* * *

Под конец праздника, когда за последним приглашенным закрылась дверь, Летиция, Давид, Тифэн и Сильвэн рухнули в кресла и на диваны в гостиной, раздавив по дороге кто кусок торта, кто конфету.

– В следующий раз справлять свой день рождения он будет в двадцать лет и сам его организует! – простонала Летиция, оглядывая неописуемый кавардак, царивший в комнате.

– Ты еще не видела комнату Мило, – пробормотал Давид, массируя себе затылок.

– Хочешь, мы заберем к себе Мило до завтра? – предложила Тифэн. – Тогда вы сможете навести порядок, и он не будет путаться у вас под ногами.

– Можете забрать его хоть на неделю! У меня теперь долго будет аллергия на мелких мальчишек.

Все расхохотались и принялись обсуждать праздник. «С ума сойти, до чего Грегуар похож на отца, ну просто клон!» – «А вот мать Фермена больно строгая, с ней, наверное, нелегко». «Фермен, это кто? Ах да, такой белобрысенький, он еще немного косит…»

Сильвэн вдруг вскочил с кресла:

– Со всей этой суетой я совсем забыл сообщить вам приятную новость! Мадам Кустенобль согласна на проход в изгороди!

Собрав последние силы, Летиция радостно улыбнулась. Все заговорили о калитке. Летиция снова упомянула свою идею о маленьком белом шлагбауме, как в полях на границах участков. Чем проще, тем лучше… Железная решетка? Тоже неплохая идея. Но это ведь будет дороже?

– О цене работ не беспокойтесь, я сам этим займусь, – заметил Сильвэн.

– А сколько может стоить железная решетка с установкой?

– Ну… она же не будет слишком большой… Наверное, надо рассчитывать примерно на тысячу евро.

– Тысяча евро! – вскричала Летиция. – У нас нет таких денег!

– Но мы же платим пополам, – уточнила Тифэн.

– Все равно дорого…

– А ты что об этом думаешь, Давид? – спросил Сильвэн.

На лице Давида появилась еле заметная смущенная гримаса, он вздохнул и кинулся в разговор, как в темную воду.

– Я не уверен, что это хорошая идея, – заявил он очень серьезно, что не вязалось с игривой легкостью беседы.

– А именно?

– Этот лаз из одного сада в другой.

– А почему ты считаешь это плохой идеей?

– Наша дружба тем и сильна, что каждый живет на своей территории. Никто не ходит по чужим грядкам и не делает никаких набегов. Когда к вам в дверь звонят, вы можете не открывать, если не хотите. То же самое и мы. И это очень хорошо.

– Если вы звонили к нам в дверь, мы никогда не делали вид, что нас нет дома, только потому, что просто не хотели вас видеть, – медленно и смущенно заметил Сильвэн.

– И мы тоже! – решительно отозвалась Летиция извиняющимся тоном.

– Так что же теперь?

– Да, неудачный пример, – вздохнул Давид. – Это-то само собой.

От его недомолвок повеяло холодком, и на несколько секунд Летиция, Тифэн и Сильвэн замерли, глядя на него с удивлением и непониманием.

– И ты только сейчас об этом говоришь? – спросила Летиция, для которой такое мнение мужа было новостью.

– Не вижу, каким образом калитка между нашими садами сможет что-нибудь изменить, – разочарованно вставила Тифэн.

– В теории, конечно, ничего особенного. А вот фактически… Все будут стараться пройти сквозь изгородь, потому что так проще.

Этот аргумент подтвердил для остальных троих, что дебаты по поводу цены и модели железной решетки закрыты. Снова воцарилось неловкое, разочарованное молчание. Сильвэн его нарушил, попытавшись разрядить атмосферу шуткой:

– Скажи лучше, что вы с Летицией любите потрепаться, лежа на диванчике, а учитывая, что окна выходят в сад…

– И это тоже, – ответил Давид с очень серьезным видом.

– Это уважительная причина, – заметил Сильвэн, подмигнув Летиции.

Тифэн, которая без сил распласталась на диване, вдруг встала и пошла приготовить себе кофе.

– Ладно, – с сожалением сдалась она. – Но мог бы сказать об этом и раньше, чем мы потратили столько времени на уговоры мадам Кустенобль.

