– А еще кого видели? – Прокофьев смотрел на железобетонные плиты на мосту.

Через него и предстояло сейчас ехать. Плиты старые, с трещинами, как бы не развалились под весом его внедорожника. Но нет, выдержали. Машина перебралась на другой берег, легко взяла подъем.

Дом, о котором говорили женщины, находился на самой окраине деревни. Дорога, по которой к нему подъехали, не заканчивалась, а сворачивала в лес. Возможно, та самая дорога, на которой преступники оставили свой след.

Следы от колес и ботинок с протекторами остались и возле дома. Автомобиль стоял у самого крыльца, причем совсем недавно. Стоял на траве, но уезжал по участку, лишенному дерна, и в этом месте следы колес отпечатались особенно хорошо. Там же Прокофьев заметил и следы от ботинок. И пожалел о том, что не побывал на месте, где Сережкин обнаружил отпечатки колес крупного диаметра. Впрочем, там сейчас мог работать Еремеев, а у него смартфон, есть и профессиональный фотоаппарат, в общем, переслать изображение – не проблема.

Судя по следам в траве, участок с открытым грунтом находился как раз в районе багажника автомобиля. В него, возможно, и погрузили труп Асвалова.

Следы борьбы вели в дом от самого порога. На веранде у двери валялся перевернутый ящик, рассыпанная по полу и лестнице картошка мешала движению. В сенях валялся ящик с домашней консервацией, все банки разбились, на полу смесь из яблочного и сливового варенья в осколках стекла. Дорожка у входа и в жилую половину скомкана, дверь нараспашку, сразу за ней стоял сдвинутый с места кухонный стол, на полу валялась посуда. В горнице такой же бедлам, ковер на полу смят, стол перевернут, стул сломан, стекла в серванте разбиты, осколки разбросаны. И знакомая галоша на полу.

– Асвалова сначала избили, – осматривая комнату, предположила Лида.

– Сначала он убегал… – сказал Прокофьев, глядя на подушку, которая лежала у самого окна. – Откуда, можно догадаться…

Туалет во дворе, ночью Асвалов мог выйти из дома – в галошах на шерстяные носки, на обратном пути увидел подозрительных типов, бросился от них в дом, те за ним. Сначала сбросил ящик с картошкой, чтобы хоть как-то притормозить преследователей, затем столкнул в проход варенье. И стол он развернул, чтобы задержать противников. Но почему он бежал в дом? И почему подушка валяется на полу? Возможно, там под подушкой у него находилось оружие – нож или даже пистолет.

Но за оружие он, видимо, взяться не успел. Подушку, под которой оно лежало, отбросить успел, а дальше последовала целая серия ударов, справиться с которыми он не смог. Сначала его избили, затем задушили.

– А душили его здесь. – Саша указал на сервант, возле которого мог находиться убийца. – Он сидел, Асвалов лежал спиной к нему, он его душил… След от ноги остался.

Действительно, на пыльном полу виднелась полоса, которую могла оставить резиновая подошва. Возможно, убийца с силой отталкивался от пола, затягивая удавку на шее Асвалова. Возможно, потерпевший сопротивлялся.

– И галоша, – кивнул Прокофьев.

– Откинул галоши? – усмехнулась Лида.

– След не от галоши.

Саша хотел подойти ближе и пальцем показать на полосу от чьей-то подошвы, но Прокофьев предостерег его.

– Давайте не будем злить Романа Дмитриевича, – указывая на выход, сказал он.

Они уже получили примерную картину произошедшего, с подробностями пусть разбираются эксперты. Может быть, преступники оставили свои пальчики. Они, похоже, не особо заботились о том, чтобы уничтожить следы. А зачем, если они собирались избавиться от трупа? Как говорится, нет тела, нет дела.

В сенях Прокофьев остановился. Разлитое на полу варенье преступников не сдержало, они наступали в жижу, оставляя следы по всему полу. И судя по следам, было не два человека, а больше. Асвалов не наследил, он бежал впереди, сбросил банки с вареньем, после него прошли еще трое. Эксперты разберутся со следами, снимут слепки, возможно, еще и четвертый преступник нарисуется.

