– Прикажи этому тупому ублюдку прекратить стрелять! – завопил Маркс, размахивая руками.

Командир из АВП продолжал поливать огнем гражданских, небрежно забирая жизни, словно это были вовсе не люди. Крики ужаса доносились с территории плацдарма и снаружи, где на бетоне лежали раненые, истекающие кровью и пытающиеся отползти прочь.

– Остановите стрелка! – снова крикнул Маркс.

Но тот продолжал стрелять в толпу, убивая все больше гражданских, которые веером разбегались от ворот.

Роналдо понял, что это был единственный способ остановить кровопролитие. Он поднял винтовку и взял стрелка АВП на прицел.

«Да простит меня Господь», – подумал он и нажал на курок.

– 2 —

Мир пылал в огне, а дон Антонио Моретти сидел в своем кабинете в Комптоне, к юго-востоку от Лос-Анджелеса, допоздна работая над созданием новой империи. Они с братом мечтали об этом, еще когда росли в трущобах итальянского Неаполя^[14], задолго до того, как Моретти пришли к власти, и задолго до того, как эту власть у них отняли при внезапном нападении, когда погибло большинство членов семьи.

Кристофер стоял перед телевизором, попыхивая сигарой и поглаживая седеющую эспаньолку.

Они оба много сделали для осуществления своей мечты, но Антонио начинал задаваться вопросом: был ли переезд сюда верным решением? При трехстах с лишним тысячах итало-американцев, живущих в Лос-Анджелесе, присутствие мафии здесь стремилось к нулю. Но Моретти и еще одна неаполитанская семья, перебравшаяся сюда, как раз меняли эту ситуацию.

Потягивая эспрессо, он размышлял о жизни, а настенный телевизор транслировал жуткие новостные репортажи из разных концов Америки и всего мира. Ему не были в новинку ни война, ни политические волнения, ни криминал. Трагедии были частью истории семьи Моретти, а кровавая баня, устроенная восемь лет назад на похоронах их отца в Неаполе, оставила в его сердце незаживающие раны. Переезд в Америку был похож на бегство, но только так он мог уберечь жену и сына.

Здесь все было неплохо. Уехав из Неаполя, они сумели сохранить в силе сделку с семьей Гонсалес из Колумбии. Поставки были небольшими – в основном кокаин, фармацевтические опиоиды и марихуана, – но высококачественный продукт вернул им вложения с лихвой. Это помогло им держаться на плаву, занимаясь мошенничеством с кредитными картами и скупкой краденых товаров из Европы.

Но дела шли туго, и конкуренция с глубоко укоренившимися преступными группировками вынуждала жить на то, что дают. Врываться в наркобизнес по-крупному было и вовсе опасно, так как буквально все территории подчинялись какой-нибудь из соперничающих организаций.

Кристофер рассматривал единственное украшение комнаты – постер «Бешеного быка», фильма восьмидесятого года об итальянском боксере в среднем весе, который потерял все. Антонио держал его как напоминание о том, что и он может все потерять, если не будет осторожен.

Он и так потерял многое. Большую часть семьи. Город, в котором родился. Охраняемое поместье, которое они называли домом, роскошные костюмы, машины…

Я отомщу. Если не в этой жизни, то в аду.

– Присядь, Крисси, – сказал Антонио, глядя на часы. Скоро он узнает, удалось ли Лино и Закари выполнить задание и уничтожить оставшихся членов клана Канаваро.

Он поднялся и закрыл дверь, чтобы защитить десятки вешалок с одеждой из Великобритании, покрытых полиэтиленовой пленкой. Он не хотел, чтобы товар пропах дымом, прежде чем он выставит его на черный рынок.

Кристофер сел за карточный стол.

– Мы пережили трущобы, войну на Ближнем Востоке, войну против нашей семьи в Неаполе ради этого дерьма? – проговорил он с сильным неаполитанским акцентом.

Антонио взглянул на гроссбухи, разложенные на столе. Последние несколько лет он тоже беспокоился о будущем, но там, где его брат видел угрозу их растущему бизнесу, Антонио видел возможность.

– То, что происходит, поможет нам осуществить мечту, – сказал Антонио.

