Из не большой комнаты, находившейся на чердаке, за происходившим внизу через маленькое , у самого пола окошечко, наблюдал человек .Наблюдать согнувшись в три погибели было не удобно, да и видно было только последнюю комнату в анфиладе и немного ту, что была перед ней. Зато было хорошо слышно. А слышно было тишину, и это значило, что всё в порядке. Человек разогнулся. Одет он был в морскую штурманскую куртку и штаны, такие как носили норвежские китобои, был не высок ростом,самым не обыкновенным в его наружности, была большая приплюснутая, словно тыква головой. Это был Жаба. Хозяин Подмостья, или Земтылты, про которую Клаус Бёме говорил Ивану "в каждом городе есть свой двор объедков".Как и когда появился Жаба в городе, никто не помнил. Думали, что лет десять обратно, когда в город хлынули беженцы из взятых русскими войсками Нарвы и Дерпта. Селились они где попало, особенно те что всё потеряли. Селились под стенами, под замковым мостом, строили слободки у валов и насыпей. И вслед за ними появились те кто решил жить за их счёт. Вот тогда-то и заговорили про Жабу, который быстро спустил других, таких же как он, любителей чужого добра, вверх по реке в залив, и стал единовластным хозяином подмостий, подстенков, и слободок за стенами города. Избавится от него можно было только удалив из города беженцев, но этого магистрат сделать не мог. И ратманы решили, что все само собой придёт в порядок. Постепенно беженцы расселялись по другим городам, или как-то устраивались в городе, а мелких воришек из банд Жабы, ловили и вешали на Веселом Лугу, за восточной городской стеной. Но когда войска царя Ивана взяли Полоцк беженцев опять прибавилось, и тут оказалось, что Жаба так укоренился в городском предместье, что удалить его оттуда уже нельзя, что часть городской бедноты на его стороне, так как он иногда проявлял благородство и помогал бедным, и более того пошли слухи, что его услугами пользуются и добропорядочные бюргеры из купцов и ремесленников, и даже городские секретари и ратманы. А после кончины старого обер-бургомистра вообще забыли, что есть такой вот хозяин "двора объедков". И только иногда кто-нибудь из его банд, а может и просто вольный человек на заработках, плясал веселыё танец на лугу за восточной стеной, за воровство или убийство.

В двери постучали. Жаба уселся на скамью-сундук с филенками и ажурным резным узором застеленную тюфяком, и сказал:

–Зайди.

Двери приоткрылись и в проём сунулся по пояс его телохранитель, норвежец :

–Там этот комендант явился -сказал он.

–Ну так пусти! -разозлился Жаба- Я тебе сколько раз говорил, что он имеет особую привилегию…

На этом слове стоявший сзади толкнул норвежца, и тот открыл собой дверь. В комнатку вошёл оберстбург фон Крафт, в кирасе. с очень длинной шпагой на перевязи. в широкой шляпе, которой можно было при необходимости прикрыть лицо.

–Пришлось идти на мост пешком. хотя на лошади было бы предпочтительней. Да и холодно, а мой лохматый зверь, прилёгший отдохнуть в своей берлоге на зиму, совсем истёрся и изодрался, поеденный мелкими лесными грызунами! Не чем старому воину согреть свои раны, хоть зови полкового лекаря да проси залить их кипящим маслом! Ты не хочешь мне помочь, и отловить для меня нового зверя, с хорошей шерстью?– хрипло и громко, почти проорал комендант

Жаба тем временем встал со скамью, открыл её и достал из её утробы кошелек. Молча он подал его полковнику, подумав, что этот вояка должно быть и сам иногда не понимает, ч то говорит.

–Золото?– спросил тот

–Серебро вы не принимаете -ответил Жаба.

–Хорошо.А что же делать мне с не заштукатуренными дырками в моём теле? Как согреться? Залить таки маслом?

–В следующий раз, я подыщу вам хороший шаубе.

–Отличный! Только отличный. И новые копыта! Такие, чтобы я в них чокал как молодой конь!– тут видимо сам пришедший в восторг от шутки оберстбург рассмеялся, громко и хрипло.

–Конечно.

–И вот ,что сегодня в обедню, сварилось в моём походном котле! Передавать золото из рук в руки не годится -тут фон Крафт прикинул весь кошелька на руке -Надо открыть для меня счёт у Маркса. Ты ведь имеешь дела с этим пройдохой, жидом?

