Звук включился внезапно и почему-то рёвом Геныча. Как охрипший паровозный гудок в ухо! Бля-а-а… как это выключить? С рычанием Жеки в мой персональный ад стали возвращаться звуки. Очень разные – глухие и пронзительные, режущие слух, но живые!.. Значит, я всё ещё жив… хорошо, потому что мне очень надо быть живым!

Вместе со звуками и вкусом крови пришли и глюки. Я знаю, что в этой невообразимой дикой какофонии совершенно точно не может звучать Айкин голос… и всё же продолжаю жадно вслушиваться, пока моей кожи не касаются прохладные пальчики.

– Кир…

И если этот голос – лишь моя бредовая фантазия, то её пальчики я не могу перепутать. Ничьи руки и не прикасались ко мне с тех самых пор… Очень осторожно они гладят мои волосы, а я думаю, что на мне слишком много крови. Но замираю, почти не дыша, и хочу, чтобы время остановилось. Только бы самому не отключиться в такой момент. И не дай бог сдохнуть.

Её голос звучит совсем близко, и я не сразу вникаю, что отрывистые чёткие фразы адресованы не мне. «Звонит в скорую», – понимаю я и изо всех сил стараюсь задержать уплывающее сознание. Только не сейчас!

– Айка, – пытаюсь позвать, но даже сам себя не слышу. И не вижу ни хрена!

– Ки-ир, – она всё же услышала. – Тебя немного помяли, но, уверена, со шрамами ты будешь жутко сексуальным.

– Правда? А тебе, Айка… тебе я буду нужен?

Молчит. Не слышит? Я и сам себя не слышу. Может, я уже… всё? Но пальчики её по-прежнему чувствую. А может, свежие жмурики тоже чувствуют, когда их трогают? Хотя… ведь у них наверняка уже ничего не болит. Но кто это проверял? Кажется, моя боль тоже немного притупилась, но очень жарко… очень. Но это ничего… это можно потерпеть. Но почему я ничего не вижу?

– Айка… я сдох, что ли?

– Только попробуй! – прилетает сердитый ответ. Услышала! Хочу улыбнуться… но темнота засасывает, как в воронку, а её маленькие ручки больше не касаются моего лица.

Айка!..

– Эй, братуха, ты там живой? – голос Жеки догоняет меня в чёрной пропасти и тянет обратно – жить!

– Слухи… о моей гибели… сильно преувеличены, Жек, – отзываюсь оттуда, из темноты, и карабкаюсь наверх, цепляясь всеми отбитыми ресурсами за такую необходимую мне жизнь.

И всё равно ни хрена не вижу. Может, я ослеп? Это плохо. Но я не глухой – и это хорошо. Слышу, как Жека что-то спрашивает про нунчаки. Ну не-эт – неужели Айка влезла в эту мясорубку со своими летающими палками?.. Но Айкин голос удаляется и звуки становятся совсем неразборчивыми, пока их снова не сжирает темнота.

* * *

Сперва включился слух… а потом зрение немного прорезалось – отлично!

Геныч рычит, как трактор, нещадно стебёт Жеку за криворукость и воркует вокруг меня, как ласковая мамочка, а меня накрывает запоздалое чувство вины.

Мама! Не надо бы ей знать о моём сегодняшнем неудачном выступлении. Не надо…

Внезапно в груди будто разрывная граната сработала. Но это всего лишь Геныч пытается подсунуть под меня чей-то приватизированный тулуп.

– Та-ак, давай-ка, Кирюх, осторожно… Не ссы, я буду очень нежным, – обещает он, а мне приходится сцепить зубы, чтобы не заорать. – Я отомстил за тебя, брат! Вот сейчас полечишься и поедешь на море…

Геныч продолжает нести какой-то бред, а я думаю об Айке… почему я её больше не слышу? Неужели снова сбежала? Но ничего, я найду… теперь я знаю, где искать.

И только сейчас догоняю, какой же я мудак – ведь сдохнуть мог! А тогда уже всё – безвозвратно.

Геныч ласково бубнит, укутывая меня с головы до ног тёплыми трофеями, но вместо тепла тело охватывает лютый холод…

– Жек, да помоги, бля, – рёв Геныча вытягивает меня из холодной дремоты. – Растопырился тут, циклоп задумчивый! И в скорую звякни! Где они там, уснули, что ль?.. Жек, а что с телефоном? Он же у тебя в заднем кармане лежал! Тебя что, по жопе били?..