Глава 2

Место и объект преступления сфотографировали, труп увезли, только тогда появился Динской. Лицо круглое, нос маленький, да еще и приплюснутый, брови густые, черные, а глаза бесцветные. Плотный, подкачанный, ростом даже ниже среднего, но при этом никакого стремления казаться выше. Движения энергичные, походка пружинистая, будто летящая. Он с такой скоростью надвигался на Прокофьева, что возникло желание выставить руку, отгораживаясь от него.

Динской остановился.

– Опоздал? – спросил он виновато.

– Да нет, еще к Любоньке ехать, – усмехнулся Прокофьев.

– Куда?

– Деревня Любонька, там, думаю, Асвалова и убили.

– Кто?

– Ну автографов там осталось много, расшифруем, будем знать. Преступники уехали, предположительно, на машине Асвалова.

Прокофьев задумался. Преступники погрузили труп Асвалова в его же машину, вывезли покойника в лес, похоронили, на его же машине и уехали. Но вряд ли они добирались до Любоньки пешком, скорее всего, их машина осталась где-то в сторонке. Преступники похоронили Асвалова, его внедорожник загнали куда-то в лес, а уехали на своей машине. Возможно, автомобиль Асвалова находился сейчас где-то неподалеку от места преступления.

– А точно Асвалов был? – спросил Динской.

– А что, есть сомнения?

– Да мало ли, вдруг подмена какая-то. У Освальда дела нехорошие со Свищом… Освальд – это Асвалов.

– Чем занимался Освальд?

Свища Прокофьев знал хорошо. Но с плохой стороны. Не так давно жестко с ним схлестнулся, за что едва не схлопотал выговор от начальства. Свищ взял под себя всю наркоту в городе, во всяком случае, стремился к этому. Раньше он работал под Карамболем, но летом этого года объявил о своей независимости. И Карамболь ничего не может с ним поделать.

– Чем занимался… Вещества в «Чугунке» толкал. Сколько раз его ловили, сколько предупреждали, а все без толку. – Динской понизил голос, выразительно глянув на Сашу Лукова, который стоял неподалеку.

Прокофьев его понял, они отошли в сторонку, чтобы никто не слышал их разговор.

– Короче, Освальд был моим контактом.

– Что нехорошо было у Освальда со Свищом?

– Девчонка у него была, наркоманка, Освальд ее с иглы снял.

– Я не понял, ты в наркоконтроле служишь или в управлении фантастики? – Прокофьев хмуро смотрел на Динского.

Они же не сопливые юнцы, а зрелые опера, зачем им кормить друг друга баснями, сочиняя их на ходу?

– Если честно, я сам не поверил, когда услышал. Но потом оказалось, что все так и было. Мимоза реально расцвела, Свищ ее в свой цветник взял.

Прокофьев усмехнулся. О цветнике Свища уже скоро легенды слагать будут. Бордову как-то пришлось проехаться по его любовницам, умаялся, бедный.

– И Освальду сказал, что с Мимозой все, а Освальд есть Освальд…

– Что Освальд?

– Ну спит он с Мимозой.

– И Свищ мог его за это убить?

– Этого я не говорил, – пожал плечами Динской.

– Ты сказал другое… Ты не удивился, что Освальда убили.

– Ну так он же мой контакт. Его за одну связь со мной могли грохнуть.

– Он тебе звонил, просил защиты?

– Да нет.

– А ведь он от кого-то прятался. Может, от Свища.

– Есть еще один момент. Можно сказать, рабочий. Свищ на Хикса жестко наехал. А Хикс реально вещества бодяжил, Свищ давно его подозревал. И предупреждал, а недавно вот наехал.

С Хиксом Прокофьев дел не имел, но слышал о нем краем уха. Один из свищовских наркодилеров среднего звена, птица не очень высокого полета. Но птица.

– А Освальд здесь при чем?

– Так Хикс через Освальда навар свой в «Чугунке» сбывал, а прайс они между собой делили.

– Это точно?

– Точнее бывает только проверенная информация, – усмехнулся Динской.

– С Хиксом бы поговорить… Или поздно уже?

– Почему поздно?

– Ну если Свищ на него наехал.

– Да нет, в морге об этом пока не известно.