– Ты сам говорил, – напомнил Кристофер, – мечта без стратегии – просто мечта. – Он затянулся сигарой и выпустил дым в потолок. – Тут не Неаполь. Здесь больше банд, выше конкуренция. Больше угроз. Мы чудом пережили последнее нападение, и я потерял Грету.

– Знаю, и мне бесконечно жаль, брат.

– Мы слабее, чем были тогда, Антонио. Там нужно вырасти, прежде чем расширяться.

– Я знаю. Но прошу, доверься мне.

– Я тебе доверяю, – ответил Кристофер. – Я просто жду, когда ты изложишь свой блестящий план, расскажешь, как мы здесь разбогатеем, и нас при этом не убьют. Потому что мы прожили здесь шесть лет, и я начинаю беспокоиться, особенно после всех этих новостей.

– Это, – ответил Антонио, указав рукой на экран, – для нас хорошо, и через несколько часов ты поймешь почему.

Он сдержанно усмехнулся. Хороший игрок показывает свои карты, только когда это необходимо. Антонио не любил выдавать информацию, но настало время поделиться с братом и самыми надежными доверенными людьми.

Кристофер наклонился и стряхнул пепел в стеклянное блюдце. В новостях принялись рассказывать о грязной бомбе в Сан-Франциско.

– И тебя это не тревожит? – спросил Кристофер.

Антонио глотнул кофе.

– Я беспокоюсь за семью.

– Я тоже, – сказал Кристофер. – И не хочу потерять сына так же, как потерял Грету.

– Мы пережили и худшее, а к этой войне я готовился.

Кристофер взял пульт и прибавил громкость. На экране появились кадры с реорганизованной Национальной гвардией. Но речь шла не о прибытии войск АВП в Лос-Анджелес, а о призывных пунктах.

– Центры АВП появляются по всей стране, привлекая безработных мужчин и женщин, которые отчаянно нуждаются в заработке, – сказала журналистка, стоявшая рядом с длинной вереницей людей у призывного пункта с эмблемой в виде ворона. – Вербуются также младшие офицеры из других родов войск и прочие наемные силы. Сейчас на улицах действуют десятки тысяч бойцов Национальной гвардии.

– Господи, – сказал Кристофер. – Эти ведущие начали выдавать почти такое же государственное дерьмо, которое лилось на нас в Италии. Правительственная пропаганда.

Антонио сложил руки домиком, но не для молитвы. Он молился, когда без этого нельзя было обойтись, а его нынешний план мог сработать и без Божьей помощи.

– Все это полезно для бизнеса, – сказал он. – Полиция уже отвлеклась на мародеров и мятежников. Возможно, это шанс, которого мы ждали. Мы умеем зарабатывать в трущобах, умеем справляться с такими ситуациями. Дон Джузеппе и наш папа были хорошими учителями.

– Упокой Господь их души, – пробормотал Кристофер, перекрестившись.

Антонио взял четки со святым покровителем семьи Моретти – Франциском Ассизским, поцеловал золотой талисман и произнес молитву обо всех, кого они потеряли.

Воспоминания о нападении в базилике разожгли в Антонио ярость. Но ощущение колотящегося сердца напомнило ему, что он еще жив, и пока его сердце качает кровь, он отомстит всем оставшимся виновникам.

Следующим в его списке был дон Энцо Сарконе. Bastardo^[15], который участвовал в уничтожении семьи Моретти.

Он тоже переехал в Лос-Анджелес, когда – несколько лет назад – другие кланы выступили против него. Это было одной из причин, по которым Антонио приехал сюда – не только возродить семейный бизнес, но и убить Энцо и переманить его клиентов. И этот день близился.

Он отбросил мысли о мести и подошел к громоздкому сейфу позади стола. Набрав код, он потянулся за тем, что осталось от его резервов – это было чуть меньше шестидесяти тысяч долларов. Вернувшись к столу, Антонио положил на него пачки сотенных купюр.

– Полиция, АВП и другие военные заполонили город, – сказал Кристофер. – Сейчас не время менять что-то в наркоторговле. Да и мы лишь мелкая рыбешка…

– Вот именно поэтому сейчас подходящее время. Полиция и военные слишком заняты, чтобы разбираться с… как ты сказал? «Мелкой рыбешкой». Они слишком сосредоточены на мятежниках и известных бандах.