Жека вяло огрызается, но я не вслушиваюсь и по-прежнему думаю об Айке. Столько ждать, догонять… а встретить в тот момент, когда даже обнять не могу! И ведь так и не увидел её… Какая она сейчас, моя Айка?..

– А девчонка с нунчаками откуда взялась? – слова даются мне с болью, а дышать совсем невыносимо. Ощущения, словно целых рёбер совсем не осталось.

Геныч будто только и ждал моего вопроса.

– О-о, ты бы видел, как она уработала твоего обидчика! – ликует он. Может, и хорошо, что я не видел. – Ураган, а не девка! И, главное, эти палки её совсем игрушечные, а как она ими, а!..

Она ими очень круто! Я помню…

– Геныч, да когда ты всё видел-то? – недовольно удивляется Жека.

– А как раз в тот момент, когда ты свою жопу врагам подставлял!

Я абстрагируюсь от них, а включаюсь снова, когда Геныч сокрушается, что не проводил девочек – вдруг обидит кто!

– Айку нелегко обидеть, – успокаиваю его, но вдруг начинаю нервничать сам. Сейчас во мне такой гремучий коктейль чувств!.. Беспокойство, восторг, гордость, нежность…

– Кого?! – в один голос прогудели оба.

Вот я кретин!

Я готов отгрызть своё помело. И дело даже не в недоверии. Айка – моё неприкасаемое сокровище. Я хотел бы говорить о ней, но что говорить, если я и сам ничего толком не знаю. Я не смогу объяснить, почему она такая, а позволить моим друзьям упражняться в психологии… Нет! Я помню с какой лёгкостью Женёк вывернул мои слова и навесил на мою бывшую ярлык шлюхи. И если в отношении Алёны я мог спокойно пояснить, что он неправ, то за Айку… я не посмотрю, что он мой брат. Хотя… толку-то от меня сейчас.

– Девчонку так зовут, – поясняю я, расплескав весь свой запал. – Она лет пять назад у меня скалолазанием занималась… Узнал вот.

– Молодец, братуха! – обрадовался Геныч. – Знатно ты её научил. Она на этот жопоголовый утёс, как обезьянка взобралась и чуть голову ему не открутила. Вот видишь, как хорошо – благодарная ученица спасает жизнь старому учителю! Но проводить всё равно надо было. Девочки же…

Согласен.

– Да она за рулём была, эта мелкая, – утешил нас Жека, но Геныч не утешился.

– Да ладно?! Ну дела-а – дети за рулём! Куда, бля, родители смотрят?

– Да она совершеннолетняя вроде, – утешаю его, но знаю, что бесполезно. У Геныча уникальная неизлечимая фобия – женщина за рулём.

– А какая разница?! – рассвирепел он. – Нет на свете страшнее зверя, чем баба за рулём! Из-за них нам, нормальным мужикам, выезжать страшно.

– Геныч, да тебе и на пустой трассе ездить страшно, – ржет Женёк.

– А вот не надо грязи, Жек! Мой «Мурзик», чтоб ты знал, на трассе рвёт всех!

– Ага! Всех уставших пешеходов и их барабанные перепонки!

– Да пошёл ты, урод! У меня на окружной спидометр зашкаливает!

– Так его же установили ещё до Первой мировой, и на нём потолок – пятьдесят. Да и если верить твоему спидометру, то твой «Мурзик» даже в гараже стоит со скоростью двадцать кэмэ.

– Всё, хорош, пацаны, – прерываю их, задыхаясь. – Мне ржать больно. Жень, скажи лучше, как там твой приват? Всё срослось?

– Заросло всё! И завяло! – развеселился Геныч. – Жек, можно я расскажу?

И вскоре я понял, что очень некстати спросил, потому что Жека со своей танцовщицей не станцевался, и теперь злой, как чёрт. От их с Генычем новостей у меня даже глаза поползли на лоб, но и оттуда я ими ни хрена не увидел – изображение опять выключилось.

– Жек, ну ты чего? – примирительно гудит Геныч. – Ну прости, брат, я же…

– Ты меня ещё поцелуй! – рявкает Жека.

– Ну-у… если тебя это утешит… О, а вон и наша помощь нескорая! Ждали, небось, когда мы все окочуримся!

* * *

В тепле и под действием препаратов я отключился мгновенно. А когда вынырнул, чуть не заорал от радости и облегчения – я снова вижу! Свет вижу! И Жеку!..

И еду куда-то… Лёжа.

– Очнулся, братух? – голос Геныча совсем близко. А вот и он сам. – Ты как, нормально? Что тебе снилось, Кирюх, помнишь?