Она взяла стул, подвинула его поближе к друзьям и села.

Давид покачал головой:

– Извини. На вид ты была так уверена в отказе мадам Кустенобль, что я не захотел портить праздник.

Все на короткий момент замолчали, и чувствовалось, что Тифэн все-таки собирается убедить Давида… Но она обреченно улыбнулась и пожала плечами:

– Тем хуже!

Медицинская карта

4–5 лет

Ваш ребенок уже начал одеваться сам?

Да, но я немного помогаю.

Речь вашего ребенка понятна тому, кто его не знает?

Он выражается очень ясно и много говорит!

Принимает ли ваш ребенок участие в занятиях группы?

В зависимости от настроения… Мне кажется, ему не нравятся занятия по психомоторике. Зато он обожает игры-конструкторы, рисование и пение.

Отметки врача:

Вес: 18 кг 300 г. Рост: 110 см.

Герпетическая (дифтерийная) ангина, температура 39,6.

Антибиотик «Аугментин», по 5 мл 3 раза в день во время еды в течение недели.

5 мл «Юнифена» в случае температуры выше 38,5.

В левом ухе серная пробка.

Глава 9

Осень в том году выдалась длинная и серая. Едва наступил октябрь, как были прибраны все террасы, сложены и убраны все шезлонги и садовые стулья, а столы накрыты брезентом. Скверная погода окончательно погребла под собой историю с изгородью. Все, как и раньше, звонили в дверь, чтобы войти к соседям.

Однажды во вторник вечером Давид, сидя в своем такси, дочитывал газету. Машину он поставил напротив вокзала, надеясь, что парижский поезд в 14:09 привезет ему клиентов. Спортивная страница закончилась, и он сложил газету, сунув ее в бардачок. Потом, взглянув на часы, он сосредоточил внимание на главном входе, откуда уже начал выходить поток пассажиров. К автобусной остановке очень неуверенно подходили две женщины, видимо мать и дочь. Двое парней прямиком направились к машине, стоявшей как раз напротив такси Давида. Какая-то дама лет пятидесяти неспешно шла по тротуару, на ходу закуривая сигарету. Сделав глубокую затяжку, она с наслаждением выпустила дым, огляделась по сторонам и стала ждать. Давид решил дождаться, пока кончится сигарета, а потом предложить даме свои услуги, если не появится еще кто-нибудь. Он так и не узнал, пришел кто-нибудь ее встретить или нет, потому что буквально через несколько секунд какой-то человек открыл заднюю дверцу и сел в машину.

– Рю Эдмон-Пети, – сразу назвал он адрес.

Давид кивнул, включил счетчик и тронулся с места. Он хорошо знал эту улицу: на ней и жил. Поэтому остерегся сообщать об этом пассажиру, чтобы не спровоцировать лишних разговоров.

С пассажирами Давид был немногословен. Его раздражала досужая болтовня, затеянная только для того, чтобы не молчать. Он не видел смысла завязывать знакомство с совершенно незнакомыми людьми, которые скоро выйдут из такси. А главное, ему никто не платил за то, чтобы он развлекал пассажиров.

Зато Давиду нравилось изучать лица людей, сидящих на заднем сиденье. Не сводя глаз с руля, он умудрялся быстро скользнуть взглядом направо и в зеркале заднего вида разглядеть лицо клиента, его выражение, его любопытную или благодушную манеру разглядывать все вокруг. Он наблюдал и слышал, как они говорили по телефону, причем безо всякого стыда касаясь не только профессиональных тем, но и личных, словно его, Давида, и не существовало. И его всегда поражало, до какой степени большинство людей уверено, что у шоферов такси нет ни ушей, ни собственного мнения. Для них шофер представлял собой существо, у которого есть только глаза, чтобы следить за дорогой, руки, чтобы держать руль, и ноги, чтобы трогаться с места, прибавлять скорость или тормозить.

