Ирка их почти не слышала. Облегчение: неслыханное, одуряющее, такое, что все мышцы стали как желе, навалилось на Ирку. Только сейчас она поняла, что все дни после исчезновения Айта жила как в железных тисках, будто скрученная в тугую пружину и придавленная сверху каменной плитой. И с этим грузом и в этих тисках надо было хитрить, обманывать, интриговать и сражаться, чтобы прорваться в другой мир, а там снова биться насмерть, искать, выспрашивать, чтобы найти его, чтобы прийти ему на помощь… И вдруг пара слов старого дядьки небрежно, как пыль тряпкой, смахнули эту тяжесть, и снова стало можно дышать, потому что он жив и здоров и в каком-то городке (не все ли равно в каком!) управителя «сквозь когти пропускает»! А что злой – ничего, он же еще не знает, что человеческое оружие, которое они пытались перехватить в Иркином мире, хоть и попало в Ирий, но стрелять не сможет.

Ирка счастливо, солнечно улыбнулась… и блаженная улыбка приклеилась к ее губам, превратившись в безжизненную гримасу. Так. Интересное кино. Если Айт жив и здоров настолько, что портит жизнь окружающим, то… какого лешего она хитрила, обманывала, интриговала и сражалась, чтобы прорваться в другой мир? Какого лешего она приперлась в Ирий?

– Дура, – неживым голосом сказала Ирка.

– Ось и я кажу! – возрадовался неожиданной поддержке Гнат. Галька обиделась.

Их голоса доносились до Иркиных ушей невнятным рокотом. Ой, ду-у-ура! Говорили же ей и богатыри, и старшие ведьмы, что у змеев свои, змейские дела и законы! И если один змей уволок другого, пусть даже раненого и в бессознательном состоянии… то это их личное змейское дело! И надо слушаться знающих людей, а не биться в истерике: «Ах, это мой Айт, ах, он там пропадет…» И тогда не окажешься в самом опасном месте чужого мира, чтобы едва там не погибнуть… и узнать, что Айт благополучно занят своими делами и даже не думает ей хоть весточку подать, что у него все нормально! А почему он, собственно, должен? Потому что там, у нее дома, они отбивались от мертвецов, брали штурмом военный завод и ели конфеты? Или потому… что хотели поцеловаться, но так и не поцеловались?

И что? Она решила, что теперь… что они с Айтом… связаны навсегда. Она решила – а Айт? Похоже, она решила и за него, не спрашивая, что он сам думает. Она не знает, как он разобрался с огненным драконом, который его похитил, и было ли похищение вообще, но… он даже не подумал, что Ирка с ума сходит! Что ему стоило через зеркало с ней связаться, дядька Гнат его два дня назад видел, значит, все это время с ним было все в порядке, а он ни полслова? Она там… потом она тут… а он все время тут… Ой, ду-у-ура!

– Гей, дивчина! – Горпына впилась в Ирку испытующим взглядом. – Вы що… поссорились со змием, колы он у тебя був? Ты потому за ним и рванула, а вовсе не в Мертвый лес на разведку?

– Ничего мы не ссорились. Все в полном порядке. Я, пожалуй, пойду. Мне… домой пора.

Домой, где она на самом деле нужна, где ее и уважают, и боятся, и… даже любят! Ей нужно вернуться в родной мир, который она… предала, бросила ради чешуйчатого гада, которому она на фиг не нужна!

– Домо-ой? – протянул дядька Гнат, разглядывая Ирку, точно выставленного на продажу коня – вроде и хорош, а что-то с ним не так, то ли масть странная, то ли глаза у конского барышника больно честные. – Обратно в Мертвый лес, чи шо?

– Подойдет любая речка… или озеро. – Иркин голос звучал холодно и монотонно, будто не живой человек говорил, а ледяная статуя. – У вас тут есть поблизости река? – У нее остался подаренный Марьей-Кукушкой огарок, ей достаточно нырнуть в воду – и она окажется дома раньше, чем Айт узнает… что она бегает за ним, как… как собачонка!

– Есть, как не быть! Сама Молочная мимо течет, воды звездные катит. Подойдет? – с явной насмешкой поинтересовался староста.

Ирка поглядела на него возмущенно. Такие простые вещи про Ирий она знает! Река Молочная, та, что течет в Ирии, а в Иркином мире сияет на небе звездами Млечного Пути. Да-а-а, в такую только нырять! Чтоб вынырнуть точно над Землей… но на расстоянии в какую-нибудь сотню тысяч световых лет.

