Сестра-хозяйка долго копалась на полках, разыскивая этот мешок. Наконец, достала его и протянула мне. Это был знакомый по войне обычный мешок зеленого цвета, в который бойцы складывали свои боеприпасы и провиант. На мешке шариковой ручкой чьим-то чужим почерком было выведено – Абрамов В.Н.

Виктор дернул за шнур. В мешке находились новые американские джинсы фирмы «Ли» и такая же джинсовая рубашка темно-голубого цвета. Под ними лежали черные новые полуботинки. На самом дне мешка Абрамов нашел небольшую записку:

«Извини, это все, что мог найти за полчаса. Марченко».

Виктор почувствовал, как к горлу подступил комок. Он представил себе командира, который бегал по базе и собирал у ребят эти вещи.

– Спасибо тебе, командир, – произнес он шепотом.

– Ты что там бормочешь? – спросила его сестра-хозяйка.

Он махнул рукой и, подхватив мешок, направился к выходу.

***

«Союз, как много значит это слово для них, бывших солдат, сражавшихся в Афганистане. Там, в этих проклятых Богом горах мы все втайне друг от друга мечтали вернуться сюда. Рисовали в голове картины встречи с родственниками, с друзьями. Для многих из нас мечты так и остались мечтами», – с грустью думал Абрамов, шагая по улицам Ташкента и все еще никак не веря в то, что вернулся домой, в Союз.

Виктор шел и удивленно разглядывал улыбающиеся лица людей, детей, играющих в песочницах. Казалось, что у него просто не было другой жизни, что так было всегда. Лишь иногда возникающая в спине боль напоминала ему о прошлой жизни, где были боевые друзья и бесконечная военная дорога.

Абрамов сел в поезд «Ташкент-Казань». Колеса выстукивали приятную для сердца дробь. Он лежал на верхней полке и, не отрываясь, смотрел в окно. Вместе с ним в одном купе ехали двое демобилизованных из армии военнослужащих. С их слов, оба служили в Афганистане и демобилизовались этим летом, когда пришла замена. Четвертым пассажиром оказалась молодая женщина тридцати-тридцати пяти лет. Она сидела напротив Виктора на нижней полке, и все время смотрела, как и он, в окно. Ей явно не нравился состав купе и, особенно, эти солдаты, которые успели уже где-то изрядно выпить, и каждый из них, размахивая руками и громко выражаясь, спорили, кто из них круче. Женщина со страхом слушала их и, по всей видимости, принимала весь этот пьяный бред за настоящую правду.

– Ты знаешь, Колян, однажды наша рота напоролась на засаду. Духов человек триста, если не больше. Представь себе: ночь, триста духов и мы у них, как на ладони, на дороге. Все пацаны орут от испуга, а они поливают нас из гранатометов и безоткатных орудий. Я смотрю, еще немного и поляжет вся наша рота. Я вскакиваю с места и поднимаю бойцов в атаку. Ну, мы и сошлись с ними в рукопашном бою. Я вот этой рукой лично убил с десяток духов.

Он замолчал и посмотрел на женщину, которая со страхом взирала на его покрытую рыжими волосами руку. Эффект от этого рассказа превзошел все ожидания. Женщина вжалась в угол купе, губы ее задрожали.

– Неужели вы одной рукой убили десять человек? – спросила она.

– А ты, что сомневаешься в этом? Да, вот этой рукой. Когда идет бой, человек способен на многое.

– Слушай, братишка, а где ты служил? – спросил его Абрамов.

– В Афганистане, – произнес он, рассматривая его почерневшее от загара лицо, – а, что?

– Просто спросил, Афганистан большой, – ответил Виктор. – Судя по твоим петлицам, ты – артиллерист и моджахедов ближе двадцати километров, наверное, и не видел, и поэтому не стоит здесь особо бравировать и пугать женщину.

Солдат вскочил на ноги и хотел броситься на Абрамова с кулаками. Однако, его остановил товарищ.

– Игнат, да брось ты с этими штатскими цапаться. Он же не душман, а свой, русский.

– А, что он выступает не по делу? Можно подумать, что тоже был там. Сейчас каждая тыловая тварь может назвать себя афганцем.

– Да Бог с ним. Что он в этой жизни видел. По его роже видно, что он колхозник.

