Я посмотрела на черепаху. Ее лапки подергивались, словно она пожимала плечами, говоря мне: «Что ты от меня ждешь? Я всего лишь чертова черепаха, застрявшая в аквариуме».

За окном небо становилось серым и тяжелым. Проклятый Фрэнк. Дом для временного проживания. Меня опять отправляют на улицу.

– На улице все еще холодно, – произнесла я, как маленький ребенок, и это разозлило меня еще больше.

– Мы сделаем все, что в наших силах, но речь точно не идет о длительном примирении с твоей матерью, даже если будут помогать консультанты. Она согласилась приютить тебя, пока не освободится комната в доме временного проживания. Это определенно говорит о том, что она старается, – сказала доктор Хэлен.

Я в отчаянии посмотрела на Каспер. И подумала, что ее глаза – это самое грустное, что я видела на протяжении очень-очень долгого времени.

Она медленно-медленно покачала головой:

– Я не вижу другого выхода, Шарлотта. Мне очень жаль.

Однажды моя мать ударила меня по уху так сильно, что я слышала рев поездов в ухе еще неделю. Я встала и пошла к двери.

Каспер произнесла:

– Мы не отказываемся от тебя, Шарлотта. Мы изучили все возможные варианты, их просто нет…

– Нет, – я открыла дверь, – спасибо. Теперь я пойду к себе в комнату.

Каспер назвала мое имя, но я не остановилась. В ушах роилось море пчел. Наши комнаты находились на четвертом этаже в крыле Диннакен. Я прошла мимо Луизы и направилась в ванную; постояла там какое-то время. Луиза позвала меня по имени.

Тогда я зашла в душ и принялась биться лбом об стену, пока пчелы не погибли.

Когда Каспер вбежала в ванную, она схватила меня за талию и потянула, пытаясь остановить меня. Я взяла ее красивые каштановые волосы, напоминающие пух птенца, в руки и дернула так резко, что она закричала и оттолкнула меня. Я сползла на пол, теплая кровь сочилась вниз по губам.

Я пробормотала:

– Простите, простите, простите, простите, простите, простите.

Похожие на перья пучки ее волос колыхались в моих руках. Я никогда не стану такой, как Каспер, – красивой или нормальной. И по мере того, как я это осознавала, вся информация выходила наружу, все, что она когда-то спрашивала у меня.

Я рассказала ей, что после того как умер отец, мать сжалась и превратилась в напряженное и страшное существо, в доме больше не звучала музыка, не было объятий, она ходила как привидение и курила. Если я попадалась на ее пути, или звонили из школы, или я брала деньги из ее кошелька, или просто я была, она начинала орать. Несколько лет она кричала на меня. Когда устала кричать, она стала бить.

Пока я рассказывала, Каспер промокала мое лицо куском ткани. Луиза стояла, сжав руки, в дверном проеме. За ней толпились девушки, толкаясь, они старались увидеть, что происходит.

Я продолжала: она долгое время била меня, я начала драться в ответ.

Я умоляла: пожалуйста, не заставляйте меня возвращаться на улицу. Рассказала ей о мужчине в переходе, как он сломал мне зуб и во мне что-то надломилось. Мне больно было все это говорить, но я продолжала, все пугающие слова, что были в моем сердце – про Эллис, про Проклятого Фрэнка.

Я остановилась. Ее глаза стали мокрыми от слез. Я слишком много рассказала. Два санитара проложили себе путь сквозь толпу девушек. У Каспер виднелись капли крови у корней волос – маленькие красные точки среди каштанового цвета. Санитары помогли ей встать, и она не произнесла ни слова, просто ушла, прихрамывая.

ХРОНОЛОГИЯ СОБЫТИЙ:

Рождается девочка.

Папа любит ее. Мама любит папу.

Папа грустит.

Папа пьет, курит, качается в кресле и плачет.

Река забирает его.

Мама превращается в кулак.

Девочка одинока.

Девочке плохо в этом мире.

Никто не любит девочку.

Она старается.

Но у нее каша во рту.

«Глупая девочка. Рассерженная девочка».

Доктора: «Дайте ей лекарства».

Ленивая девочка. Лекарства превратили ее в кашу.

Мать бьет девочку. Девочка втягивает голову в плечи.

