– Ты такая доверчивая. Стоит сказать тебе ласковое слово, и ты открываешь свою душу и пускаешь в нее кого попало. Это так опрометчиво… Что ты станешь делать теперь, нимфа?

Поток холодной воды обрушился на нее, и все волшебные видения исчезли в одно мгновение. Страх снова вернулся к ней, и сердце застучало быстро-быстро. Обида – на то, что она по наивности своей и открытости своей души позволила так просто обмануть себя.

– Я чувствую твой страх. Неужели ты успела забыть, что страх – это оружие Тьмы? Если у тебя нет страха, Тьма бессильна перед тобой. Тебе следует больше слушать свою интуицию, чувствовать того, кто рядом, видеть его насквозь, знать наперед каждое его движение, каждое его намерение. – И он отпустил ее и обнял, положив свою руку на ее плечо. – Твой страх безоснователен. Я не желаю тебе зла. Но Тьма населена демонами и другими темными сущностями.

– Зачем ты говоришь мне это?

– Я хочу, чтобы ты поняла – не я внушаю тебе страх, а твое сознание. Ты создаешь ужасающие картины, и сама боишься их.

– Меня пугаешь ты, демон, и Тьма, в которую ты принес меня.

– В таком случае я оставлю тебя. Возможно, страх твой исчезнет с моим уходом.

Он осторожно коснулся губами ее волос и встал. Индиль слышала, как он с шумом расправил крылья и взмыл ввысь, в бесконечную тьму, оставив ее одну в погружённых во тьму лабиринтах.

Демон вернулся к исходу следующего дня и не нашел ее там, где оставил. Неуверенными шагами, держась рукой о холодную каменную стену, нимфа брела вперед, наугад, иногда останавливаясь и рассматривая рисунки и непонятные ей письмена на стенах лабиринта. Тьма немного рассеялась, и теперь она могла видеть стены и пол. Она видела свои руки, и страх постепенно отступал.

Иногда она поднимала голову и долго смотрела вверх. Там, далеко, на черном небосводе поблескивали тусклые звезды, не отличавшиеся друг от друга и не образовывавшие созвездий. «Какое странное место, – думала она, – если это небо, то по какой причине его никогда не озаряют ни солнце, ни луна? Здесь царит вечная ночь. Черная, нескончаемая ночь».

Индиль шла вперед, касаясь рукой стены. «Если отсюда есть выход, однажды я обязательно найду его. Ведь где-то должна закончиться эта стена». Шорох крыльев застал ее врасплох, однако, ничуть не смутил.

– Куда ты идешь, нимфа? – прозвучал знакомый тихий голос за ее спиной.

– Не все же мне сидеть в липкой луже на холодном полу, – не оборачиваясь, ответила она.

– Отсюда нет выхода. Отсюда нельзя уйти.

Индиль обернулась. Демон стоял позади нее, облокотившись плечом о стену и чуть склонив голову набок.

– Куда ты все время улетаешь?

– Там, где я бываю, не самое подходящее место для маленьких нимф.

– А это место – самое то?

Демон улыбнулся.

– Да, это как раз то, что нужно. Здесь безопасно. Я могу оставить тебя здесь без присмотра.

– Тебя все это забавляет? А меня нет. Мне все равно, что там, за этими стенами. Забери меня отсюда!

– Нет. Я не могу. Я уже преступил законы Тьмы. У меня не будет шансов. И тебя погублю.

– И что делать мне? Бесконечно блуждать по этим коридорам?

– Стань частью Тьмы. Тьма сама найдет тебя. Лишь произнеси в мыслях Ее имя.

Он отошел от стены и медленно поднял крылья.

– Не уходи.

Он взял ее руку и надел ей на палец перстень, украшенный одним единственным камнем. И Индиль узнала его. Узнала этот камень. В изумлении она подняла глаза на демона.

– Я смог принести тебе лишь один из них. Эти камни слишком тяжелые для меня. И они прожигают меня насквозь.

– Арнмир-гилгалад, – едва слышно прошептала нимфа.