– Так давай поговорим с Хиксом.

– Где живет Хикс, я знаю.

– Поедем к нему?

Динской немного подумал, решительно кивнул, быстро развернулся и так же стремительно набрал скорость.

Хикс жил в центре города, в доме у трамвайной линии между церковью и торговым центром. Земля дорогая, а дом, мягко говоря, не очень. Старенький дом из красного кирпича, шиферная крыша от времени подернулась мхом, позеленела. А сам Хикс посинел. И тоже, можно сказать, от времени. Труп его, возможно, пролежал всю ночь и большую часть дня.

Тело уже укладывали на носилки, когда подоспел Прокофьев. Автомобиль патрульно-постовой службы стоял у дома, рядом был припаркован микроавтобус следственно-оперативной группы и специализированный автомобиль с красным крестом и с холодильной камерой. В доме работали криминалист, судмедэксперт. И следователь. С таким же скучающим лицом, как у всех остальных полицейских.

– Зря приехали, товарищ подполковник, – обращаясь к Прокофьеву, с постным видом сказал майор юстиции Шарков. – Несчастный случай.

– Отравление угарным газом… – подтвердил судмедэксперт, показав на газовую печь в углу комнаты. – Дом старый, отопление неисправное, газ полностью не выгорает.

– Все время выгорал, а сегодня не выгорел? – Прокофьев осмотрел комнату, диван, с которого только что подняли труп.

Потерпевший ложился спать в одежде, в этом ничего подозрительного. Но где подушка? Вряд ли следователь решил изъять ее в качестве вещественного доказательства.

– А смерть, она бывает только раз, – философски ответил Шарков.

– И всегда наступает впервые, – поддержал майора судмедэксперт.

Ему так же, как и следователю, не терпелось поскорее убраться из дома.

– Значит, гражданин Полотнов сам умер? – спросил Динской, глянув на Прокофьева.

– Говорю же, отравление угарным газом, – ответил эксперт, переглянувшись со следователем.

– А подельник Полотнова сам задушился и сам закопался?

– Какой еще подельник? – нахмурился Шарков.

– В том-то и беда, Юрий Алексеевич, что и Полотнов, и его подельник погибли в один день, – сказал Прокофьев.

– И погибнуть они должны были в один день, – добавил Динской. – И погибли.

– Ну этот факт меняет картину, – нехотя выдавил из себя Шарков.

– В общем-то заслонку могли закрыть нарочно, – кивнул эксперт.

– И спать Полотнова могли уложить без подушки, – предположил Прокофьев.

Он подошел к печи, встроенной в стену, поднес руку к выдвинутой чугунной заслонке, рядом с которой, спускаясь к топке, проходила газовая труба. И стена побелена, и печь, и труба. Побелка не самая свежая, но Прокофьев лишь слегка коснулся трубы рукавом куртки, а на нем осталось пятно извести. Заслонки он касаться не стал, всего лишь удостоверился, что закрыть ее можно с высоты человеческого роста, не нужно никаких табуреток, стульев и тем более стремянок.

– Предварительно напоив, – добавил следователь.

Стол с остатками пиршества находился в соседней комнате, початая бутылка на нем, полупустая банка с огурцами, подсохшие на тарелке кружочки колбасы, пустые стаканы. Не в одиночку Полотнов пьянствовал, нужно искать его собутыльника.

За окном послышался шум. Кто-то с силой ударил по забору, звонко треснула штакетина. Прокофьев выглянул в окно и увидел невысокого, плотно сбитого мужчину в черном распахнутом настежь полупальто. Со страдальческим выражением лица он смотрел на отъезжающий спецавтомобиль с трупом Хикса. Он стоял у калитки, но путь ему преграждал патрульный с автоматом.

Прокофьев подошел к мужчине, но первым к нему обратился Динской.

– Нет больше твоего дружка, Борщ, – сказал он, внимательно и с неприязнью глядя на мужчину.

– Ну кому-то, может, и Борщ… – зыркнул на него мужчина.

И подбородок у него выступал вперед, и нижняя часть носа также выпирала, даже надбровья выпуклые.

– А что, не дружок? – спросил Прокофьев, глядя на рукав полупальто.