– Есть же и другие реки, правда? – буркнула Ирка.

– А давай мы инши речки на ночь глядя шукаты не будемо, га? – как с очень маленькой капризной девочкой заворковал дядька Гнат. – Холодно, темно, страшно… Не, може, для такой поважной ведьмы и не страшно… але ж ногу пидвернуты можна або в болото угодить. Якщо ты и справди в наш мир з такой дурости… э-э… тобто лише из-за ссоры заявилась…

Дядька покрутил головой и покосился на Ирку с тягостным недоумением: дескать, видал я дур, но таких! И не возразишь – действительно, полная кретинка! Даже большая, чем дядька думает!

– …Давай хучь дальше робыты по уму. Поспишь, помоешься, позавтракаешь… – тоном то ли укротителя тигров, то ли санитара психбольницы продолжал ворковать дядька. – В баньке тэбэ постелим, там тепло, просторно…

– А чого не у мэнэ в горнице? – удивилась Галька.

– Я сказав – в баньке! – кидая на дочь гневный взгляд, повысил голос ее отец. И мрачно проворчал: – Знаю я вас, девок, всю ночь языки точить станете: хто кого любыть, та в якому мире чего носят, та якого цвету… А писля такой ночи отоспаться треба! Жена! Стели ей в баньке! А завтра вже побалакаем, куды тэбэ идти та навищо.

Объяснение выглядело, мягко говоря, натянутым, но Ирка промолчала. В одном дядька Гнат прав – ей действительно надо отоспаться. Пошатываясь от усталости, Ирка побрела за Горпыной и, едва не стукнувшись головой о низкую притолоку, ввалилась в сложенную из свежих смолистых бревен баньку. Горпына стелила ей на низкой полке: разложила кудлатые шкуры, сверху бросила грубое шерстяное полотно, в ногах пристроила кожух – укрываться.

– Ночи нынче холодны. Водички захочешь – ось, в бадейке налито, – водружая свечу на крохотное, больше похожее на иллюминатор окошко, сообщила старостиха.

– А если, простите… – Ирка призадумалась, будет ли слово «туалет» понятно ирийской жительнице, и выразилась обтекаемо: – … мне выйти понадобится?

– Та оно… той… навищо ж тоби выходить? – вдруг почти до слез, как пойманная на опустошении банки с конфетами девочка, смутилась могучая старостиха и попятилась к дверям. – Не треба тоби зовсим никуды, ложись соби та й спи! Не журысь, утро вечера мудренее! – прокричала она уже снаружи. Дверь баньки с треском захлопнулась, потом лязгнуло, словно задвигали засов, послышалась возня и торопливые шаги прочь.

Ирка зевнула так, что чуть не свернула челюсть, попробовала толкнуть дверь. Створка не шелохнулась. Заперли снаружи, небось на засов… и наверное, еще чем-то привалили.

– Надеюсь, они хоть не собираются сжечь меня, как княгиня Ольга – древлянских послов? – оглядывая светло-желтые от свежей древесины стены баньки, прикинула Ирка. Она была… рада. Хитроумный староста что-то замыслил, и надо разбираться, что и как этому противостоять и заботиться о себе… Голова занята, и мыслям о том, какой Айт гад по природе и по внутренней сути, а сама она – безнадежная идиотка, бегающая за парнем из одного мира в другой… Этим печальным мыслям вовсе не оставалось места. Сказано – мест нет! Кыш, кыш! Она не будет реветь в старостихин кожух, пахнущий шерстью и травами. Она вот… лучше выяснит, о чем эта самая старостиха сейчас со своим Гнатом разговаривает.

Глава 10. Побег из деревни

Ирка провела кончиками пальцев по темной поверхности воды в бадейке, прошептала заклятие дальновиденья. В глубине мелькнул огонек… и уже знакомые сени надвинулись на Ирку, как в кино помещение надвигается на камеру оператора. Свет стал ярче, Ирка увидела недавно оставленную ею горницу: растопленную печь, длинный стол, даже собственную миску. Только Гальки не было.

– Ну шо там? – нетерпеливо вскинулся навстречу жене дядька Гнат.

– Та ничого… – старательно не встречаясь с ним глазами, Горпына потянулась к брошенному на лавку теплому платку. – Пойду раненых погляжу.

– А пойди, пойди… – как игрушечная собачка на ветровом стекле машины, часто закивал головой староста. Ему явно не хотелось сейчас разговаривать с женой. – До рассвета всего ничего осталось, все едино не заснешь.