У Давида был просто дар следить за пассажирами без их ведома. Вглядываясь в их отражение, он всегда безошибочно знал, когда они почувствуют, что за ними наблюдают, и тоже посмотрят в маленькое прямоугольное зеркало. Но за какую-то долю секунды до того, как их глаза отразятся в зеркале, Давид успевал отвести свои и снова принимался внимательно смотреть на дорогу. Самые подозрительные по нескольку раз пытались выяснить, смотрит он на них или нет, но он всегда оказывался проворнее. Он с точностью до микросекунды чувствовал, когда клиент сморгнет перед тем, как посмотреть в зеркало. И в следующий миг уже спокойно вел машину как ни в чем не бывало.

Севший к нему пассажир тоже не избежал законного любопытства водителя. Это был его ровесник, лет тридцати пяти, он великолепно держался, на нем хорошо сидел шикарный, прекрасно сшитый костюм. Чувствовалось, что он состоятелен и уверен в себе. Кроме того, он был красив, хотя на лице с четкими чертами и лежал отпечаток долгого и тяжелого труда: бледная кожа, синяки под глазами, впалые щеки. На первый взгляд казалось, что он от кого-то убегает: постоянно вертел головой то налево, то направо и внимательно всматривался в улицы, словно хотел запомнить дорогу. Он явно нервничал и торопился. Разве что… Впрочем, ничего.

Закончив изучение пассажира, Давид перенес все внимание на дорогу.

– Мы на месте, – сообщил он, сворачивая направо, на Рю Эдмон-Пети.

– Дом двадцать шесть, – уточнил клиент.

Странно… В доме 26 жили Сильвэн и Тифэн. Давид задержал взгляд на лице пассажира. Интересно, кому из его друзей он собирался нанести визит? Можно поспорить, что Сильвэну. К нему как к архитектору постоянно приезжали заказчики или коллеги из столицы.

Он чуть не рассказал клиенту, что хорошо знает Сильвэна Женьо, более того, Сильвэн его близкий друг, а сам он живет в соседнем доме. Очень уж странным было совпадение, ну, по крайней мере, забавным… И он воздержался от разговора. Зачем, кому это интересно?

Давид остановил свое такси прямо напротив двери семьи Женьо. Он назвал цену поездки, положил в карман деньги и подождал, пока клиент выйдет из машины. Несколько секунд он боролся с соблазном зайти домой и выпить чашечку кофе. Потом посмотрел на бортовое табло и решил перенести перерыв на другое время.

Трогаясь с места, он в зеркале увидел, как пассажир звонит в дверь Тифэн и Сильвэна.

Глава 10

Давид не стал рассказывать Сильвэну, что, сам того не ведая, привез ему гостя. Ну, по крайней мере, сразу не стал. Не то чтобы хотел рассказать потом, как анекдот, не то чтобы забыл… Просто случай не представился в этот день с ним поговорить, вот и все. Впрочем, он увидится с Сильвэном только в будущую пятницу в час аперитива.

Но на следующий день, читая газету, он почувствовал что-то нехорошее, какую-то тревогу.

* * *

Когда он стоял напротив вокзала, поджидая случайных пассажиров, Давид просматривал спортивные страницы, и его внимание привлекло одно фото. Он вгляделся в лицо человека на фотографии и с удивлением узнал пассажира, которого подвозил в прошлый вторник и высадил напротив двери друзей. Но его смутила не сама фотография, а подпись под ней. Парижский врач общей практики Стефан Лежандр, страдавший раком поджелудочной железы четвертой степени и уже приговоренный, в среду утром обнаружен мертвым у себя в консультационном кабинете. В руке у него был зажат шприц с цианидом. Версия преступления была сразу отметена, поскольку на месте происшествия не обнаружили никаких следов взлома или насилия и в доме ничего не пропало. Полиция не нашла ни одного подозрительного отпечатка пальца. И следователи отдали предпочтение версии самоубийства, вызванного давней и неизлечимой болезнью.

По всей видимости, человек сам сделал такой выбор, чтобы избежать той долгой и мучительной агонии, которая его ожидала.

В статье приводилось свидетельство секретарши. Она не знала о болезни патрона, но в последнее время замечала, что тот чем-то угнетен и подавлен. Контактируя с ним только по профессиональным делам, бедная женщина даже на миг представить себе не могла, что он до такой степени сражен болезнью и решил положить конец своей жизни. Как она себя упрекала!