базуки или безоткатного орудия, с последующим отрыванием головы или перерубанием туловища напополам? Чего мне ловить в этом случае, где и как мне искать этих уродов без её хитрых «встроенных качеств» и притащенной с собой аппаратуры? Останется только застрелиться самому и, таким образом, свалить отсюда, не выполнив задания. А это, как говорил Остап Бендер, «низкий сорт, нечистая работа». Так что эту двухсотлетнюю девочку, по идее, стоит поберечь – уж больно много от неё зависит…

– Да, вроде того, а что тут такого? – ответила она, не уточняя только что произнесённых мной названий. Типа она полностью в курсе, что я знаком с подобными вещами.

– Да ничего. Кстати, а почему бы нам не попробовать самое простое – взять штурмом этот пансионат? Прямо сейчас!

– Вдвоём? И как вы это себе представляете, командир?

– Почему же вдвоём? Если вспомнить прошлый раз и историю нашего знакомства, у вашей конторы вроде бы должна быть какая-то агентура и припрятанные до урочного часа деньги, оружие, транспорт и прочее. По-моему, пресловутый «урочный час» таки настал!

– Ну, раз вы столь удачно вспомнили про прошлый раз, то вам следует помнить и о том, что всё это, конечно, есть. Но вы же должны понимать, что наша агентура – это всего лишь, как правило, нанятые за очень большие деньги одиночки, которые не представляют, на кого они реально работают (в данном случае большинство из них, видимо, думают, что работают на советскую, восточногерманскую или китайскую разведки, а кому-то могли при вербовке задурить голову и куда сильнее, вплоть до шпионажа в пользу, скажем, инопланетян, это здесь, в 1960-х, тоже вполне себе актуально). Всё, что они могут, – предоставить тому, кто постучит в их дверь и назовёт некий пароль, финансовые средства, транспорт, кров, провиант, ну а при необходимости документы и элементарное оружие. Но сами они не возьмут в руки автоматы ни за какую «дополнительную плату», а все эти «внутренние резервы и ресурсы» не дадут нам возможности ни мгновенно собрать ударную группу для штурма пусковой позиции, ни обеспечить себя каким-то тяжёлым вооружением. Потому что у этих анонимных агентов нет в запасах пулемётов или пластиковой взрывчатки, как нет и доступа к здешним армейским арсеналам. К тому же у нас с вами просто нет времени ни на что. А значит, мы действительно можем всерьёз рассчитывать только на самих себя. И потом, вы меня извините, командир, но и вы сами – далеко не лучший кандидат для заданий типа тех, что вам поручают…

– Эва как?!! Вот те нате, хрен в томате! Это почему? А ну-ка, расшифруй!

– Вы только не обижайтесь, командир, но вы ведь даже не профессиональный военный из каких-нибудь специальных войск. Физические данные у вас довольно средние, силовой борьбе вы, как я поняла, не обучены совсем, стрелять умеете, но отнюдь не снайперски, актёрское мастерство и перевоплощение – на «удовлетворительно», особым знанием языков и обычаев вы тоже не блещете. Так что, по моему субъективному мнению, ваши единственные достоинства – это крайне редкий и практически не изученный феномен, позволяющий осуществлять ваши хронопереброски без использования большинства необходимых для этого технических средств, а также пытливый ум, богатая фантазия и неплохие знания по отдельным периодам планетарной истории, благодаря которым с вами столь быстро и нашли общий язык кое-кто из нашего руководства…

– Не «нашего», а «вашего»! Я в штате этой вашей «хроноуголовки», слава богу, не состою! И вообще, это что, типа такой комплимент из ваших уст? – уточнил я совершенно в стиле Балбеса, Труса и Бывалого, понимая, что в принципе ничего нового она мне не рассказала, лишь в очередной раз подтвердив, что я для них весьма «ценный кадр». Ну да кто бы сомневался…

– Можете считать и так. Только если мы, вдвоём, сунемся в пансионат – нам придётся вступать в огневой контакт с несколькими десятками вооружённых людей…

– Стоп, а ты тогда на что, Рэмбо-гёрл?

– Я могу многое, но всё-таки не всесильна. Допустим, интересующая нас троица маркирована, и её легко выделить среди остальных. А вот как мы сможем отличить их вооружённых сообщников среди почти трёх сотен посетителей и нескольких десятков человек персонала пансионата – даже не знаю. Вокруг будет слишком много случайных мишеней…

– То есть – ты хочешь сказать…

– Что вероятность успеха – менее двадцати пяти процентов. Тем более они в общих чертах в курсе того, что за ними кого-то уже отправили и что тем, кого послали им наперехват, нельзя наносить базовой реальности слишком большой ущерб. Так что с высокой долей вероятности они прикроются местными и смогут достаточно легко уйти. А вот мы, поскольку без стрельбы обойтись явно не удастся, неизбежно засветимся и сильно ухудшим своё и без того шаткое положение здесь. Власти поднимут тревогу, нас начнут педантично искать полиция и все местные силовые структуры. А они здесь это умеют, и, с учётом военного положения, далеко мы не уйдём. То есть почти наверняка провалим нашу миссию. Я понимаю, командир, ваше желание выполнить задание как можно быстрее, но – увы. Конечно, можно было бы попробовать подобраться к ним вплотную, но для этого нужно время, а его у нас, как вы и сами знаете, нет. Ведь я нахожусь здесь всего неделю. И, по-моему, командир, разумнее всего попытаться разобраться с ними именно в тот момент, когда они сами проникнут на интересующую их ракетную позицию…