Моё настроение резко померкло. Снова накатила тоска, но не такая, как на шоссе. Я ехал и ехал, внимательно вглядываясь в названия улиц и нумерацию домов. Пока нужного мне адреса не было. И что самое неприятное, спросить не у кого. Город был словно после эпидемии. Хотя чего это я… Эпидемия здесь действительно была, и продолжается она до сих пор. Коричневая чума! Уже семьдесят лет!

Свернув на ближайшем перекрёстке, я снова принялся вглядываться в проносящиеся мимо меня строения. Ну где же он? Где?

Неожиданно мелькнул нужный номер, и я, резко затормозив, принялся сдавать назад. Ещё раз сверив, так, на всякий случай, медленно заехал во двор и припарковался возле единственного подъезда. Вышел из машины, закрыл дверь и подошёл к входу. Потянул за ручку. Дверь медленно, словно нехотя, с громким скрипом подалась мне навстречу, и я вошёл в прохладную темноту.

Поднялся на второй этаж, быстро нашёл нужную квартиру, постоял в нерешительности несколько секунд, обдумывая, что сказать, а потом нажал на кнопку звонка.

Трель была неприятной. Я поморщился от противного писка, как будто душили мышь, и замер в ожидании. Прошла секунда, другая, ещё…

Я в нетерпении переступил с ноги на ногу. Нажал ещё. Снова ничего! Да что они там все, уснули, что ли?!

Я занёс кулак и хорошенько постучал. Если там есть кто живой, то должен услышать!

– Чего бухаешь?!

Я едва не подскочил на месте, резко обернулся. Позади, из приоткрытой двери соседней квартиры, на меня зло смотрела старушка лет так восьмидесяти, а может, и поболее. Она морщила нос, словно собака, которая собирается укусить.

– Я к хозяевам из девяностой квартиры. Но они не открывают. Извините, если помешал!

Идти на конфликт не стал, хотя хотелось послать старушку подальше. На меня стало находить глухое раздражение. Но постарался загнать его подальше. А то ещё вызовет полицию, объясняйся потом.

– Так нет там никого! Ирку забрали два дня назад, а детей отдали в детский дом ещё раньше!

– Что?!

Мне показалось или соседка сказала, что всех увезли?

– Ты что, глухой?! – Бабка снова недовольно осклабилась. – Я говорю, нет никого! Иди отсюда подобру-поздорову, пока не вызвала полицию!

– Подождите! – Я успел поставить ногу, и бабка не смогла закрыть дверь. – Куда увезли Иру и детей? Вы знаете точный адрес?

– Нет! – отрезала старуха, но слишком быстро, и я понял, что она врёт.

– И всё же…

Я не собирался уходить просто так.

– Мне нужно знать!

– Кто вы? – Голос бабки изменился.

На несколько секунд я замер, обдумывая ответ, а потом сказал:

– Друг. Я знал Пашу, мужа Ирины. Очень хорошо знал. Он умер на моих руках. Но перед смертью попросил рассказать ей, что с ним случилось. Мы с ним много общались, пока сидели в лагере на Украине. От него я узнал многое, в том числе и этот адрес.

– Господи спаси! – перекрестилась соседка, а потом приоткрыла дверь и пропустила меня внутрь. – Заходи! Времена нынче неспокойные! Кругом уши.

Я прошёл внутрь и остановился в маленьком коридорчике. Из мебели здесь ничего, только старая вешалка и отвалившиеся обои. Беднота… Беспроглядная и безнадёжная.

– На кухню проходи. – Бабка протопала мимо. Я пошёл следом.

Кухонька представляла собой небольшой квадрат метра в четыре по площади и была обставлена почти так же, как и коридор. Старая газовая плита, покорябанный стол, пара стульев. На столе стояла ваза с засохшим печеньем. Вот, пожалуй, и всё.

– Садись! – приказала бабка.

Послушно сев в углу, я замер в ожидании разговора. Старушка села напротив, долго всматривалась в мои глаза, так что мне стало не по себе. Я даже слегка заёрзал. Она усмехнулась и, встав, достала чашки и поставила чайник.

– Сейчас чай попьём и поговорим.

Мне даже стало как-то неуютно. Пришёл, да что там, почти вломился к ней в дом, и даже без подарков. Я поднялся.