Старостиха накинула платок, шагнула обратно к двери… и остановилась.

– Все едино не розумию, чого ты хочешь? Навищо дивчину велел запереть? Она наших детишек спасла, – не оборачиваясь, точно разговаривала с дверной притолокой, спросила старостиха.

– От бабы: волос долог, ум короток! – Дядька Гнат стукнул по столу так, что оставленная Иркой миска подпрыгнула, рассыпая кашу. – Ты хоть розумиешь, хто ця дивчина? Она выйшла з Мертвого лесу! – и раздельно, акцентируя каждое слово, повторил. – ОНА-ВЫШЛА-З-МЕРТВОГО-ЛЕСУ! – Дядька запустил обе руки в волосы, взбивая их дыбом, забегал по горнице, то и дело натыкаясь на стены. – Нихто, николы, а вона! И крикс – теж вона! Мы ж про тех ведьм и не памьятаем ничего, тилькы що деды в сказках сказывали, – а они! Таке можуть! Це ж яка вдача и для деревни, и для змиев, и для всего Ирию! Сама прийшла, на своих ногах!

– Панас приволок. – негромко, но значительно возразила ему жена. – На веревке.

– То честь ему и хвала, хучь вин и бовдур! – отмахнулся дядька. – Та я сам цю дивчину свяжу и на закорках до водного змия притащу.

– Хиба ты знаешь, де вин зараз? – настороженно спросила старостиха.

– Не ему, так родичам его девку здам! – Дядька скривился. – Оно, конечно, ему самому краще, але ж мешкать в таком деле не годится. Може, там, звидки вона прийшла, ще такие есть. Може, их уговорить вдасться, або подкупить, або заставить… щоб они з треклятым Мертвым лесом разобрались: що там, та де, та для чого… А то и вовсе извели его под корень! И тогда заживем! Эх, Горпынка, як же мы заживем! – Он схватил жену в охапку и закружил по комнате в дикой пляске.

– Та оставь ты меня, оглашенный! – Раскрасневшаяся тетка вырвалась и плюхнулась на лавку, тяжело дыша. – А якщо вона не захочет допомогаты?

– Заставим! – небрежно отмахнулся дядька.

– Ты от нее такого хочешь, чого навить змии сделать не змоглы, а туда же – заставим! – передразнила она.

Дядька задумался:

– Сонного зелья ей? – наконец неуверенно предложил он. – Сонную довезем, а там нехай змеюки разбираются.

– Недобре якось… – засомневалась тетка. – Дытына ще, допомогла нам, а мы ее опоим та невесть куды потащим.

– Соседская Одарка в ее лета вже год замужем була!

– А ще через год вдовой стала! – отрезала тетка. – И що?

– Та пойми ж ты, Горпына, не в дивчине дело! – возмутился дядька.

– А мне сдалось, як раз в ней! – неодобрительно буркнула тетка. – Зараз вона и так, мабуть, спит – иззевалась, бедолага, я думала, муху проглотит! Проснется – подумаем. Може, и правый ты… – Она снова закуталась в платок и вышла, бухнув дверью.

– От бисова баба! – хлопнул себя по колену дядька. – Завсегда останнее слово себе оставить норовит! Ну да тут не до ее бабских вытребенек, тут дело всеирийской важности! До змиев девчонку надо везти, и точка!

В баньке Ирка в очередной раз душераздирающе зевнула… и печально кивнула сама себе – выспаться так и не придется. Дядьку Гната она не винила: каждый заботится о своем селении и своем доме. У нее есть свое селение и свой дом, куда она собирается вернуться. Она не против помочь Ирию, только пусть ирийское начальство само приходит и договаривается по-человечески… ну или по-змейски, чтобы ведьмы из мира людей пошли на разведку в Мертвый лес. А чтоб наднепрянскую ведьму-хозяйку им привезли связанную и накачанную снотворным – не будет такого позорища! Она не может так встретиться с Айтовыми родичами… и она не может, и не хочет, и не будет встречаться с самим Айтом! Она на месте помрет, если он узнает, что, пока он спокойненько занимался своими делами, она чуть русалии не поломала, чуть хортицкий дуб в одиночку помирать не кинула, лишь бы мчаться к нему на помощь! Вот, примчалась. Теперь единственное, что она может сделать, чтоб искупить свою глупость, – быстро и тихо улизнуть обратно, не опозорив человеческих ведьм перед царствующими змеями.