Виктор промолчал. Спорить с этими пьяными ребятами ему не хотелось. Пусть они и болтуны, но все равно они были оттуда, из Афганистана. Абрамов снова стал смотреть в окно, стараясь забыть эту сцену. Через некоторое время он задремал под ритмичный стук колес.

***

Виктор проснулся от громкого солдатского мата. Он приоткрыл глаза и заметил, что у них в купе появились еще трое «дембелей». Все они были пьяны и вели себя крайне развязно. У одного на груди он заметил медаль «За боевые заслуги». Солдаты притащили с собой две бутылки водки и стали их распивать. Напуганная их появлением женщина сидела в углу купе и, как затравленный зверек, смотрела на них.

– Сто дней до приказа и бабу ни разу, – пропел один из солдат и попытался обнять женщину.

– Боец, убери руки, – произнес Абрамов. – Ты зачем обижаешь женщину?

– А ты кто такой? – спросил он Виктора. – Муж, что ли, или хахаль?

– Какое это имеет значение, кто я? Ты просто женщину не трогай и все, если хочешь доехать до дома здоровым, без инвалидности.

– Пошел ты, знаешь куда, – произнес он и громко засмеялся, – или мне это озвучить?

Его смех подхватили и остальные солдаты. Неожиданно солдат вскочил на нижнюю полку и, схватив Абрамова за ворот рубашки, стал стаскивать его вниз. Виктору ничего не оставалось, как ударить в его пьяное лицо кулаком. Солдат слегка ойкнул и отлетел к двери. На какой-то миг в купе повисла тишина. Абрамова спасло, что в этот момент открылась дверь, и в купе заглянул наряд милиции.

– Что здесь происходит? – спросил старший лейтенант милиции. – Почему у человека разбито лицо?

Сотрудник милиции взглянул на сидевшую в углу женщину с заплаканными глазами и все мгновенно понял.

– Вот что, ребята, – произнес он, обращаясь к «дембелям», – давайте, без скандала пройдемте со мной. Не заставляйте вызывать военный патруль. Если я его вызову, то кто-то из вас может задержаться по дороге домой, как минимум, еще на пятнадцать суток.

– Да ладно, старшой, все нормально, – примирительно ответил солдат, вытирая кровь из разбитого носа. – Я просто упал с верхней полки.

– Вы, видно, не поняли меня, – снова произнес старший лейтенант. – Через пять минут станция, там патруль…

Солдаты встали с сиденья и молча, направились вслед за ним.

***

– Спасибо вам, – поблагодарила Абрамова женщина. – Если бы не вы, то я не знаю, что бы делала.

– Вы только не обижайтесь на них. Они просто одичали там, в Афганистане.

– Откуда вы знаете?

– Я сам оттуда и поэтому хорошо понимаю их состояние.

– Но, вы, же не такой, как они. Вы же не пристаете к людям, да и ведете себя, как воспитанный человек.

– Мы все разные. Мы и там все были разные. Кто-то воевал, а кто-то наживался. Война, как лакмусовая бумага, обнажает все пороки общества.

Виктор замолчал и, спрыгнув с верхней полки, направился в тамбур покурить.

– А, вот и наш колхозник, – произнес один, из находившихся там, солдат.

Абрамов прошел мимо него и, встав в углу тамбура, достал сигареты.

«Итак, двое солдат и я, – подумал Виктор. – Немного смешно, вернуться в Союз и в первый же день подраться в этом грязном вагоне с такими же солдатами, как и он».

– Ты что молчишь, урод? – обратился к нему военнослужащий.

– Мужики, неужели вам в Афганистане этого не хватило, что вы готовы с кулаками бросаться на людей, обижать их? Думаю, что стоило проявлять ваш героизм там, где он был нужен, а не здесь, перед женщиной и раненым вашим товарищем.

– Ты, что-то путаешь, урод. Неужели ты хочешь сказать, что тоже из Афганистана?

– Я, из военного госпиталя, но до этого был в Афганистане.

Эта новость буквально ошеломила их. Они не верили Виктору, так как он был одет в «гражданку».

– Слышишь, братишка! А где ты служил?

– В спецподразделении КГБ, слышал про такой. Получил контузию недалеко от города Асадабад. Вы что-нибудь слышали о Кунарской операции?