– Где здесь у вас магазин? Пойду что-нибудь из еды куплю. Неудобно мне.

– Из еды? – улыбнулась соседка. – Тебя как зовут, соколик?

– Николай.

– А меня баба Клава.

– Очень приятно.

– Сразу видно, что ты нездешний. И не перебивай! – Она подняла руку. – Магазин у нас есть, только купить там ничего нельзя. Всё по карточкам. Живых денег ни у кого почти нет. Раз в месяц приходит машина и привозит карточки. Так и живём.

Мне стало совсем неуютно.

До чего довели страну!

Суки!

– Тогда что я могу для вас сделать?

– Мне ничего не надо! Я уже своё отжила! А вот если ты и впрямь не балабол и можешь помочь Ире и детям, то я кое-что тебе расскажу!

Я ничего не ответил, потому что в таких ситуациях излишняя бравада словами не нужна. Да и баба Клава всё поняла по моим глазам и, налив в чашки кипятка, пододвинула одну ко мне.

– Пей и слушай!

Она протянула мне пакетик с чаем. Я молча взял его, бросил в воду и принялся ждать, пока заварится.

– Значит, забрали её два дня назад комитетчики.

– Кто?! – удивился я.

– Комитетчики. Так мы называем людей из миграционного контроля. Они подчиняются только Берлину и в принципе творят, что хотят. Могут людей средь бела дня на улице схватить.

– И что, никто не выступает против?

– Ну почему же? – усмехнулся бабка. – Выступают. Но протесты и мятежи жестоко карают, хотя всё равно время от времени появляются люди, которые проводят некоторые акции.

Последнее слово, видимо, было непривычно для старой женщины, и она произнесла его как-то не очень уверенно.

– И как мне их найти?

– Не торопись, соколик! Я не знаю. Но говорят, что Ирина была как-то с ними связана. Потому за ней и пришли!

– А дети?

При этом вопросе баба Клава тяжело вздохнула.

– Их поместили в детский дом. Хорошие ребятишки. Девочка восьми лет и мальчик двенадцати. Не знаю, что с ними теперь будет!

Я только покачал головой.

В мои планы не входила спасательная операция, но и уйти я теперь не мог!

– Как мне найти этот детский дом и где находится Ира в данный момент?

Я отхлебнул слегка остывший чай.

Баба Клава ещё раз внимательно оглядела меня с ног до головы и нахмурилась.

– Ты что это удумал?

– Я же сказал, я хочу помочь Ире и детям.

– Один?

– Поэтому и спросил про подполье.

– Я не знаю. Ирка знала. – Старуха покачала головой. – А она сейчас в Особняке.

– Где?

– Так называется контора комитетчиков. Это на другом конце города. Улица Власова, дом пятнадцать.

– А детский дом?

– Это здесь недалеко. В двух кварталах. Стасовская, одиннадцать. Ты его сразу увидишь.

– Спасибо! – Я поднялся, отставив чашку в сторону. – Мне пора!

– Куда это ты?

– Навещу кое-кого. Ничего не говорите! Я знаю, что делаю.

Баба Клава только кивнула, поднялась следом. Проводила в коридор. Уже когда выходил, она перекрестила меня.

– Это на дорогу.

Я кивнул и с тяжёлым сердцем вышел на улицу. Подошёл к машине, посмотрел на окна квартиры старушки. Хозяйка смотрела мне вслед. Её лицо врезалось мне в память. Сухое, морщинистое, и вместе с тем умные не по годам глаза. Глаза человека, который видел слишком много.

Я сел за руль, завёл двигатель и вырулил со двора. В голове все мысли крутились вокруг Пашкиной семьи. Не рассчитывал я здесь задерживаться, да, видимо, Господь Бог распорядился по-другому. Не могу я уехать просто так! Надо помочь людям. К тому же, может быть, получится выйти на мятежников. Мне будет нужна помощь.

Я нажал на газ, и машина, увеличив скорость, вскоре оставила за поворотом дом бабы Клавы, но поселив в меня новые тревоги и вместе с тем огромные надежды на будущее.

