Милена не очень любила прикосновения и объятия, поэтому я аккуратно клюнула ее в щеку. Она посмотрела на меня своими добрыми карими глазами и широко улыбнулась. Милена была смугловатой – гены отца грузина. Однако все семейство Милены носило фамилию матери, даже отец стал Грачевским, чтобы лишний раз не испытывать хлопот с документами. Черные волосы она, как обычно, остригла под каре. Носик у Милены был маленький и аккуратный, хотя с первого взгляда становилось ясно, что в девчонке течет грузинская кровь. Анька же была белокожей, с длиннющими золотистыми волосами. Синие, широко распахнутые, близко посаженные глаза лучились радостью, а пухлые крупные губы изогнулись в улыбке. На солнце ее молочно-белая кожа не загорала, а только краснела. Мы были знакомы с раннего детства, да еще и родились в один год! Родители наши тоже дружили, особенно моя мама с матерью Ани. Баба Надя же была лучшей подружкой Милениной бабушки – Светланы Вадимовны.

Подруги были для меня самыми близкими и дорогими людьми на планете! Мы даже жили в одном городе, Москве! Вот только в разных, отдаленных друг от друга районах, поэтому учились в разных школах и в городе виделись очень редко. Мама только в прошлом году начала отпускать меня на прогулки дальше нашей станции метро.

– Скоро подтянутся Вовка с Дроном, – сообщила Милена.

– Я что, позже всех приехала? – удивилась я.

– По-моему, Вован приехал, как только учеба закончилась. Еще в мае, – добавила Аня. – Ну, рассказывай, как дела?

Рассказывать было особо нечего. Я действительно жила одним лишь летом, а в школе превращалась в робота, который автоматически заучивал предметы и записывал задания. У меня не было друзей среди одноклассников или ребят во дворе, я бродила тенью, ежедневно переписываясь то в «аське», то «ВКонтакте» с девочками, Вовой и Андреем. Эти двое входили в состав нашей деревенской банды.

Когда нам было по шесть, мы проявляли себя как юные натуралисты. Мне особенно нравилось играть с лягушатами, парням – лазать по деревьям (хотя это они и сейчас могли), Анька любила ухаживать за садом, а Миленка – за бесчисленным скотом. Мы играли во всех канавах, убегали от злобных гусей тети Оли, плавали в речке, играли в товарном вагоне в настольные игры собственного производства, воровали яблоки и ежевику… в общем, проводили детство на ура.

Вернувшись сюда пятнадцатилетней, я вдруг осознала, как сильно мы повзрослели. Ни у кого больше не было желания играть в пруду с лягушачьей икрой, бегать в догонялки, делать куколок из цветущих в каждом саду мальв и стеблей одуванчиков. У меня зародилось предчувствие, что волшебство деревни, детства постепенно угасало.

– Вот, сдала экзамены, пойду в биохимический класс, – ответила в итоге я. – А вы что выбрали?

– Гуманитарий! – хором ответили девочки.

– Я мечтаю свалить из дома, – сказала Милена. – Сил уже нет. Как вам повезло, девочки, быть единственными в семье.

У Миленки были старший брат и три младших сестры.

– Даже не знаю, что хуже, вечно пьяный папаша или сестры, – вздохнула Аня.

– Что, опять в запое? – с сочувствием спросила я.

– Ага. Ладно, не будем о грустном. О, кажется, парни идут!

Мы с Миленой обернулись в сторону дороги. Действительно, Вовка и Андрей шли к нам, широко улыбаясь.

– Наперегонки до Вшивки? – крикнул Андрей.

Вшивка – местная речка с говорящим названием. После одного заплыва в ней маме пришлось обкорнать мне волосы, чтобы вытравить гнид.

Вместо ответа мы с девчонками сорвались с места и понеслись, вздымая пыль и песок. Бежали мы как угорелые, не отставая от парней. Проносились мимо до боли знакомых домов, попутно срывая незрелую вишню. Анька немного отстала, и слава богу: эта девчонка после лета в деревне неизменно возвращалась в город хотя бы с одним переломом или в лучшем случае растяжением. На Вшивке находилась и плотина, соединявшая стороны. Кстати, Аня и Вова жили на левой стороне, а Андрей и Милена – на правой. Я первая прыгнула на горячий от солнца песок, взмахнув руками и демонстрируя свою победу.

