Мирай снял листок со своего лба и прочитал:

– Киитиро Тоёда. Кто это?

– Основатель автомобилестроительной корпорации Тойота, балда!

– Ах, вы маленькие пакости! – захохотал Мирай. – Теперь поиграем в мою игру! Ты тоже, – он забылся и снова хапнул Курта за запястье. На этот раз тот лишь легонько вздрогнул и замер.

– Что за игра? – спросил Курт на одном дыхании.

– Сиритори.

– А как в нее играть?

– Я называю любое слово, а ты придумываешь новое, которое начинается на тот же слог, на который заканчивается мое. Называешь мое слово, потом называешь свое, затем мелкий повторяет оба слова и называет свое, которое начинается так же, как заканчивается твое. Потом Ки повторяет три слова и называет свое, которое начинается так же, как заканчивается слово мелкого. А потом Гин-тян…

– Мы поняли, поняли! – замахали руками дети.

– Тогда начинаем. Чашка.

– Чашка, – повторил Курт. – Какао.

– Чашка, какао, – повторил Акума. – Облако.

– Чашка, какао, облако, – повторил Кицуне. – Колесо.

– Чашка, какао, облако, колесо, – повторил Гин. – Собака.

– Чашка, какао, облако, колесо, собака, – зашел на второй круг Мирай, поочередно тыча своим элегантным пальцем в того, кому принадлежало слово. – Карамель.

– Чашка, какао, облако, колесо… – Курт замолчал и в панике вытаращил глаза. – Со… со… Что-то на со…

– Ну? – Мирай приложил ладони к голове и помахал ими, наивно полагая, что это очень похоже на собачьи уши.

– Сооооо… Заяц?..

Все захохотали.

– Да нет же, собака, – поправил Мирай.

– Так нечестно! – возмутился Курт. – Я еще мало японских слов знаю!

– Вот заодно и подучишь. Все, заново!

Курт снова принял вызов и в отместку начал загадывать англицизмы, которыми активно пользовались японцы: всякие «айсу куриму», «хагу», «доринку», «намбаа», «горуфу» и так далее. Чаще всего на его словах и заваливались.

Наигравшись и раскурив бонг, они начали болтать обо всем на свете, попивая пиво.

– Нет, сколько я себя помню, я всегда знал, что есть такая страна, – сказал Курт, когда подвыпивший Мирай по простоте душевной завел с ним разговор о Японии. – Мартин просто постоянно трындел: «Юки, Юки, Япония, Токио», вот я и стал обращать внимание на все японское. В школе даже презентацию делал. Но конкретно японцев увидел, когда вместе с родителями посмотрел этот сериал… Его по выходным еще гнали… Этот… Как его… Ну этот… «Сёгун», во!

– Да-да-да, там еще японцы англичанина обоссали! – живо подхватил Мирай.

Курт вспыхнул. Акума и Кицуне захохотали.

– Я так и сказал, когда был у них в гостях! – обиженно ткнул пальцем в спящего на столе пьяного Гина Курт. – А этот, – ткнул пальцем в Акуму, – как давай меня стыдить!

– Это серьезный исторический сериал! – возразил Акума. – Его не для того снимали, чтобы он запомнился как фильм, где японцы обоссали англичанина!

– Удивительно, как Куруто-кун сумел запомнить название! – икнул пьяный Кицуне. – У него же нулевая способность к запоминанию приличных слов!

Курт зыркнул на веселящегося от души Мирая и снова вспыхнул.

– Вот и старайся вести себя повежливее… – пробурчал он, покраснев.

– Ого! Ты играл в хоккей, Куруто! – вскричал Мирай десять минут спустя.

– Да, немного. В школе, – кивнул тот, улыбаясь одним уголком губ.

– Я тоже на коньках кататься умею.

– Вот как?

– Честно! В школе надо мной прикалывались, что я похож на девчонку, поэтому зимой я ходил в конькобежную секцию, чтобы выглядеть брутальнее.

– Но что-то пошло не так, и теперь старший братик Мирай выглядит, как педик! – встрял в их разговор Акума.

– Точно! – щелкнул пальцами Мирай.

– Старший братик Мирай, я все не могу понять… – еле как проворочал языком Кицуне. – У тебя День рождения на стыке, и я не могу определить, Водолей ты или Рыбы. Ты весь такой нестандартный, как настоящий Водолей, но в то же время добродушный, как Рыбы.