Девочка становится тихой. Она молчит дома. Молчит в школе. Маленькая вялая мышь.

Девочка слушает радио. Девочка находит музыку. Девочка живет в совершенно другом мире.

Девочка надевает наушники. Окружающий мир исчезает.

Девочка рисует, и рисует, и рисует. Окружающий мир исчезает.

Девочка находит нож. Девочка делает себя маленькой, маленькой, еще меньше. Окружающий мир исчезает.

Девочка, должно быть, плохая, поэтому она себя режет. Плохая девочка. Окружающий мир исчезает.

Девочка встречает другую девочку. Прекрасную девочку! Они наблюдают, как планеты движутся по потолку.

Они копят деньги, чтобы уехать в Париж. Или в Лондон. Или в Исландию. Не важно куда.

Существо, похожее на девочку, влюбляется в парня, но он любит Прекрасную девочку.

Прекрасная девочка знакомится с парнем-волком. Он захватывает ее целиком, делая ее маленькой.

Прекрасная девочка все время занята.

Девочка отвечает на побои матери. Они машут руками, как ветряные мельницы. Девочка оказывается на улице.

Девочка остается с Прекрасной девочкой, но парень-волк оставляет им наркотики.

Родители Прекрасной девочки разгневаны. Прекрасная девочка обманывает их и сваливает вину на девочку.

Девочка оказывается на улице. Девочка идет домой.

Прекрасная девочка пишет ей эсэмэску. «Что-то не так. Очень больно».

Девочка надевает наушники. Девочка задвигает телефон под подушку.

Прекрасная девочка теряет слишком много крови.

Девочка все испортила, слишком запуталась, разбитое сердце, чувство вины.

Девочка ломает матери нос.

Девочка на улице.

Мир исчезает.

Пока я находилась здесь, но не знаю, надолго ли. Меня освободили от индивидуальных занятий с Каспер. Мои документы были готовы, и дата выписки назначена. Они получили еще одну экстренную отсрочку от судьи, пока договорились с моей матерью и с домом временного проживания.

Каспер по-прежнему была добра ко мне, но теперь между нами что-то появилось – дистанция, она ранила мое сердце. Я снова начинала просить прощения, но Каспер только грустно качала головой.

Каждое утро Винни проверял швы у меня на лбу, цокая языком. Блю звала меня Франкенштейн; она произносила это шепотом, как в фильмах ужасов. Я шла туда, где должна быть. Поздним вечером просто притворялась, что учусь. На самом деле я пыталась написать сообщение Майки, пока Барберо был занят или дремал, но вместо ответа было лишь пустое окно чата. Вечерами я наблюдала за уборщиками из Сомали, дрейфующими вдоль окон офисного здания по соседству, они волокли за собой тележки с ведрами и моющими средствами, швабры и тряпки.

Теперь небо выглядело сказочно, как на открытках: дождевые облака не такие большие, солнце с каждым днем светило сильнее. Когда я смотрела вдаль за окно, я видела бескрайнюю территорию университета среди возвышающихся серебристых зданий и еще извилину реки, похожую на змею. Она вела к собору Святого Петра, к Сид Хаус и к чувству голода, к грязи, к боли, к ощущению, что силы снова на исходе, поскольку мне больше некуда идти.

Саша делала попкорн. Винни принес концентрированные порошковые ароматизаторы в маленьких жестяных банках: масло, кайенский перец, пармезан. Дома он приготовил противень шоколадных кексов, и Фрэнси помогала ему покрыть их глазурью. В комнате зазвонил телефон. Я переключала телевизионные каналы один за другим, пока не услышала свое имя. Винни потряс телефоном в мою сторону.

Я услышала дыхание в трубке и несмело произнесла:

– Алло.

– Чарли, ты не внесла меня в список посетителей! «Майки».

Я чуть не выронила телефонную трубку. Схватила ее обеими руками, чтобы унять дрожь.

– Я же говорил, что приду! Тебе надо было внести меня в список посетителей или что-то в этом роде. Я пробуду здесь еще один день. Сегодня вечером концерт, а утром мы улетаем.

– Но я вносила тебя в список! – Мои мысли бешено неслись. Неужели Каспер забыла? Или они просто вычеркнули его, так как меня все равно выписывают? – Где ты? Ты мне нужен. Они…

– Повесь трубку, Чарли. Там есть окно? Я на парковке у входа.