– Опять ты нас сделала, Гайка! У тебя что, мотор между ног?! – возмутился Андрей.

– Лучше тебе не знать, что у меня между ног, если не хочешь, чтобы я тебя утопила прямо сейчас.

Гайкой меня звали из‐за моего полного имени – Аглая. Я не до конца понимала происхождение этого прозвища, но свыклась.

– Злобная ты, Эссенцева! – нахмурился Андрей. – Купаться будем?

Я с недоверием взглянула на мутную воду, кишащую неприятными организмами, и отрицательно мотнула головой.

– Если купаться, то на Пасеке. Поехали завтра на велосипедах? – великодушно предложил Вован.

– Давайте! – согласились мы с девочками.

– А сейчас чем займемся? – спросила Милена.

И мы все вдруг стихли. Снова в воздухе витало ощущение потерянного детства.

– Я могу вас на тракторе покатать! – наконец предложил Андрей.

– Вот так развлекуха… – протянула я.

– Зато Миленка обожает тракторы, верно? Помнишь, как ты упрашивала меня, чтобы я уговорил отца нас на нем прокатить?

– Умолкни… – буркнула Милена.

– С каких пор отец доверяет тебе руль? – засомневалась Аня.

– Вообще‐то осенью мне будет восемнадцать, к тому же батя учил меня водить его чуть ли не с одиннадцати лет. Разбуди меня во сне, и я опишу тебе точные…

– Ладно, убедил. Поехали, – прервала я инструктаж по пользованию трактором.

Глава 2

21 июня, правая сторона

После поездки на тракторе тело неистово ныло, я осталась ночевать у прабабушки, и она, как и раньше, продекламировала мне на ночь стихотворение Пушкина «Утопленник». Оно и в детстве мне казалось жутким, а теперь я и вовсе не могла уснуть потому, что мне слышались стуки в окна и дверь. После стихотворения в программу прабабушки входила молитва «Отче наш» и только потом крепкий сон с громким храпом.

Мы с Миленой и Андреем договорились встретиться у колонки в десять утра, чтобы потом дойти до плотины, где нас должны были ждать Аня и Вова. Позавтракав тостами, я надела купальник и с ужасом обнаружила, насколько у меня выросла грудь. Я не меняла свой деревенский купальник с одиннадцати лет! Вот тебе и еще ужасы взросления… Быстро натянув легкое салатовое платье, я вышла из дома и села на велосипед.

– Внученька, ты сегодня у меня? – спросила прабабушка, которая с пяти утра была на ногах и занималась курами.

– Нет, бабуль, сегодня буду на той стороне. Там все мои вещи, да и бабушка с дедом наверняка волнуются.

– Хорошо. Иди, гуляй, – кивнула баба Люся.

Милена и Андрей кидались друг в друга репейником, и, чтобы не пасть жертвой дикой липучки, я заявила о своем прибытии издалека.

– Эй!

– О, Гайка! Мы уже заждались!

– Гайка! Гуси! – завопила Милена.

Я обернулась и увидела жуткие пасти на коротких ножках, бегущие в моем направлении. Я закрутила педалями, ребята запрыгнули на своих металлических коней, и мы помчались в сторону плотины. Свирепые птицы, гогоча, преследовали нас не меньше километра!

– Жуть, это не гуси, это демоны! – возмутилась я, когда нам удалось оторваться.

– Все в хозяйку. У нее и коровы злобные. Коровы! – взмахнула руками Милена.

– Тетя Оля – воплощение зла. Чего ожидать от бедных зверюшек? – встрял Андрей.

И он был прав. К нашим выходкам почти все деревенские относились снисходительно, но от тети Оли мы неоднократно огребали палками.

– Ну, наконец‐то! – топнула ногой Аня, как только мы объявились на плотине.

– Поехали! – махнул рукой Вова.

До Пасеки на велосипедах не меньше часа езды, мы взяли с собой перекус на случай, если сильно задержимся. Обычно из воды нас вытащить было тяжело. Мы могли до посинения беситься, топить и подкидывать друг друга. Один из плюсов наличия парней в компании – они всегда подбрасывают выше, чем девчонки.

