Вчера надеялась, разберусь со всем перед сном, разложу по полочкам, и уснула, стоило голове коснуться подушки.

Целый день принимаю необдуманные решения, вот и идет все… наперекосяк. И Щиц пропал.

Бонни плюхнулась на кровать. Та протяжно скрипнула, отрывая меня от размышлений и заставляя прислушаться к ее бесконечному трепу.

– …Повезло тебе все-таки с фамилией.

– А?..

– Однофамилица таких людей! – Бонни развела руками широко-широко, как рыбак, повествующий о пойманной рыбе.

– Каких таких людей? – удивилась я.

Может, помянет мою бабку? Тетенька говорила, про нее тут пишут в учебниках. Знать бы еще что.

– Как же! Колбасы Дезовски, конезаводы Дезовски… Наверное, решили, что ты их родственница. Вот и не перечат.

– Ага, – мрачно сказала я, – родственница. Целая наследница!

Бонни расхохоталась.

– А я – принцесса шеньская тогда! – отсмеявшись, выдала она. – Ты на наследницу не похожа ну ни капельки!

– Если это из-за форменного платья… – растерялась я.

Я уже заметила, что без корсета выгляжу куда полнее, чем в корсете, да и серый цвет платья придает моему лицу зеленоватый оттенок, но не настолько же все плохо?

– Да нет же, я ее видела! – Бонни встала с кровати. – Она вся такая… блестящая, понимаешь? Сразу ясно, что не нашего полета птица…

– Это где ты ее видела? – удивилась я.

Я-то Бонни точно раньше не встречала.

– Мама у меня доярка, – сказала Бонни так просто, как будто мать-доярка это самое обычное де…

Холод! Конечно, самое обычное. Я в Академии ведовства и чародейства, а не на балу у градоначальника. Не удивлюсь, если тут таких, как Бонни, востроносых простушек – полнабора.

Я раньше как-то и не задумывалась об этом… но тетенька хороша: всю жизнь оберегать меня от общения с неподобающими моему статусу людьми, чтобы при первой же возможности запихнуть меня в академию, учиться бок о бок с дочерьми доярок и пастушек.

– Работала на ферме, принадлежащей Дезовски…

Которые еще и работают на папеньку! Ну, тетенька, ну удружила! Чему я здесь научусь, скажите на милость? Коз доить?!

– …замечательное было время, – мечтательно продолжала Бонни, не замечая моего смятения, – там хорошо: платят аккуратно и столько, сколько обещано, мне разрешали вместо мамы выходить, когда она болела… или вместо сестер, у меня там две старшие сестры работали. И я на подхвате. Самая большая ферма была в округе! И однажды нас сам нэй Дезовски посетил, с тайе Дезовски вместе посещали…

А-а-а, помню! Давняя поездка, мне лет семь было… Папенька объезжал свои лучшие фермы, тетенька приболела, меня на нее оставить не получилось, вот меня тогда на руках и носили за папенькой. А иногда и сам папенька носил. До сих пор иногда эти бесконечные коровы в кошмарах снятся. То есть и Бонни что, тоже лет семь было? И с тех пор она это помнит?

– И тайе Дезовски была такая красивая! У нее платье было ну совсем как у принцессы крови! И ее на руках несли, представляешь? Ну куда ей было в ее туфельках и в нашу грязь… – в голосе Бонни мне слышалось искреннее восхищение, я даже было загордилась, но потом она как сказанула: – А ты, уж извини, ну никак не тянешь на принцессу крови. Посмотри в зеркало!

– Даже принцесса крови не будет похожа на принцессу крови, если напялить на не местную форму, – надулась я.

– Но принцесса крови не скажет «напялить», она скажет «одеть».

– Надеть, – машинально поправила я, – ты прямо моя тетенька. Не говори то, не говори се, а то никто и не поверит, что ты – это ты, а не доярка из-под сохи… Меня затащили в дурацкую академию против моей воли, чуть ли не из-под венца! Что хочу, то и говорю, ясно?

– Вот-вот, а у тайе Дезовски жениха не было, я точно знаю!

– Откуда? Она тебе что, докладывала? – эта идеальная тайе начинала меня не на шутку раздражать.