– Я Водолей – и – Рыбы! – ответил Мирай важно. – Это вообще отдельный знак зодиака!

– А я Дева и Весы… – пробурчал пьяный Гин сквозь сон.

– И правильно! Зачем выбирать что-то одно, если можно взять всё?

В этот вечер Мирай много смеялся и очень живо на все реагировал. Мало-помалу речь зашла о неизбежном…

– Эй, старший братик Мирай, – снова процедил пьяным языком накидавшийся Кицуне, – а зачем ты ногти красишь?

– Мне просто нравятся мои пальцы, и мне кажется, что так они выглядят еще красивее, – ответил Мирай, демонстративно полюбовавшись своими ногтями. А еще широким платиновым перстнем, надетым на указательный палец…

– А почему ты решил стать педиком? – спросил Акума.

– Да оставь ты его уже в покое! – рыкнул на него Курт.

Мирай засмеялся без всякого намека на обиду.

– Да не почему. Просто попробовал, понравилось, пока не надоело.

– Я тоже хочу стать педиком, чтобы красить себе ногти! – захныкал Кицуне, любуясь ногтями Мирая. – Накрашенные ногти смотрятся так красиво!

– Так необязательно становиться педиком, чтобы красить себе ногти, – засмеялся Мирай. – Я тебе их просто так могу накрасить. Я взял с собой лак.

– Ой, накрась, пожалуйста, старший братик Мирай!

– И мне накрась, старший братик Мирай! – заскулил Акума, тыча своими руками Мираю в лицо.

Так как Гин уже был в отключке, ему ногти накрасили не спрашивая. Затем пьяные Акума и Кицуне, любуясь своими ногтями, пошли играть в видеоигры. Мирай пообещал, что сейчас закончит красить ногти Курту и они к ним присоединятся.

– Извини за зоопарк, они всегда так быстро напиваются… – сказал Курт, глядя в затылок склонившегося над его пальцами Мирая. Кажется, он расслабился под действием алкоголя и больше не смущался, даже позволил Мираю взять свою ладонь.

– Шутка ли? Японцы, как правило, начинают пить только в студенчестве. Никакой закалки.

Мирай поднес пальцы Курта к губам и подул на ногти, чтобы подсушить лак. Курт улыбнулся, ощущая щекотку от его дыхания, а потом перевел взгляд на его руки и заметил белые полосы на его запястьях.

– Что это за шрамы? – спросил он, напрягшись. – Ты себе вены резал?

Мирай вздрогнул, застигнутый врасплох.

– Было дело…

– Из-за того, что тебя называли девчонкой?

Мирай засмеялся и помотал своими чертовыми шоколадно-арахисовыми волосами, которые никак не давали Курту покоя.

– Нет, это было уже в студенчестве, – и быстренько перевел тему. – Готово! Посиди так минуты три, а потом пойдем мочить зомбаков.

– У меня есть для тебя подарок, – вдруг сказал Курт и встал из-за стола. – Пойдем.

Удивленный Мирай пошел за ним в его комнату, попутно присвистывая:

– Какая все-таки у Харетересу-сана шикарная квартира!

– Да, он много зарабатывает, – отозвался Курт, увлекая его за собой в космос…

Потому что иных слов, какими можно было описать комнату Курта, Мирай не нашел. Его комната была большой и просторной, выполнена в космическом стиле. На данный момент там было темно, светила только синеватая неоновая подсветка вдоль стен, фосфорические наклейки звезд на потолке, экран компьютера с космической заставкой и парочка ночных светильников в виде вращающихся планет. На стенах в полумраке различались постеры с фотографиями ракет и дальних уголков вселенной.

– Просто космос! – восхищенно выдохнул Мирай, осматриваясь.

– Я учусь на астрофизика, – сказал Курт, юркнув в свою гардеробную и включив там подсветку. – С детства увлекаюсь астрономией. А в универе открыл для себя робототехнику. Моя мечта – сделать протез моему другу Эдгару из Манчестера. У него нет руки.

Мирай нахмурился, почувствовав укол грусти, и зашаркал ногами по мягкому ковру в сторону гардеробной Курта. Там он прислонился к двери и принялся смотреть, как Курт роется в коробках.