–Имею.

–Вот и постарайся. У него же можешь оставить и мои новые шкуру и копыта. – Крафт опять гоготнул от удовольствия, но тот час нахмурился – И вот что, скажи своим, чтобы были потише, днями в замок приедет сам Кетлер. Он конечно уже не имеет власти в городе. но замок всё ещё его, а он ещё тот кабан! И он не любит когда вокруг его владений кто-то другой ест его жёлуди, пусть они ему уже и не принадлежат. Я уже отдал приказ приготовить его комнаты, приберись и ты у себя. Понял.

Жаба кивнул, а комендант городского гарнизона. оберстбург фон Крафт вышел. Жаба опять сел на скамью, и подумал, что как бы было хорошо прирезать или утопить во рве этого похожего на флюгер вояку, но вместо него может появится новый, куда более ретивый, как молодой ещё не знавший узды конь, да тот же капитан Хорст, он хотя и не молод, но имеет большое рвение к службе ,и тогда на Весёлом Лугу может сплясать танец и он сам, Жаба,несмотря на то, что даже господа ратманы развлекаются в его гостевых домах. Жаба поднял глаза на стену, под которой было проделано окошечко, через которое следил за происходившим в комнатах, и с печалью посмотрел на гарпун китобоев, единственную вещь, что была в комнате кроме скамьи сундука.

«Ну что, Сигурд Улвик, крещённый именем Андрей, бывший гарпунёр китобойного корабля «Святое причастие», убивший своего капитана, и нашедший спасение в этом городе, трудно быть королём?! Но ты будешь им! Будешь!»

Почти десять лет назад это случилось. Они промышляли китов в проливе Ла Манш, и всё добытое разделывали прямо не берегу с одной или с другой из сторон пролива, а потом продавали местным. Охотников на выгодную торговлю было много, сами то англы, да и норманны, хоть и имеют предками норвежцев, не очень ловки в ловле морского зверя. День тот был удачным, капитан продал всё, что добыли, но как обычно бросил , словно попрошайкам пригоршню медных денье, сказав, что на завтра назначает новую охоту, и ему нужна трезвая команда. Напившись на свою долю, Сигурд Улвик, гарпунёр, решил ,что охота не причина прикарманивать его заработок, ведь они уже полгода били в проливе морского зверя, и капитан всегда откупался мелкими подачками, в то время как только ему, Ульвику, должен был уже…»Сколько же он был мне должен.– подумал Жаба- Я ведь тогда так и не сообразил!». Вот так, пошатываясь и соображая, явился он тогда на корабль, и тут же устроил бузу, требуя капитана. Тот появился, и как обычно был строг и не приклонен- все деньги только когда вернёмся на родину. Потом Ульвика поддержала часть собравшейся команды, а потом, теперь Жаба даже не мог вспомнить, что его так разозлило, он схватил приставленный к борту гарпун и метнул в капитана. Тот умер сразу, пробитый гарпуном насквозь. А потом началась свалка, штурман выстрелил в кого-то и убил, команда передралась, а Сигурд Ульвик получил по голове ящиком ,и очнулся уже на берегу, куда ссадили его, и ещё восьмерых, те кто не хотел участвовать в мятеже. Потом, пошли слухи, что «Святое причастие» вернулось в родной порт, и что штурман, и другие из команды, на Библии поклялись, что видели как Сигурд Улвик убил капитана, и перечислили всех тех, кто поддержал мятеж, и что судьи вынесли решение задержать виновных, доставить на суд, который, как было понятно, вынесет единственное решение- виселица. И тогда, по берегу , кочуя от порта к порту, нанимаясь на работу и воруя, приняв Улвика старшим, пробирались девять норвежских китобоев всё дальше и дальше на Восток, в поисках хорошего угла. Но казалось, что датские владения по всюду, и всюду есть судебные приставы, рассылаемые датским судом, и нигде нельзя оставаться на столько долго, чтобы вдруг не оказалось, что в порту бросил якорь датский корабль, на борту которого есть те кто идут по следу. В Ливонии тоже оказалось достаточно датских владений, но Рига не входила в их число, и к тому же была полна несчастных бежавших от войны. В этом городе и остались бежавшие, но от другой беды, норвежские китобои. Было их тогда уже только семь, один умер во время скитаний, и ещё один просто исчез.