По описанию Бонни представлялась почему-то худющая как палка блондинка с воловьими голубыми глазами и губками бантиком, которая прикосновением пальца излечивала младенцев и увеличивала надои, мягким сиянием своего нимба освещая каждый загаженный уголок в том дурацком коровнике.

– В газетах ничего не писали, значит, нет, – пожала плечами Бонни. – В газетах про все пишут.

Я почему-то почувствовала жуткую усталость.

Теперь у меня даже моего собственного имени нет. Я могу рассказать Бонни, но зачем? Она видит, в каком я жалком состоянии, не поверит, даже предъяви я ей свое фамильное древо… которого у меня, кстати, и нет. Папенька все собирался купить, да так до сих пор и не собрался.

Папенька со мной не разговаривал с тех самых пор, как нэйе Улина… упала. Может, я теперь и не наследница вовсе, может, папенька от дочки-ведьмы отказался, отдал на откуп тетеньке и все… какие его годы – женится еще раз, будет у него сын.

Может, он всегда сына хотел, а я мешала. Иначе – позволил бы тетеньке вот так просто увезти… сюда?

– Ага, – я улыбнулась – это помогало мне не заплакать, – раскусила. Однофамилица. Только тс-с-с! А то комнату отнимут. У меня ж кроме этой фамилии и нет ничего…

…так, пара камешков на дне сундука. И их стоит перепрятать, а то знаю я, как тут вещи магическим образом берут – и исчезают. Особенно дорогие.

– А тебе не страшно? – спросила Бонни полушепотом.

– Что страшно?

– Что узнают…

– И что? Комната-то уже официально за мной закреплена.

– Подселят незнамо кого… Да и вообще, если все получится, фамильяру-то с тобой спать придется. А он человек. Парень.

Никогда не воспринимала слуг как парней. Но в чем-то Бонни была права: я безвозвратно загублю свою репутацию.

Меня бы это даже беспокоило, если бы я ее уже не загубила тем, что учусь в этой академии, будь она неладна!

– Ужас! – бесстрастно сказала я. – Какой ужас!

Сделаем шторку, выбьем еще комнату, тоже мне проблема.

– Вот-вот! – подхватила Бонни. – Но не волнуйся, я помогу.

И, не успела я возразить, вылетела из комнаты.

Я едва подавила порыв запереться и больше никогда не подпускать Бонни на расстояние вытянутой руки. Эта девчонка оказалась на диво предприимчива.

Ну и что? Сама же вечно жаловалась на то, что дочки градоначальника, да и все остальные мои ровесницы, скучные и ничего в жизни не смыслят. А как встретила кого-то оборотистого, так сразу и испугалась? Да и вообще. Что Щиц говорил? Мне нужна подружка. Бонни сообразительная, быстро схватывает, знает о местных порядках куда больше меня и, что самое главное, обладает такой информацией, которой больше никто не обладает.

А папенька всегда говорил: информация – это полдела.

Ради информации и надежного союзника можно и поступиться отсутствием комфорта. Эта комната тесна для меня одной, но Бонни, наверное, кажется дворцом.

Если я останусь одна, то у меня будет достаточно времени на размышления о том, как я несчастна. Ну нет: чем рыдать в одиночестве, лучше уж дать почувствовать дочери доярки, каково это – быть принцессой крови в настоящем однокомнатном дворце с учтивой соседкой.

Только ворона будет за окном ночевать, ага.

А если с Щицем не выгорит, будет кому заниматься стиркой. Как ни посмотри – сплошные плюсы.

Поэтому, когда на пороге возникла Бонни и три огромных баула с вещами, вместо того, чтобы быстренько захлопнуть дверь и забаррикадироваться, я улыбнулась – и шагнула в сторону, освобождая путь.

Когда в окно мокрым кулем влетела Каркара, мы как раз втаскивали в комнату выделенную Бонни раскладушку. Это чудовище громыхало и сопротивлялось, даже прищемило Бонни палец, и я бы давно бросила эту дурную затею, если бы не видела предыдущую комнату Бонни. Я, вообще-то, не привыкла сочувствовать полузнакомым людям, но теперь я отлично понимала ее стремление вырваться оттуда как можно скорее.