На Пасеке было полно народа. Место это чудесное: сплошной песок и чистая, глубокая речка с песчаным дном. У берега организовали волейбольную сетку, а на занятых «местах» лежали расстеленные полотенца и сумки. Мы с ребятами оставили велосипеды на траве и пошли к песку. Лежать мы не собирались, место нам не требовалось, так что, сбросив с себя легкие платья, мы с девочками взялись за руки и бесстрашно вошли в речную воду.

– Какая теплая, рай! – вздохнула Аня.

– Может, с тарзанки прыгнем? – предложил Вова, подходя к нам вместе с Андреем.

Ребята сбросили футболки и щеголяли накачанными торсами.

– Слушай, Андрей, ты так на протеин не налегай, у тебя скоро кожа от мышц лопнет, – заметила я, разглядывая друга.

– Эссенцева, мерси за комплимент, – шутливо поклонился он.

– Жаль, роже твоей протеин не поможет, – высказалась Милена.

Андрей коварно усмехнулся и погрузился в воду. Через секунду послышался Миленин крик – этот подлец схватил ее за ноги и потащил ко дну. Мы с Вованом смеялись как сумасшедшие. Вова, кстати, был очень симпатичным малым. Синеглазый, загорелый шатен с крупным носом и четко очерченными губами. Жилистый, высокий, а главное, очень добрый. Андрей же похож на машину-убийцу. За два года, что мы не виделись, он сильно накачался и привел себя в форму. А «рожа» у него была довольно милая, обрамленная темными кудрями. Миленка к нему всегда придиралась, но в силу своего характера не могла признать, что влюблена в него с прошлого лета, поэтому мы с Аней тайком занимались их сводничеством, чтобы не получить от Милены.

– Тебе крышка, Кулаков! – бурлила нахлебавшаяся воды Милена. – Смешно вам, гадюки?!

Эта вредная грузинка схватила нас с Вовой за макушки и окунула с головой. Я чудом успела вдохнуть. Вынырнув, мы с Вовой снова заржали как кони. Во избежание очередной атаки я оттолкнулась от дна и поплыла к середине реки, наслаждаясь лучами солнца, переливающимися на поверхности воды. Издалека слышалась гневная тирада Милены, которая продолжала воевать с Андреем.

– Когда она уже признает, что он ей симпатичен? – подплыла Воронцова.

– Милена? Никогда, – хмыкнула я. – Как у тебя с твоим Костиком дела?

– Ты когда его так называешь, даже мне противно становится, – поморщилась Анька. – Все хорошо, он в следующем году уже окончит школу, тогда‐то и посмотрим, насколько крепки наши отношения. А ты когда соизволишь влюбиться?

– Воронцова, я и любовь – антонимы, – фыркнула я и поплыла в сторону ребят. – Кажется, плывут к тарзанке!

Анька кивнула и взяла курс направо. Я немного отстала. Подруга заставила меня задуматься. Я не заводила отношений не только потому, что не верила в любовь, но и потому, что за мной бдели дедушка и бабушка. Отношения до восемнадцати лет для дедушки – табу. Боюсь, если бы он случайно заметил меня целующейся, то посадил бы под замок. Семья у меня была консервативная, я могла получить ремня, даже просто повысив голос. Год назад хватка старшего поколения ослабла, и мне позволили гулять до девяти часов вечера, в то время как мои одноклассницы могли гулять чуть ли не до полуночи. Вообще, мои одноклассницы успели перепробовать в этой жизни все, о чем мне оставалось только мечтать.

– Гайка, ты там что, утонула?! – крикнул Вован.

– Сейчас ты утонешь, Васильев! – ответила я.

Андрей уже забрался на тарзанку. Милена его как следует раскачала, и он с радостными воплями прыгнул в воду. Затем каждый из нас прыгнул раз по десять, после чего мы вернулись на пляж.

– Бо-о-оже, у кого с собой святая вода? Мне нужно срочно окропить глаза после такого зрелища, – пробурчала Милена.

Проследив за ее взглядом, я заметила у наших велосипедов две машины. Иномарки, в моделях я не разбиралась. Двери у обеих были нараспашку, из салона орала музыка. Надо признать, песня мне нравилась – «My Humps» группы The Black Eyed Peas. Но потом я увидела то же, что и Милена, – наших заклятых врагов. Ульяна и Кристина трясли задницами рядом с парнями, которым, видимо, и принадлежали автомобили. У нас с этими швабрами была война длиною в жизнь.

– Ну и мерзость, – заключила Аня.