– Это очень хорошая мечта, – сказал Мирай. – Я уверен, у тебя все получится.

Курт, видимо, нашел, что искал, потому что аккуратно задвинул коробку на место и протянул Мираю напульсник с агрессивным логотипом какой-то европейской рок-группы. Несмотря на крошечный размер вещицы, он все равно держал ее двумя руками, потому что так было принято дарить подарки в Японии.

– С Днем рождения, Мирай, – сказал Курт, поклонившись. – Извини, что без упаковки.

– Ну что ты, какая прелесть! Большое тебе спасибо, Куруто! – ответил Мирай, принимая странный подарок в смешанных чувствах. – А что это?..

– Напульсник с моей любимой группой. Под ним не будет видно шрамов.

– Ты не любишь, когда у людей шрамы? – спросил Мирай с искренним безобидным любопытством.

– Просто мне кажется, что с тобой случилось что-то плохое, и мне от этого не по себе.

Мирай умиленно улыбнулся, прижал напульсник к груди и с чувством поклонился.

– Большое спасибо, Куруто. Я позабочусь о твоем подарке.

Затем он демонстративно и очень бережно натянул его на руку, полностью закрыв шрамы, и взял Курта за плечи. Тот, не ожидавший такого выпада, вытаращил свои прекрасные черные глазища, а по мертвецки-белому лицу в полумраке космической комнаты заплясали тени от инопланетных светильников.

– Пожалуйста, Куруто, выбрось эти мысли из головы, – сказал Мирай. – В никчемной жизни Мирая Тойоты никогда ничего плохого не случалось. Он порезал себе вены по собственной глупости. Он был студентом третьего курса университета, перепил на вечеринке, начал философствовать о смысле жизни и пришел к выводу, что в его собственной жизни никакого смысла нет. Он совершил эту глупость в пьяном угаре, а когда пришел в себя на больничной койке, то был счастлив, что он жив. Мирай Тойота очень любит жизнь. Глядя на Мирая Тойоту, все почему-то думают, что он стал таким, потому что с ним плохо обращались и он испытал много горя. Но это неправда. С Мираем Тойотой всегда обращались нормально. Не лучше и не хуже, чем со всеми остальными. Он стал таким и наделал глупостей, просто потому, что сам так захотел. Никто его не заставлял, никто его до этого не доводил. Он сам так решил, Куруто, и тебе не следует беспокоиться о людях, которые должны нести ответственность за свои решения самостоятельно. Понимаешь?

Курт молча кивнул, уставившись на него во все глаза. Его по-детски наивное лицо слегка дрожало. Мирай не сдержался и крепко обнял его.

– Спасибо, Куруто! – всхлипнул он ему в плечо. Они были примерно одного роста. – Это был самый лучший День рождения в моей жизни!

А затем он почувствовал теплые и робкие ладони Курта на своей спине.

Присяжные дамы и господа! С тринадцати лет я всегда реву на свой День рождения. Но в этот раз я ревел от счастья.

Мирай Тойота – незадавшийся соблазнитель

Мирай не собирался соблазнять Мартина и Юки – даже несмотря на то, что оба были чертовски хороши собой, а близость с ними сулила несметные богатства. Это было не в его стиле. Уже много лет он предпочитал секс на одну ночь, без обязательств, эмоциональных привязанностей, выяснения отношений и прочих неловких моментов. Та дурацкая история с Юки произошла совершенно спонтанно. Собственно, как и все остальное в жизни Мирая Тойоты.

У «Глории» сорвался какой-то важный контракт, причем с местной фирмой, поэтому присутствия переводчиков легкого поведения на переговорах не требовалось и Мираю не довелось спасти ситуацию своей обольстительностью. Мартин лишь похлопал Юки по плечу и напомнил, что «Глория» и не такие неудачи переживала с достоинством, и ушел в кабинет зализывать раны. А Юки заныкался в пустынном холле технического сектора и закурил, чтобы угомонить расшалившиеся нервишки. Мирай застукал его точно так же, как и Юки когда-то застукал его с голландцем.

– Где же в «Глории» будет порядок, Кирияма-сан, если сам генеральный директор нарушает правила? – пропел он, красиво выплыв из своего укрытия и указав своим изящным темно-бирюзовым пальчиком на табличку «Курение запрещено».