– Да. Последний из них. Возьми его. И пока ты здесь, переверни этот перстень камнем к ладони и не давай ему зря гореть во тьме. Прощай.

Одна во тьме. Эпизод десятый

И он ушел. Индиль, как зачарованная, смотрела ему вслед. Где-то далеко, в глубине своих коридоров, он взмыл вверх, оставив ей на прощание лишь шум крыльев. Больше Махталеон не являлся ей и не говорил с ней. Она ждала его. Она искала с ним встречи. Иногда она звала его, но он словно забыл о ней.

Она потеряла счет времени. Она не знала, сколько часов, дней, лет проходило мимо нее. Она не чувствовала ни голода, ни жажды, ни усталости. Единственной ее потребностью стало движение, неудержимое желание продолжать свой путь, вперед и вперед, по длинным нескончаемым коридорам лабиринта.

Что-то звало, манило ее туда, в глубину, в самое сердце Тьмы. Какая-то неведомая сила, томная и одновременно неистовая, влекла, тянула ее за собой, и она повиновалась ей беспрекословно.

Вокруг мелькали тени – длинные, черные, бесконечно печальные от ощущения безысходности своего существования. Иногда ей казалось, что она сама стала одной из них, одной из этих теней, мелькавших на каменных стенах, и тогда она бежала еще быстрее, еще стремительнее, скользила, летела за этими полупрозрачными видениями, одним из которых становилась сама. Потом она вновь обретала тело и видела, как тень ее уносилась прочь от нее и пропадала во тьме. Эта другая часть ее «я» ускользала от нее, не давая приблизиться ни на шаг, не обращая на нее ни малейшего внимания. И тогда она падала на холодный пол, не чувствуя своего тела, и растворялась во тьме. Очнувшись, она снова вставала и снова неслась вперед, в самое сердце тьмы.

Она видела руки, которые тянулись к ней, к ее лицу. Она знала, что это были ее руки, но они больше не принадлежали ей. Она смотрела сквозь свое лицо, и руки срывали его, словно маску. И она отказалась от своего лица и отказалась от своего тела. Она сбрасывала их вновь и вновь, ибо они душили ее и не давали вздохнуть. Эта оболочка больше не была ее, она больше не принадлежала ей. Ее тело стало контуром, тонкой границей, отделявшей ее от тьмы, и не более. Ее прежнее тело больше не существовало для нее, и это не пугало ее, и она не сожалела о нем. Всем своим существом она желала воссоединиться с тем, что ждало ее впереди, в глубине этих коридоров.

А потом начались видения. Поначалу она думала, что это сны, сменявшие друг друга, но постепенно поняла, что она переходит из одного сна в другой, не возвращаясь в реальность, не пробуждаясь или не засыпая вовсе. Граница между явью и снами исчезла. Она не понимала, спит она или нет, снятся ли ей эти просторные залы и населяющие их существа, или же это ее сознание создает их из тьмы.

Некоторые из сущностей, являвшихся ей, походили на огромных неловких пауков с вытянутыми телами и лапами, напоминавшими тонкие костлявые руки. Они быстро взбирались вверх по стенам и сбегали вниз, подползали к ней совсем близко и таращили на нее свои маленькие глазки, которых приходилось более десятка на одну особь.

Другие были длинными, тонкими, высокими фигурами в темных просторных одеждах. Они были безлики. Они окружали ее и, склонившись над ней, говорили что-то на неизвестном ей наречии, и, убедившись, что она не понимает их, начинали смеяться, не выпуская ее из своего окружения. Сначала они смеялись тихо, а потом все громче и громче, смех их начинал оглушать, и казалось, что голова наполняется свинцом. Индиль пыталась закрывать уши и голову руками, и вдруг вспоминала, что у нее больше нет тела.

Зала начинала вращаться вокруг нее – все быстрее и быстрее, и все видения вдруг исчезали. Она снова оставалась одна, на холодном каменном полу. Тогда она поднималась и стремительно взмывала вверх, к высоким сводам залы, но они оказывались пропастью, и она падала вниз, с большой высоты, и больно ударялась о тот же холодный каменный пол. Наконец, ей удавалось добраться до огромных створчатых дверей в конце залы, она распахивала их и снова попадала в тот же зал. И все повторялось заново.