Глава 2

Улица Стасовская ничем не отличалась от остальных улиц, мимо которых я проезжал несколько минут назад. Всё те же дома, больше похожие на хибары, почти не было травы, деревьев. И что самое странное, никого из прохожих. Как будто город вымер. Только унылость и серость, царившие, казалось, даже в самом воздухе. Или, может, это вирус так действовал на меня, несмотря на противоядие. Скрадывая краски, забирая радость, растворяя саму жизнь.

Мотнул головой, и, повернув направо, я наконец увидел то, что старушка назвала детским домом.

Громадное девятиэтажное здание грязного серого цвета, обнесённое забором из колючей проволоки и с единственными воротами, больше походило на тюрьму, нежели на дом, где живут дети.

Мне стало не по себе.

Негоже им жить в таком месте!

Я остановил машину, проехав несколько домов вперёд, чтобы лишний раз не отсвечивать, и принялся обдумывать, как мне проникнуть внутрь и забрать ребят. В то, что мне их отдадут, было смешно верить: у меня не было ни документов, ни полномочий. Зато было оружие, хорошенько припрятанное в машине, так что на блокпосту на въезде в город его не нашли. Хотя проверяли тщательно. В итоге решил, что действовать надо быстро и нагло, но нужно дождаться темноты. Ещё раз объехал по кругу здание, приметил пару мест, где можно перебраться через забор, благо никаких камер я не заметил, но наверняка оставалась сигнализация. Лучше, конечно, было идти через ворота. Я внимательно присмотрелся к ним. За всё время наблюдения увидел только одного охранника, бородатого мужика лет сорока пяти в пятнистом камуфляже, с дробовиком. Это было хорошо. Есть кого расспросить о том, сколько всего охраны в здании, где сидит директор, да много чего.

Я откинул голову назад и закрыл глаза.

Нужно немного поспать. А когда стемнеет, попытаться вытащить детей из этого концлагеря.

* * *

Темнота подкралась незаметно. Но я был готов встретить её. Сработал внутренний будильник. Старая армейская привычка просыпаться за минуту до побудки и сейчас пригодилась. Открыл глаза я как раз в тот момент, когда до сигнала оставалось такое же время на таймере машины, который я поставил так, на всякий случай.

Потянувшись и размяв шею, я вышел из автомобиля и поправил куртку, чтобы не было видно торчащего пистолета. Повертел головой и перебежал дорогу на другую сторону, направившись прямо к воротам и дежурившему на них охраннику.

За то время, пока спал, никаких изменений не произошло. Всё тот же бородатый мужик с дробовиком. Я подошёл прямо к нему.

– Не подскажете, какая это улица? Я что-то заблудился.

Охранник вздрогнул от неожиданности, развернулся ко мне. Его небритая физиономия нахмурилась, на меня глядели явно недобро его маленькие прищуренные глазки.

– Стасовская.

– А какой дом?

– Одиннадцатый.

– Благодарю. Это то, что я и искал, – улыбнулся я и коротко, без замаха ударил мужичка под дых.

Тот охнул, согнулся пополам, и мне пришлось даже слегка поддержать его, чтобы он не упал на грязный асфальт.

– Ну-ну, родимый… ты держись…

Я оттащил его к стене, попутно оглядевшись. Но нет, на улице по-прежнему никого не было. Ни машин, ни людей. Тишина!

Склонившись над мужиком, я похлопал его по щекам.

– Эй! Очнись!

Тот завозился, вскинул было руку, но я взял её в жёсткий болевой захват.

– Ох…

– Заткнись! – приказал я. – Если будешь дёргаться, сломаю её.

– Ты кто такой?! Я…

И снова болевой.

– Ох… хватит! Что тебе нужно?!

– Ключи. У тебя же наверняка есть ключи или карточка от всех замков.

– Зачем они тебе?

– Ты что, совсем тупой? Мне нужно попасть внутрь.

– Ничего у тебя не выйдет! – усмехнулся охранник. – Тебя засекут раньше, чем ты дойдёшь до порога. У нас везде камеры!

– Да? – Я повертел головой. – А я что-то ни одной не заметил. Наверное, их сняли сегодня утром.

Охранник сразу скис. Понятно, не получилось взять меня на испуг. Но тут же снова завозился.

– Ты знаешь, что это за дом? И кому принадлежит?

– Знаю! – Мне надоел этот бессмысленный разговор. – Давай ключи!

– В кармане.