Не помню… А в голове формируется вопрос, не дающий мне покоя весь вечер:

– Геныч, а Сувалки где?

Глава 7
Кирилл

Не скажу, что атмосфера больницы меня так уж сильно угнетает. А учитывая, в каком аварийном состоянии меня сюда прикатили, то можно сказать, я в рай попал. Что ни говори – всё познаётся в сравнении. Ещё каких-то пару часов назад я был здоровым и крепким, как бизон, и унылым, как червяк на крючке. Теперь же, когда по мне будто товарняк прошёлся, включилось второе дыхание и накатила неуёмная жажда жизни. А жить… Оказывается, жить – это очень кайфово! И ведь не пацан уже, но как-то сложно я постигаю сию мудрость.

– Всё, Кирюх! – в палату ввалился довольный и очень громкий Геныч. – Дипмиссия прошла в атмосфере полного взаимопонимания! Мамочке твоей я позвонил, отчитался – всё чин чинарём! Ну и за жизнь с ней немного потолковали. Я ж говорю, что женщины мне доверяют, а мой голос действует на них умиротворяюще.

– Слышь, кумир безумных баб, сделай звук потише, – недовольно ворчит Женёк. – Мозги от тебя трещат.

– Это потому что срок годности у них вышел – заржавели, Жек! – охотно и радостно поясняет Геныч. – Вот по их скрипу я тебя и отыскал в красной комнате, а то ж так до сих пор и сидел бы там связанный со своим обнаженным копьём! Но с другой стороны – глаз был бы цел! А вот очко-о… кто знает, брат…

– Да пошёл ты, мудак! Рупор ещё возьми, – вызверился Жека.

Похоже, недавний приват с рыженькой танцовщицей сильно прищемил его эго, и я поспешил вклиниться в их с Генычем междусобойчик:

– Спасибо, пацаны! Если б не вы, я бы сегодня… – стараюсь изобразить улыбку, но Геныч хмурится и тормозит меня предостерегающим жестом…

– Да ладно, Кирюх, под лежачий камень мы всегда успеем. А нам с тобой ещё дома строить, сыновей растить, деревья там всякие… опять же… И ты это… пока не особо ощеряйся, табло своё не напрягай, а то на Гуинплена похож. И можешь даже не благодарить, всё равно пришлось сказать твоей маме, что ты малость перебрал, раздавил мобильник, а теперь отсыпаешься. Вот как-то так.

Хм… ну, такую-то новость моя мама переживёт куда легче, чем правду. И, конечно, я очень благодарен друзьям – они реально спасли мою жизнь и до сих пор остаются рядом со мной. Геныч в этой лечебнице пользуется внушительным авторитетом, и именно благодаря ему моя палата выглядит, как комфортный гостиничный номер.

Женёк, поскольку тоже изрядно потрепал свою боеспособность, занял горизонтальное положение на диванчике напротив и хмуро таращит на меня здоровый глаз. А Геныч продолжат суетиться вокруг моей койки, как беспокойная наседка, и рассказывает, как изящно он утешил мою маму.

– Да заглохни ты уже, добрый вестник! – прорычал Жека. – Шума от тебя, как в курятнике. Займи вон уже почётное место в углу.

– Почетное место, сынок, всегда там, где я, – снисходительно пояснил Геныч и ласково пробасил уже мне: – Кирюх, ты если писать захочешь, ток скажи…

– О! Я хочу! – оживился Жека. – Подержишь мой краник, друг?

– Жвачкой его залепи, дурачок!

И тут дверь палаты приоткрылась, и в дверях возникла… ну-у… медсестра. Атакующие ноги, вырез, губы… Твою мать, я точно в больнице?

– Тук-тук! – обозначила красавица своё вторжение. – Добрый вечер, мальчики. Если вам что-нибудь нужно…

– Неплохо бы душ принять, – встрепенулся Женёк, – а то я сегодня малость запачкался.

– Девушка, организуйте этому засранцу тёплую ванну с феном, – распорядился Геныч и, неожиданно посерьёзнев, уселся в кресло.

А медсестра склонилась надо мной, заслонив своей грудью белый свет. Бля-а-а… ролевые игрища тоже включены в список доступных опций? Мой член предательски встрепенулся, и я прикрыл глаза. Ну хоть не отбили – слава Богу!

Спи уже, дубина неразборчивая! Это не грудь – это шары для боулинга!

– Ну что, всё показала, куколка? – свирепо прогрохотал Геныч. – Ты, главное, свои основные обязанности не забудь. Договорились?