А нынче вот уже две ночи и два дня не появлялся Локи, по прозвищу Ваннротт. Жаба напоминал ему. что не надо лезть в чужие дела, и что они должны держаться вместе, но в последнее время видимо от скуки, и в оправдание своего имениЛоки Ваннротт всё чаще нанимался на какую-нибудь работу, и не всегда работа была такой, что моно было быть за него спокойным.

Дон Чиано понял, что он выиграл. Один из противников сложил карты. Два других предложили начать подсчёт, но и без него, если внимательно следить за игрой, было ясно чей верх.

–Хорошая игра -проворчал один из голландских шкиперов -Но не в нашу пользу.

Оба моряка поднялись и собрав деньги в кошельки, поклонились и ушли. Человек в маске сидел молча. Было видно как под материей на скулах играют на его лице желваки. Дон Горанфло посмотрел на стопку из меньше чем десяти серебряных монет, что осталась перед его противником и спросил:

–Желаете сыграть ещё?

–На это!?– с презрением и гневом произнёс человек, оттолкнув от себя деньги.

Монеты покатились по столу. одну из них дон Горанфло поймал на самом краю со своей стороны.

–Это всё равно деньги. И кто знает каков будет случай. Было дело у нас в Милане, рыцарь проигрался в пух и прах, и последнее, что у него осталось, это его золотые шпоры. И он поставил их. И выиграл! А потом отыгрался, да ещё с прибылью для себя!

–Мне нужны деньги. -не громко, но твёрдо и ясно произнося каждый звук сказал человек в маске.

Дон Горнафло внимательно посмотрел на недавнего партнёра по игре.

–Иногда я сужаю деньги в долг, но не имею привычки делать это для людей. которых знаю всего одну партию в тарок.

Глаза человека под маской наполнились гневом:

–Вы решили, что я прошу у вас в долг? Как вы могли! Вы даже не знаете кто я!

–Конечно нет, ведь ваше лицо скрыто под этим куском атласа. Но даже будь иначе, я бы всё равно не смог узнать вас, ведь я всего один день в вашем городе.

Человек уже не слушал, он поискал глазами прислужника. и не найдя дотянулся до молотка, что был привязан к ножке стола, взял его и трижды ударил в металлический круг вделанный в столешницу точно по центру. На каждый удар метал гудел. но этого было достаточно, чтобы прислужник услышал и тут же подошёл.

–У тебя есть на чем писать?!

–Да, ваша милость.

–Неси!

Ушедший прислужник вернулся с походным ящиком для письма, и поставил перед человеком в маске. Тот откинул крышку. положил перед собой чистый лист. быстро макнул перо в чернила и нервно водя рукой написал несколько слов. Высушив лист, он свернул его и передал прислужнику со словами:

–Пусть возничий. что меня ждёт, отвезёт это в тот дом. куда он обычно заезжает. Скажешь и он поймёт. Ты знаешь кто меня привёз?

–Фукс. Он всегда возит вас. Я всё сделаю -сказал прислужник, взял сложенный лист, и поклонившись ушёл.

Комната опустела ещё на двоих игроков, а оставшийся один за дальним угловым столом человек подошёл к дону Горанфло и его молчаливо сидящему соседу. и спросил:

–Не желаете сыграть?

Дон Горанфло посмотрел на него прищурившись:

–Конечно желаю, иначе я бы не зашёл сюда просто так полюбоваться на отёсанные и истёртые доски этих столов! Во что?

–В трик трак! -ответил садясь новый игрок -У вас ломбардский акцент.

–Да, я из Милана! -поклонился директор театра -Бывали?

–Много лет назад вёл там дела. -ответил собеседник. -На Домской площади пять дней смотрел мистерию о Деяниях Апостолов! А всего её представляли сорок дней!

Дон Горанфло понимающе кивал на каждое слово собеседника, а тот продолжал:

–А что бы публика не заскучала от заунывных стихов, одновременно представляли фарс Мельник, чью душу в ад черт уволок! -тут собеседник дона Горанфло засмеялся, и спросил -А не те ли вы итальянцы, что строят сцену в Мюнстерсоком покое Большой Гильдии?

–Те! -кивнул головой дон Горанфло -Я директор театра Чиано.

–Как славно! Что покажете нам и когда?

–Первое представление будет после завтра. Дадим героическую драму нового автора «Пресвитер Иоанн –царь Востока», потом «Ифигению в Авлиде».Комедию Рудзанте "Кокетка"