В этот момент на улицу вывернула черная «Волга», которая, поравнявшись с ней, не собиралась проезжать. Стекла были спущены, и Саша узрела группку молодых типков не самой безобидной наружности.

– Эй, цыпа, куда хиляешь? – спросил один из них, демонстрируя свой золотой зуб. – Может, типа, подвезти?

Ну да, не хватало еще, чтобы ее такие вот молодчики подвозили!

Делая вид, что не замечает обращенного к ней наглого вопроса (тем более, что такое хилять, она не знала, но по контексту догадалась), Саша упорно шла дальше.

– Какая глуховатая цыпа! Шуруй к нам, у нас тепло, хорошо и очень сексуально!

Упорно глядя перед собой, Саша осторожно двигалась по темной улице.

Только бы не упасть, только бы не упасть, только бы не упасть…

Упала.

– У, какая ты, цыпа, неуклюжая! Что, перебрала маленько? Ну, такое бывает!

«Волга» с работающим мотором затормозила, и ее через пару мгновений окружили несколько типков, один из которых, склонившись, прогнусавил Саше в лицо:

– Ну, чего хиляешь невесть куда, поехали с нами! Повеселимся знатно, цыпа! Мы покажем тебе небо в алмазах…

Один из его дружков развязно добавил:

– И трусы в горошек!

Еще один идентично проквакал:

– Что, у цыпы трусы в горошек? А лифчик тоже? Или она вообще не носит? Цыпа может быть очень продвинутой! А давайте, парни, проверим!

Один из типов схватил ее и потянул по льду по направлению к «Волге». Саша, крича, принялась отбиваться, но понимала, что не справится с этими мерзавцами.

Другой схватил ее за брыкающиеся ноги, и субчики принялись засовывать ее в «Волгу». Саша, плача и кусая губы, дала себе слово, что ни за что не дастся в руки этим ублюдкам.

– Отпустите! У меня дедушка умирает! Мне к нему надо!

Зря она, конечно, надеялась, что сможет разжалобить этих субъектов подобным, тем более что они наверняка ее словам не верили, считая это тщетной попыткой избежать предназначенной ей судьбы.

Судьбы жертва группового изнасилования.

– А у меня бабушка рожает! Ладно, цыпа, перестань ерепениться, чего ты уж так? На тебе же написано, что ты хочешь, так что поехали к нам на хату.

Саша впилась зубами в руку одного из мерзавцев. Тот, завопив, ударил девушку. Чувствуя жгучую боль, Саша поймала себя на глупой мысли, что надо было все же не экономить, а взять такси…

Место укушенного типа занял другой, который, скрутив девушку, сумел-таки запихнуть ее на заднее сиденье «Волги».

– Стоять! Что тут происходит? – послышался грозный окрик.

Потом послышались крики и стоны, а через несколько мгновений кто-то рывком вытащил Сашу из «Волги».

Она, закричав, принялась размахивать руками – и вдруг увидела корчащихся на льду своих обидчиков, один из которых плевал кровью, а другой дергал головой.

Перед ней стоял тот самый симпатичный молодой прохожий в ушанке, который помог ей подняться около станции метро.

– Это же ваше? – спросил он, подавая ей портфель с конспектами и мандаринами. И, не дожидаясь ответа, безапелляционно заявил: – Идите за мной! Ну же!

И он протянул ей руку. Саша заколебалась, но в этот момент увидела третьего типчика, который, корчась на льду, доставал складной нож.

Схватив руку безымянного спасителя, Саша последовала за ним. И снова поскользнулась.

Тогда прохожий в ушанке подхватил ее на руки и побежал так быстро, насколько это было возможно с учетом гололеда и тяжелой ноши. Но на прохожем, в отличие от Саши, были валенки, которые позволяли перемещаться быстро и не опасаясь упасть.

– Прошу вас, поставьте меня! – произнесла Саша, крепче, однако, прижимаясь к своему спасителю.

– Вам что, плохо? – спросил тот, и девушка поняла: нет, ей хорошо, да так, как уже давно не было.

Они оказались у одного из домов, где прохожий осторожно посадил ее на скамейку.

– Спасибо вам, – произнесла Саша, – вы уж извините, что так вышло. Я даже не знаю, как вас зовут…

– Это взаимно, – ответил прохожий без тени улыбки. – Меня Федор зовут.