Я положила трубку и побежала к окну, прижалась лицом к стеклу. Мой взгляд привлекло оранжевое мельтешение. Он стоял на парковке и махал в воздухе оранжевым дорожным конусом. Когда он увидел меня, выпустил конус из рук.

Каким-то образом Майки выглядел так же, как и раньше. Он выглядел открытым и взволнованным. И безопасным.

Накрапывал дождь, небольшие капли блестели на его дредах. Он казался мощнее, хотя все еще небольшого роста. Жестом он спросил: «Что случилось?»

Я лбом ощутила холод стекла. В углу Винни играл с Сашей и Фрэнси в «Гоу Фиш». Блю сидела на диване и что-то мямлила себе под нос.

Я смотрела на него, и слезы градом текли по лицу – он стоял под дождем с открытым ртом, щеки раскраснелись.

Винни выразительно произнес:

– Чарли.

Блю зашевелилась на диване. Она присоединилась ко мне у окна.

– Какой-то парень. – Дыхание Блю оставило запотевший круг на стекле. – Настоящий живой парень.

Саша и Фрэнси бросили свои карты.

Осенью, когда мы учились в девятом классе, Эллис впервые привела меня к себе домой – мы были с ней знакомы около недели. Она сделала вид, что не замечает в своем подвале парня постарше нас, который одной рукой держал комиксы, а другую засунул в пакет с солеными крендельками. На его кроссовках были изображены символы анархии, нарисованные фломастером. Он посмотрел на Эллис снизу вверх, с ртом, набитым крендельками, и улыбнулся. «Твоя мама впустила меня. Кто это?»

На нем была футболка с изображением группы «Блэк Флэг». Не сдержавшись, я произнесла: «Я на грани нервного срыва».

Он опустил вниз книгу с комиксами. И ответил: «У меня очень болит голова». Он ждал, его глаза блестели.

«Если я не найду выход отсюда!» – закричала я, ошеломив Эллис у бара. Она уставилась на меня.

Парень рассмеялся и прокричал в ответ: «То начну крушить все вокруг!»

Мы пропели оставшуюся часть песни, пока Эллис рылась в родительском мини-холодильнике. Было видно, что она немного обижена. Она не любила такую музыку. Ей нравилась музыка готов и депрессивные вещи, как, например, «Баухаус» или «Велвет Андеграунд». Никто в школе больше не знал текст песни «Нервный срыв», я в этом не сомневалась.

Но ей не следовало волноваться. Она всегда нравилась Майки больше.

Саша и Фрэнси заохали в унисон, собираясь у окна.

Я задрала рукава свитера и прижала руки к стеклу. Ему видно мои шрамы оттуда, снизу?

Майки закрыл лицо руками. Я помнила этот жест. Он часто его использовал, когда мы с Эллис делали что-то, что его расстраивало. «Эй, ребята, – говорил он уставшим голосом, – прекратите уже».

Винни встал рядом с Блю и пробубнил низким голосом:

– Черт.

– Девчонки, – ворчал он. – Проклятые девчонки и парни. – Он резко постучал по стеклу, от чего Саша отпрыгнула назад.

– Уходи! – прокричал он Майки через стекло. Про себя же он пробормотал: – Не заставляй меня звать кого-то еще, сынок. Ты! Опусти свои чертовы руки.

– Это как в том фильме! – воскликнула Фрэнси.

Я ждала, пока Майки уберет руки от лица. Его футболка насквозь промокла от дождя.

Саша начала плакать.

– Никто не приходит навестить меня, – выла она. Винни снова пробормотал:

– Черт. – И нажал кнопки на своем пейджере. Блю положила ладонь мне на плечо.

– Заткнись к черту, – Фрэнси начала волноваться. – И меня никто никогда не навещает. – Она начала ковырять ногтями свой подбородок, на нем появились небольшие крапинки крови.

– Смотрите, – тихо произнесла Блю.

Майки открыл большую сумку через плечо и яростно поводил рукой, написал каракулями в тетради, прижатой к коленям. Он поднял ее вверх. Я украдкой посмотрела сквозь стекло, сквозь дождь.

«НЕ СМЕЙ».