– У нас недостаточно людей, чтобы расширяться, – сказал Кристофер. – Мы и так еле сводим концы с концами. Здесь «Нортеньос» контролируют десятки латиноамериканских банд. Да еще и «Крипс». И «Бладс». И ребята из Юго-Восточной Азии, и… – Он затянулся сигарой. – Черт, мы даже не можем справиться с Энцо!

Антонио расслышал в его голосе злость и с трудом сдержал свою.

– Терпение – добродетель, которой у тебя никогда не было, брат, – сказал он. – Ты должен помнить, что жизнь длинна и, чтобы достичь успеха, требуется терпение и способность планировать. У меня было достаточно времени, чтобы продумать нашу месть, и ее час почти настал.

Кристофер не ответил.

– Лос-Анджелес похож на Неаполь с его бандами, – продолжил Антонио. – И это тоже одна из причин моего решения поселиться здесь, а не где-нибудь еще. Мы понимаем, как устроена эта среда, и это дает нам преимущество. В Италии правительство коррумпировано, а с ним и полиция, и армия. То же самое начинает происходить здесь, и другие банды, которые ты сейчас перечислил, не знают, как иметь дело с копами – или с АВП. А я знаю.

Кристофер наклонился, чтобы стряхнуть пепел в блюдце.

– И что с того, что мы знаем, как иметь дело с грязными копами, грязными военными и грязными политиками?

– То, что сейчас у нас есть шанс наладить с ними работу.

Кристофер откинулся в кресле, задумавшись над его словами.

В дверь постучали, на пороге показался Рафаэлло Турси.

– Дон Антонио, – сказал он, – ваши гости прибыли.

– Спасибо. Приведи их, – распорядился Антонио.

Рафф кивнул и попятился, но Антонио попросил его задержаться.

– Присмотри сегодня за Лючией и Марко, – попросил он. – Я не знаю, когда буду дома.

– Конечно, сэр, – учтиво ответил Рафф.

Солдат был одиноким спокойным человеком, которому, как часто казалось Антонио, больше подошла бы другая работа. Но Антонио никогда не просил Раффа убивать, и именно поэтому тот сегодня должен был присмотреть за семьей, а не идти с ними.

Дверь снова открылась, и в комнату с дерзкой ухмылкой вошел их двоюродный брат Закари Моретти, намного моложе их. После того рокового дня в Неаполе он превратил свой лишний вес в мускулы. А сегодня дополнил образ белокурым ирокезом.

– Дон Антонио, – произнес он с сильным акцентом. – Кристофер.

– Что за зверь, черт возьми, сидит у тебя на голове? – спросил Кристофер. – Тебе лучше согнать его, пока он на тебя не насрал.

Антонио рассмеялся, но Закари лишь пожал плечами:

– Мне типа нравится.

– Где Лино? – спросил Антонио.

– Скоро будет.

Закари прошел в комнату, его грудные мышцы перекатывались под большим золотым крестом, видневшимся из-под расстегнутой спортивной куртки.

– Ну что, может, расскажешь, что произошло? – спросил Кристофер.

Закари посмотрел на Антонио, спрашивая разрешения.

– Подождем Лино, – сказал Антонио. После восьми лет ожидания мести, что могли решить несколько лишних минут?

– Какой он? – спросил Кристофер. – Наш дом… какой он теперь?

– Не такой, каким был, – ответил Закари. – Там многое меняется, и не думаю, что к лучшему.

Его английский, как и у Кристофера, был не из лучших, и отчасти по этой причине Антонио настаивал, чтобы они общались на своем втором языке. Он никогда не хотел оказаться в положении, когда люди, особенно враги, могут говорить между собой так, чтобы он их не понимал. И по этой же причине он также учил испанский.

Снаружи по кафельному полу застучали каблуки. Это могли быть только итальянские кожаные туфли Лино Де Каро. Вошел жилистый, тощий как жердь мужчина в костюме, с двумя дорогими кольцами в ушах и солнечными очками на лбу.

– Ты тоже подстригся, – заметил Кристофер.

Лино провел рукой по бритой голове. И, взглянув на Закари, сказал:

– Спасибо, что дождался, Желтохвост.