– Нет, – ответила Марья, и Дрозд опустился на её тояг. – Вы ничем не сможете помочь – Топь отпустит Светозара, только если я соглашусь стать её Хозяйкой. А в болоте тело не нужно.

– Марья… – нахмурилась Иванка и шагнула к русалке ближе. – Но ты же…

Марья предупреждающе подняла руку:

– Я сама в огонь ступила, – хмуро ответила она. – Я не прошла своё испытание жизнью. – Русалка посмотрела на Дрефа и, положив руку на сердце, спросила: – Княже, откроешь врата?

Полевик, опустив уши с кисточками, кивнул.

– Отправимся после вече, что проведём нынешним вечером, – сказал он. – Да прибудет с тобой Индрик, дочь Леса.

* * *

Хан Абдай медленно шёл по тронному залу великокняжеского терема Ровновольска – просторному с колоннами залу, в глубине которого подле деревянных статуй Богов располагался престол. Великий хан так и не запомнил слово, которым северяне называли свои резные идолы.

Тускло горели свечи, и сияло в огнивицах странное синее пламя, что было у северян в большом почёте, несмотря на то что не давало такого тепла, как золотое, да и спалить им ничего было нельзя. Абдай надеялся когда-нибудь разгадать и эту тайну.

За ханом Абдаем шёл его младший брат – высокий и статный Тевур, военный советник Мулак, хороксай Чакре, ловчий ксай Тохагу. Следом ступали другие ханы, что объединили свои силы в общей войне. За ними – воины – свита.

Абдай устало опустился на престол и посмотрел на поклонившихся ему людей, среди которых был и Тевур. Семью погибшего на поле брани великого князя, что осталась в городе, колосаи взяли в плен.

– Мы недооценили их силы, – прорычал Абдай. – Ворожба их ксаев, что, видимо, затаились в Тайге, потушила священный огонь, – хан покачал могучей головой и исподлобья посмотрел на хороксая Чакре. – Почему Птицы Духов не учуяли их, а? – рыкнул так, что задрожали стены.

– Потому что в Тайге не было ксаев северян, – с поклоном отвечал Чакре. Тщедушный Мулак боязливо покосился на хороксая. – Огонь потушили не ксаи северян.

– Тогда кто сделал это? – рыкнул Абдай. – У кого хватило сил на подобное?

– Я уже говорил, великий хан, – положил на сердце руку Чакре. – Я чую мёртвых. И если мы воспоём стену огня ещё раз, мёртвые затушат не только огонь, но и заберут наши души.

– Будь ты низвержен во Тьму! – рявкнул Абдай, и все присутствующие вздрогнули. Тевур хмуро посмотрел на старшего брата: он давно не видел Абдая в таком состоянии. – Какие, к Тьме, мёртвые?! И откуда у северян силы, чтобы использовать на войне порождения Тьмы?

– Даже если вы прикажете снести мне с плеч голову, я скажу, что то были не северяне, – спокойно ответил Чакре, и великий хан сжал кулаки. – Тайга сама себя защищала – сам Лес призвал мёртвых.

Хороксая перебил грохот распахнувшихся дверей, и в зал вбежал ловчий ксай. Поклонившись в ноги ханам, ксай проговорил:

– Армия северян напала на Хизр с Востока! – колосай не поднимал взора. – Хороксай Ильвасар при смерти, но у остальных ксаев получилось вновь возвести огонь – не могучий, но северян пока сдерживает!

– Срочно выдвинуть часть войск к Хизру! – рявкнул Абдай, вскочив с престола.

– Лучше, брат, отправить ксаев, – ответил Тевур, и Абдай грозно посмотрел на него. Ловчий, пятясь, отошёл к дверям. – Северяне пошлют ещё войск, дабы вернуть Ровновольск, а сил у нас не много осталось.

– Надо использовать пленных мужей из северного народа, – просипел Мулак, и все посмотрели на него.

– И как ты это представляешь? – нахмурился Абдай, продолжая стоять. – Ты бы пошёл воевать за тех, кто захватывает твои земли и убивает братьев и сестёр?

– Пусть наши ксаи нашепчут им Слово. – Мулак покосился на Чакре.

– Пленить Птиц Духа против веления Тенгри! – нахмурился хороксай.

По престольному залу прокатился взволнованный шёпот: хороксай Чакре чувствовал, что ханы готовы нарушить запрет великого Тенгри, дабы одержать победу. Но неужели захваченных земель недостаточно для жизни?