Они замотали головами, так как впервые слышали об этом городе, а тем более об этой операции.

– Так вот, наша группа в горах блокировала перевал и приняла участие в уничтожении нескольких караванов с оружием и боеприпасами.

– Слушай!. А мы ведь сейчас чуть не избили настоящего героя Афганистана. Прости нас, пьяных дураков. Это событие необходимо обмыть, – сказал один из них и потер руки.

– Извините, мужики, я пить не буду.

– Это почему?

– Потому что вы и так уже изрядно выпили, пристаете к простым людям. Я не хочу, чтобы на меня показывали пальцем и шарахались. Мне и Афганистана достаточно.

– Слушай, давай, выпьем. Мы даем тебе честное слово, что все будет нормально. Мы просто выпьем и завалимся спать. Сам ты откуда?

– Я из Казани.

– А, я из Кирова. Мы с тобой почти что земляки. По карте – один лапоть.

Он направился в вагон-ресторан, а они все вернулись в купе. При виде столь большой компании женщина запаниковала.

– Женщина, не бойтесь, они вас не обидят. Я с ними переговорил, и они все поняли. В принципе, они хорошие ребята. Кстати, вы не хотите поменяться местами с одним из них?

Женщина, молча, кивнула. Они быстро перенесли ее вещи в соседнее купе, а сами разместились на ее полке. Через несколько минут в купе ввалился пятый участник этого торжества с водкой и закуской. Все выпили за то, что остались живыми в этой войне. Вскоре один из солдат, разморенный жарой и водкой, ушел в свое купе, а они продолжили общение.

***

Сердце Абрамова учащенно забилось, когда за окном поезда показались пригороды Казани. Он припал к окну и с жадностью стал рассматривать изрядно подзабытый им пейзажи: памятник русским воинам, погибшим при взятии Казани, стоящий посреди Казанки. Когда-то он, еще мальчишкой, плавал к этому памятнику. Локомотив протяжно загудел, и поезд плавно остановился напротив здания главного железнодорожного вокзала. Виктор вышел из вагона и направился к остановке девятого трамвая.

Сидя в трамвае, он, по-прежнему не отрываясь, смотрел на Казанский кремль, Казанку, Молодежный центр, на остановки, где толпились молодые ребята. Абрамов подъехал к своей остановке. От охватившего волнения в его горле моментально пересохло. Он вышел из трамвая и направился в сторону дома. Виктор специально не известил мать о своем приезде и теперь ожидал эффекта от своего неожиданного появления. Во дворе мало что изменилось за год его отсутствия: все тот же забор из потемневшего от времени штакетника, на лавочках – старушки. Виктор поздоровался с ними и прошел мимо.

Виктор увидел маму. Она, словно зная о том, что он должен приехать, стояла у дверей подъезда. Около нее – племянница. Из голубых глаз матери медленно потекли слезы – слезы счастья. Она сделала несколько не совсем уверенных шагов ему навстречу, а затем бросилась ему на плечи, целуя и шепча:

– Боже, спасибо тебе, что уберег моего сына. Вот видишь, Господь, он вернулся домой.

Виктор поднял на руки племянницу и прижал ее к себе. Он был счастлив, что живым и здоровым вернулся домой. Его обступили соседи и друзья, все тянули к нему руки, жали их, обнимали его. Он прошел в квартиру и медленно сел на стул, ему не верилось, что он дома. Собака, моментально признала в нем хозяина и, встав на задние лапы, преданно посмотрел ему в глаза.

«Узнал, узнал, бедолага», – подумал Виктор и погладил пса по голове.

Собака преданно стала лизать ему руку, а затем стала носиться из комнаты в комнату, радуясь его приезду. Мать захлопотала на кухне, разогревая обед. Запах щей окончательно доказал Виктору, что он дома.

***

Вечером у Виктора собрались друзья, всех интересовало, где он был. Он улыбался и молча, разливал водку по рюмкам.

– Слушай, Виктор, у тебя случайно не бывает заскоков, когда ты выпьешь?

– Это, в каком смысле? – спросил удивленно Абрамов.

– Ну, мы тут слышали от ребят, что многие, кто прошел Афганистан, не могут нормально пить, их все время тянет подраться или еще что-то из этой оперы.