Как ее зовут, он не спросил, и Саша, ощущая неловкость, произнесла:

– Спасибо вам огромное, Федор! Даже не знаю, что и сказать…

– Скажите, что не будете шастать по ночам одна!

Саша вздохнула.

– Я с Петроградской стороны. Мне надо в НИИ, к дедушке. Он… умирает.

Она сама не знала, почему рассказывает это неизвестному человеку по имени Федор, который спас ее от бандитов.

Тот, взглянув на нее, произнес:

– Я вас туда отвезу!

Саша, не веря своему счастью, произнесла:

– Но я не могу… Не хочу вас задерживать. Я пойду пешком…

«Похиляю».

Она смутилась, а Федор пояснил:

– Я живу тут неподалеку, и у меня имеется автомобиль. И вы меня не задерживаете, потому что мне некуда спешить.

В НИИ Скорой помощи никак не могли взять в толк, отчего Саша примчалась к ним: дедушке было совсем даже не хуже, наоборот, лучше, он точно не был при смерти, и никто ей, как ее уверяли в один голос, не звонил и приехать не просил.

Саша не могла поверить, что это так, решила, что дедушка, пока она была в пути, умер и от нее это скрывают. И только когда ее, несмотря на то что посетителей уже не принимали, в порядке исключения провели в палату и показали мирно спящего дедушку, Саша окончательно успокоилась.

В холле она наткнулась на Федора (уже без ушанки и без валенок, их он сменил в автомобиле), о котором, с учетом всей сумятицы, к стыду своему, и думать забыла. И увидеть снова была более чем рада, ощутив вдруг внезапное сердцебиение.

И про себя отметив, что без ушанки он еще привлекательнее, чем в оной.

– Значит, с дедушкой все хорошо? – подытожил Федор. – Так ведь это же отлично?

Саша никак не могла понять, кто же ей звонил, вероятно какая-то нерадивая медсестра, что-то напутавшая, однако ее сердце буквально пело.

Во-первых, дедушка был жив и даже, как объяснил ей дежурный врач, шел на поправку.

А во-вторых, она познакомилась с Федором – в ушанке и валенках.

Посмотрев на часы, Саша вдруг поняла, что уже почти половина второго ночи. Ей стало ужасно стыдно – и за сцену в НИИ, где она, кажется, вначале позволила себе несколько резкий тон, и в особенности за эксплуатацию ее спасителя Федора.

– Уже так поздно, вы и так потратили на меня много времени… – произнесла девушка, а Федор заявил:

– Ерунда. Что вы намереваетесь делать? Только не говорите, что поедете на метро, оно все равно до утра не ходит!

Ну да, не оставалось ничего иного, как отправиться обратно из Купчина домой на Петроградскую набережную, и для этого ей требовалось такси.

В этот раз жмотиться она не станет.

– Я вас отвезу домой, – произнес Федор. – Если, конечно, вы согласны…

Саша, которая была более чем согласна, все же заявила:

– Нет, вы что, уже так поздно!

– Тем более если вы отправитесь одна, то я не смогу заснуть и всю жизнь буду терзаться вопросом о том, доехали ли вы в целости и сохранности до дома. Думаете, такие вот молодчики только в Купчине орудуют?

Нет, Саша так не думала.

– Но ваша семья будет против, ваша… жена. Ну или подруга…

Федор усмехнулся.

– Я живу один, жены у меня нет, подруги тоже. Я на юриста учусь, а вы?

Саша выпалила:

– На географическом факультете ЛГУ!

И вдруг поняла, что наврала своему спасителю – это дедушка так страстно желал, чтобы она там училась, а она ведь была студенткой Академии художеств имени Репина.

Того самого Репина, который нарисовал портрет бабушки ее дедушки.

Чувствуя, что краснеет, Саша заявила:

– Ой, извините, я все напутала, я учусь на искусствоведа, в Академии художеств имени Репина…

Еще раз усмехнувшись, Федор сказал:

– Ну, пока вы будете решать, где именно вы учитесь, на географа в ЛГУ или все же на искусствоведа в Репинке, я прогрею мотор. Вы ведь с Петроградской, как вы сказали?