– Великий Тенгри ниспослал нам войну, – прищурился Мулак, глядя на хороксая. – И разве сие не говорит о том, что Он желает нам победы на новой земле?

– Конечно, говорит, военный советник, – сухо ответил Чакре. – Но пленить Птиц Духа – следовать Тьме, а не Тенгри. Мы отвоевали достаточно земель для нашего народа.

– Война – уже следование Тьме, – напомнил ксаю Мулак, и шёпот сделался громче. Абдай, опустившись на престол, хмуро смотрел то на Мулака, то на Чакре. – Если мы остановимся в войне, северяне соберут ещё силы – мы ведь все видели, сколько у них островов и земель! – продолжал военный советник, и в голосах собравшихся слышалось согласие. – Нам нужно создать на этой земле твердыню – государство, – которое северный народ не сможет одолеть. Только так мы сможем удержать эти земли. – Мулак помолчал, внимательно глядя на хмурого Чакре. – А для этого нам нужны люди. Если северяне будут воевать за нас добровольно, их даже не придётся убивать – ведь как ни старался великий хан, – Мулак поклонился Абдаю, – но многие из пленных добровольно отправлялись во Тьму, не желая служить нам. А мы их даже не обратили в рабство.

– Я согласен с военным советником, – громко проговорил хан Мюрид – высокий тщедушный муж с жиденькой бородкой. – Если мы не укрепим свои силы, мы можем не удержать с таким трудом захваченные земли. Ксаи должны не только воспевать огонь, что позволит нам пережить суровые холода этих мест, но и помочь своему народу, пленив Птиц Духа северян.

– А не повлечёт ли подобное гнев великого Тенгри? – засомневался хан Бердебекк – приземистый и полноватый человек средних лет.

– Пока мы ведём беседы, Хизр сдерживает врага, – рыкнул великий хан Абдай. – Я принял решение, ответ за которое будет на моей Птице Духа. Клянусь перед великим Тенгри. – Хан перевёл грозный взгляд на хороксая Чакре. – Собери ксаев. Плените Птиц Духа тех мужей севера, кто могут держать меч. И отправьте их к Хизру вместе с колосаями.

Хороксай Чакре хотел было возразить, но Абдай, грозно подняв руку, не позволил:

– Ослушаешься – снесу голову. И возьму этот грех на свою душу тоже, – прорычал Абдай, и Чакре поклонился великому хану.

– Я исполню ваше веление, великий хан, – сказал он. – Да поможет нам Тенгри в этой войне.

– Войско к Хизру поведёшь ты, Тевур, – великий хан обратился к брату. – Я с частью сил останусь в крепости – уверен, Север пришлёт ещё войск, дабы отбить Утлуг.

– Мы одержим победу, – заверил Тевур. – Никто не посмеет перейти границы Нового Каганата.

– Да будет так, – грозно заключил Абдай.

Глава 6. Кощей Бессмертный

Иссиня-чёрный бархат неба украшали алмазы звёзд. В безветренной тиши застыл лютый холод, исходивший из пустых очей умертвия, стоящего на мосту, сложенном из осколков Мёртвого Града, что парили над зевом бездонного Колодца, от которого паутиной протянулись по льду чёрные трещины.

Цепи на костяных руках Кощея звенели, ударяясь об осколки скорлупы Слов птиц Мора, что блестели на подоле истлевших лохмотьев Драгослава.

Злата, не отводя взора от мёртвого, медленно поднялась. Царевна с трудом держалась на ногах – её знобило от страха и холода.

Бронимир поднялся следом.

– Ты привыкнешь ко мне такому, дочка, – повторил Кощей – его голос сухим рокотом отзывался в груди. – И наша месть будет велика!

Злата не могла вымолвить и слова – она с замиранием сердца взирала на мертвеца. От взгляда Драгослава стыла кровь, в пустых очах умертвия была лишь тьма – первозданная, пустая, испепеляющая… Это не её отец… Великая Свагора, кто же перед ней?

Злата невольно шагнула назад, продолжая полными ужаса глазами смотреть на мёртвого, что стоял на мосту из осколков ледяных теремов, паривших над пропастью Колодца. Кощей повёл ладонью, и ледяные осколки, следуя его велению, сложились перед ним в лестницу. Взмахнул костяными руками, и останки массивных цепей, свисавшие с его запястий, рассыпались в прах, как и осколки скорлупы Слов птиц Мора, что неприятно блестели на чёрном одеянии. Освободившись, Бессмертный медленно спустился по лестнице, и, когда он ступил на покрытую вечным льдом землю, ждущее его войско невольно отпрянуло.