Со временем ее перестали страшить и эти существа, и повторяющийся раз за разом один и тот же сценарий. Они изрядно надоели ей. Они раздражали ее и изматывали ее сознание. И в груди ее начал закипать гнев. И когда в очередной раз склонились над ней черные тени, гнев ее вырвался наружу и обрушился на них с неистовой силой. Огромной темной тенью, подобной птице, вырвалась она из их окружения и, взмыв под самый свод, обрушилась на них сверху, и они разлетелись по зале и стали темными пятнами на полу.

– Вот ваша истинная сущность! – крикнула она в черную пустоту. – Вы лишь сгустки тьмы, бесцельно существующие в этих стенах, в стенах, которые и сами иллюзорны. Я не понимаю ваше наречие, потому что не существует его, как и не существует вас. Я не вижу ваших лиц, потому что и их не существует. И вы смеетесь, потому что лишь за смехом можете скрыть свой страх перед бесконечной пустотой и бессмысленностью своего существования!

Застыв в середине залы, она видела, как черные пятна медленно поднимали себя с пола и вновь вытягивались в высокие темные силуэты и медленно приближались к ней.

– Пошли прочь, бестелесные твари! – крикнула она в тишину, и крик ее эхом возвратился к ней. Впервые в стенах этого лабиринта она услышала свой собственный голос, но не узнала его. Она поняла, что он принадлежит ей, лишь потому что вырвался он из ее уст. Это был совершенно новый для нее звук – чужой и холодный.

Тени продолжали приближаться к ней. Они больше не шептали и не смеялись. Они молча и медленно наступали на нее. Тишина оглушала.

И тогда она протянула вперед правую руку и разжала пальцы. Эльфийский камень, украшавший ее перстень, вспыхнул во тьме каждой своей гранью и рассек залу на множество фрагментов. Лучи света множились, пересекаясь друг с другом и отражаясь друг от друга, и резали тьму и все, что наполняло ее, словно острые лезвия кинжалов. Зала наполнилась треском, грохотом и стонами. Индиль видела, как черные силуэты разлетались вокруг нее рваными лоскутами и растворялись в свете камня. Она стояла в центре разрушавшейся залы, неподвижно, а вокруг нее кружились в неистовом вихре разбитые колонны, фрески, камни. Зала стремительно исчезала. Части ее таяли в лучах арнмир-гилгалада, словно лед таял в лучах весеннего солнца. И вскоре не осталось ничего: ни стен, ни высоких сводов, ни надоедливых теней, ни даже пола под ногами. Вокруг была лишь пустота, в центре которой находилась Индиль.

Все стихло. Индиль опустила руку и сжала пальцы в кулак. Свет камня погас. Зала снова погрузилась во тьму. Она стояла над бездной, не имея опоры под ногами. «Все иллюзорно». – Она сделала шаг вперед, в пустоту, и не упала. И вот тогда она почувствовала взгляд. Тяжелый взгляд огромной Темной Сущности, медленно надвигавшейся на нее. Она еще сильнее сжала в руке кольцо. Эта Сущность не была ни демоном, ни тенью, ни другим порождением этих стен, – это была сама Всепоглощающая Тьма, и Индиль почувствовала это. Тьма надвигалась на нее плотной черной стеной.

Индиль оторвала лоскут от того, что когда-то служило ей платьем, и туго замотала руку с перстнем. Потом она закрыла глаза, запрокинула назад голову и раскинула руки, будто готовясь заключить Тьму в свои объятья. И Тьма не заставила себя ждать. Она ринулась на Индиль стремительно и прошла сквозь нее мощным энергетическим потоком. Индиль покачнулась под действием этой мощной невидимой силы, но осталась стоять на прежнем месте. Еще какое-то время она оставалась неподвижна, прислушиваясь к тишине, затем открыла глаза и вдруг почувствовала, как неистовая сила и ощущение безудержного счастья наполняют ее, и она рассмеялась, громко, раскатисто и зло, и смех ее разлетелся далеко вокруг и отозвался эхом.