И тут Саша поняла, что до сих пор не соизволила сообщить своему ироничному спасителю, как ее зовут.

– Александра… То есть Саша… Фамилия – Каблукова…

Федор, кивнув, ответил:

– Что же, Александра-Саша, думаю, поедем?

Когда автомобиль подкатил к дому, Саша, разомлевшая и даже немного задремавшая в теплом салоне, зевнула. Федор назидательно произнес:

– Вам теперь горячего чаю – и в постель. Что же, было приятно познакомиться, всего вам доброго. И берегите себя и дедушку!

Саша с готовностью согласилась:

– Да, да, горячий чай – то, что надо. С клюквенным вареньем. Вы ведь не откажетесь, прежде чем поедете к себе домой?

Федор, выключая мотор, произнес:

– Не откажусь!

Около двери квартиры пришлось повозиться, и когда они наконец попали внутрь, Федор, кашлянув, заметил:

– Сколько у вас, однако, замков…

Вводя код в сигнализацию (благо, что дедушка когда-то ей его сообщил), Саша смущенно ответила:

– Ну да, дедушка – человек со своими представлениями. А вы проходите, проходите…

И включила свет.

Федор, внимательно наблюдавший за ней, присвистнул, уставившись на стены, завешанные картинами.

– Ну, у вас тут прямо музей, частное слово! Это ведь все копии, не так ли?

Саша уклончиво заявила:

– Ах, я в этом не особенно разбираюсь, это все равно все дедушкино…

А если дедушка умрет, то станет, выходит, ее? Но дедушка ведь умирать не собирался, а, что просто превосходно, пошел на поправку!

И вообще, наверное, в искусствоведы она подалась именно потому, что с самого детства завороженно рассматривала дедушкину коллекцию.

Ну и потому, что становиться, как дед и отец, геоморфологом она явно на намеревалась.

– Мы на кухне чай выпьем, вы ведь не возражаете? – произнесла Саша, заметив, как Федор замер перед стеной с картинами.

– Это что, Кандинский? – произнес он недоверчиво. – Точнее, копия, ведь так? А это Марк Шагал?

Ну да, в дедушкиной коллекции были ранние работы и того и другого, причем и того и другого несколько. А также Кузьмы Петрова-Водкина, Бориса Григорьева, Эля Лисицкого, Владимира Татлина, Михаила Ларионова, Алексея Явленского, Натальи Гончаровой, Марианны Веревкиной…

Ну и Репина с Пикассо – так сказать, на десерт.

– А вы что, в искусстве разбираетесь? – ответила она вопросом на вопрос.

Если не считать бригады «скорой помощи», Федор был первым за годы, если не целые десятилетия, чужим человеком, попавшим в дедушкину квартиру. Но не могла же она посреди ночи оставить своего спасителя на улице или не чаю хлебавши отослать его обратно в Купчино.

– Немного, – признался он, – на уровне иллюстраций в «Крестьянке» и «Огоньке». Это ваш дедушка собрал?

Усадив гостя за стол на просторной кухне (стены которой также были в картинах), Саша стыдливо убрала плетеную корзиночку с давно окаменевшими пряниками: никаких других сладостей, кроме банки засахарившегося клюквенного варенья, у дедушки не было, а сама она пока что ничего купить не удосужилась, все последние дни провалявшись в постели.

– Интересно у вас тут, – произнес Федор, улыбаясь. – Как будто в музей сходил!

То ли от волнения, то ли от усталости у Саши из рук вылетела чашка и, приземлившись на пол, разлетелась на мелкие части.

Подойдя к ней, Федор произнес:

– Хоть я и гость, но разрешите мне похозяйничать у вас. Вы, вижу, устали…

Саша в самом деле чувствовала, что последние дни выбили ее из колеи и накопившаяся усталость вдруг разом навалилась на нее.

Усадив ее на табуретку, Федор произнес:

– Да вы вся горите! Как бы у вас простуды не было. Вы разрешите?

И приложил к ее лбу тыльную сторону своей ладони. Та была крепкая и прохладная – и Саше вдруг сделалось невероятно приятно.

Ей бы так хотелось, чтобы это длилось вечно, но вопрос Федора застал ее врасплох:

– А градусник у вас есть?