Миодраг, взирая на Драгослава, молился и Полозу, и Сварогу. Чернек, как и Гудислав, не мог пошевелиться.

– Славные преданные мне воины! – пророкотал Кощей, раскрыв в приветствии руки. – Вам не стоит меня бояться! – Бессмертный подошёл ещё ближе к людям. – Вы освободили меня. – Кощей положил на сердце руку – обтянутые пожелтевшей кожей белые кости – и поклонился. – И за то вам будет великая награда! – гордо расправил острые плечи. – Весь Свет будет у наших ног!

Но люди продолжали затравленно смотреть на Драгослава. Даже Злата не проронила и слова. Кто-то из витязей пятился назад.

– Видимо, мой вид вас слишком пугает, – усмехнулся Бессмертный и, переведя взор на белую, как снег, Злату, что невольно жалась к Бронимиру, проговорил: – А ты, дочь моя? Неужели твоё сердце волхвы не чует родную кровь? – Кощей медленно пошёл к Злате, которая, заставив себя отойти от Бронимира, старалась смотреть на отца без страха. Но даже Полоз в тереме Бронимира испугал её не так.

– Ваш облик, отец, слишком… иной, – просипела царевна. Злата не решилась сказать Кощею о том, что она не чувствует в нём духа отца. Эта мысль пугала царевну не меньше, чем сам Кощей, а может, даже и больше.

Кощей остановился напротив Златы, и она ощутила неистовый холод, исходящий от умертвия.

– Ну же, дочь, обними отца, – оскалился Бессмертный, и Злата вздрогнула. – Неужто в твоём сердце так много страха? – Драгослав наклонил голову набок.

– В сердце Златы страха куда меньше, чем в сердцах каждого из нас, – с поклоном ответил Бронимир, и Кощей хмуро взглянул на него.

– Когда я обращаюсь к дочери, отвечать должна она, а не ты, смертный, – гневно прохрипел Кощей, и Злата вздрогнула, когда он вновь повернулся к ней. – Так ты поприветствуешь своего отца? Я думал, ты рада меня видеть.

– Р-рада, – робко кивнула Злата и, сделав нерешительный шаг к Кощею, замерла. Она не могла даже протянуть Драгославу руки, не то что обнять. Неповоротливый ком страха, смешанный с опустошающим разочарованием и сожалением встал у горла. Злата старательно гнала прочь мысли, пытаясь увидеть в глазах Кощея отца, но волхвовское чутьё подсказывало, что…

– Ничего-ничего, – разочарованно покачал головой Кощей, – всему своё время. – Он положил на плечо Злате руку, и царевна с трудом сдержалась, чтобы не отпрянуть от обжигающего холода, сковавшего всё тело. Кощей, учуяв настроение царевны, криво улыбнулся и, убрав руку, отошёл.

– Миодраг, ты по-прежнему предан мне. – Драгослав подошёл к волхву, что смотрел на него почти таким же взором, как и Злата.

Миодраг, спохватившись, тут же поклонился.

– И ты боишься… – разочаровался Бессмертный. – Верные слуги мои! – Кощей окинул взглядом людей. – Неужели вы ожидали увидеть доброго молодца? – усмехнулся Драгослав так, будто треснул лёд. – И неужели страх перед моим внешним видом лишил вас разума?

– Прошу прощения, великий царь, – положил руку на сердце Миодраг.

– Ох, видимо, не настолько крепки ваши души, чтобы видеть моё истинное обличье. Придётся волхвовать, дабы общее дело продолжать. И чтобы дочь моя наконец-то приняла меня. – Драгослав бросил укоризненный взгляд на Злату, отошёл назад и, раскрыв руки, зашептал.

Вторя леденящему шёпоту, с костяных пальцев Кощея сорвался чёрный дым и окружил его. В дыме, следуя велениям Слов Бессмертного, рождались неясные призраки, что, превращаясь в искусные узоры, плотнее и плотнее окружали Драгослава, пока не скрыли его от глаз. Далёкий крик Ворона разрушил ворожбу, плотный мрак рассеялся, и перед людьми предстал Кощей: в чёрно-серебряном царском платье и плаще цвета ночи; длинные чёрные волосы обрамляли молодое смертельно бледное лицо.