Бонни тоже рассмотрела свою старую комнату во всех подробностях, у нее было побольше времени, чем у меня, она там, о Холод, спала! И даже познакомилась со своими пятью соседками, поэтому у железного чудища не было никаких шансов.

Даже потеряй Бонни ногу, она бы вспомнила пузырящиеся обои, прелый запах полусгнившего пола, дружелюбных тараканов и ту огромную мокрицу, явно удушившую в своей жизни не одного младенца, и продолжила бы толкать железяку так же стоически и молча.

И мы бы справились, если бы не ворона, Холод ее забери!

Каркара плюхнулась хозяйке на плечо, и Бонни взвизгнула. Еще бы, ей за шиворот вылилось с полведра холодной дождевой воды. К несчастью, она еще и уронила свою половину раскладушки, та кровожадно клацнула об пол, и тут уже я не удержала эту гадину: она завалилась на бок и намертво застряла поперек дверного проема. Хорошо хоть второго, которым заканчивался короткий коридорчик прихожей, а входную дверь мы благополучно миновали и закрыли, иначе бы мы оказались очень, даже слишком знамениты среди местных обитательниц.

– Х-хорошие новости, – сказала Бонни, усадив ворону на раскладушку и пытаясь оттереть грязные потеки с шеи носовым платком. – Она нашла Щица. Такой… горбатый?

– Ага. – Я пнула раскладушку, но та стояла неколебимо. – Плохая – она застряла.

– Давай комендантшу на помощь позовем. Она такая… мощная… – несмело предложила Бонни, неосознанно убаюкивая прищемленный палец.

– Ага, – согласилась я, – и суровая.

Огромная бабища в летах. Я на нее смотрела и понимала: сказки о троллях – это не сказки. Это народная мудрость, передаваемая из уст в уста. Так и хотелось взять мешочек с маковым семенем, бросить оземь и бежать опрометью, пока она его пересчитывает.

Или это против вампиров работает?

– А у нас есть выбор? – Бонни пожала плечами. – Хочешь опять своего Щица позвать? Мы вроде уже поняли – он так просто не появляется. Нужен волшебный порошок, палочка-выручалочка или… – она погладила Каркару по мокрой голове, – хотя бы дохлая ворона. Без обид, Каркарочка, ты молодец.

– Он не мой, – нахмурилась я.

– Ты решила сделать из человека фамильяра, – фыркнула Бонни. – Возможно, прозвучит и жестоко, но фактически ты хочешь получить права на владение этим человеком. И ты даже нашла лазейку в правилах. Я помогла тебе ее найти, и это… – она отвела глаза.

– Ты…

– Не осуждаю. Но очень надеюсь, что это обдуманное решение, и ты понимаешь, что делаешь. Иначе… я еще не вернула Царапинку, она будет рада.

– Не стоит.

– Одного не понимаю: если Щиц согласился, то почему он так старательно прячется? – продолжила Бонни. – Давно должен был появиться.

– Каркара ведь нашла…

– Каркара нашла, но не факт, что он все еще там.

Мне стало не по себе. Очень уж серьезно Бонни отнеслась к моей затее. Я как-то не особо задумывалась о том, как ее может воспринять человек посторонний. Не то чтобы мнение Бонни мне было важно, но…

– Я не собиралась им владеть, знаешь ли. Не думаю, что все настолько серьезно…

– То есть ты с ним ничего не обсуждала… – вздохнула Бонни. – Ладненько. Не мне осуждать.

Ну да, не девчонке, отчаянно пытающейся скрыть свою дохлую ворону за чужим, куда более скандальным дельцем. Да и вообще: я играю по правилам, которые установила академия. Если правила такие дурацкие, разве я виновата, что ими пользуюсь?

Не думаю.

Любой бы на моем месте постарался выжать из ситуации максимум.

Любой.

Это выгодно не только мне, но и Щицу.

– Хватит стоять с таким кислым выражением лица, – вдруг улыбнулась Бонни, – а то как будто ругаемся. Пошли, чаю выпьем, а то надоело стоять и обтекать в коридоре.

– А… – я указала на раскорячившуюся на весь дверной проем железяку.