В большой, тускло освещенной комнате, обставленной поистрепавшейся дорогой мебелью, он сел на диван и расстегнул воротник рубашки. Молодая женщина в широких штанах подала ему наргиле. Он несколько раз затянулся гашишем. Очень скоро приятная истома охватила его члены, он откинулся назад и посмотрел по сторонам. В комнате находились еще четверо мужчин. Двое из них походили на пашей – богатых арабских землевладельцев; они сидели на диване и тихо разговаривали. Третий, которого от гашиша, видимо, совсем разморило, был англичанином, возможно таким же офицером, как сам Вандам. Четвертый сидел в углу, разговаривая с одной из девушек. Из тех отрывистых фраз, что долетали до Вандама, следовало, что мужчина хочет отвезти девушку к себе и теперь они договариваются о цене. Лицо мужчины показалось майору смутно знакомым, однако опьянение и наркотический дурман мешали привести память в порядок.

Одна из девушек подошла к Уильяму и взяла за руку. Она провела его в альков и задернула шторы. Затем сняла бюстгальтер и обнажила маленькие коричневые груди. Вандам погладил ее по щеке. В мерцании свечей ее лицо постоянно менялось, то оно казалось старым, то очень молодым, потом хищным, потом любящим. Чем-то она напоминала Джоанну Абутнот. Но в конце концов, когда он грубо овладел ею, она стала больше похожа на Елену.

5

Алекс Вульф, в галабее и феске, стоял в тридцати ярдах от ворот британской штаб-квартиры, продавая бумажные веера, которые ломались через две минуты использования.

Охота на него стихла. Вот уже целую неделю он не видел, чтобы англичане проверяли документы. Должно быть, оказывать постоянное давление не в характере пресловутого Вандама.

Вульф направился к зданию генштаба сразу, как только почувствовал себя в относительной безопасности. То, что он добрался до Каира, уже было подвигом, но подвигом, совершенным впустую, – пока он не мог использовать свое положение для того, чтобы быстро добывать нужную Роммелю информацию. Алекс вспомнил короткий разговор, состоявшийся у них с Роммелем в Джало. Пустынный Лис едва ли оправдывал свое прозвище. Это был маленький подвижный человечек с грубым лицом сурового крестьянина: огромный нос, жесткий изгиб рта, раздвоенный подбородок, глубокий рубец на левой щеке, волосы, остриженные так коротко, что ни один волосок не выбивался из-под фуражки. Он сказал:

– Мне нужно знать численный состав войск, номера дивизий в районе боевых действий и в запасе, качество подготовки. Количество танков и техническое состояние оборудования. Снабжение боеприпасами, едой, бензином. Характер и привычки командующего состава. Стратегические и тактические намерения. Говорят, вы неплохой агент, Вульф. В ваших интересах это подтвердить.

Легко сказать.

Некоторую часть информации можно было собрать, просто шатаясь по городу. Алексу достаточно рассмотреть форму солдат и подслушать их разговоры, чтобы понять, какие воинские части находятся в городе и когда они собираются вернуться в бой. Какой-нибудь сержант мог назвать собеседнику статистику погибших и раненых или рассказать о разрушительном огне 88-миллиметровых зениток, которые немцы приспосабливали к своим танкам, чтобы сбивать самолеты. Однажды Вульф услышал, как военный механик жаловался, что тридцать девять из прибывших вчера пятидесяти новых танков нуждаются в тщательном ремонте, прежде чем их можно будет выпустить в бой. Всю эту полезную информацию с радостью воспримут берлинские разведчики-аналитики – любители сопоставлять между собой обрывки сведений и вырабатывать на их базе общую картину. Роммелю же требуется совсем другое.

Где-то в кабинетах генштаба хранятся бумаги, на которых, например, написано: «После отдыха и укомплектования дивизия А, снабженная сотней танков и необходимыми боеприпасами, покинет Каир и присоединится к дивизии B в оазисе С для подготовки к контрнаступлению, которое состоится на западе от пункта D, в следующую субботу на рассвете».

Именно такая информация нужна Вульфу. Поэтому он и продавал бумажные веера возле здания генштаба.

Под свою центральную штаб-квартиру англичане отвели несколько крупных зданий, большинство из которых принадлежало пашам, в предместьях Гарден-сити. (Вульф был безмерно счастлив, что вилла «Оливы» избежала экспроприации.) Реквизированные дома были обнесены забором с колючей проволокой. В отличие от людей в военной форме, которых без задержки пропускали в ворота, гражданских останавливали и долго допрашивали, пока часовые звонили в различные службы, чтобы проверить подлинность предъявленных удостоверений.

По городу были разбросаны и другие штаб-квартиры – в отеле «Семирамис» располагалось нечто под названием «Британский контингент в Египте», здесь находилась главная штаб-квартира на Ближнем Востоке, истинный дворец власти. Вульф провел много времени на курсах шпионажа, постигая науку различать военные формы, отличительные знаки полков и узнавать в лицо более сотни старших офицеров Великобритании. Теперь, на протяжении вот уже нескольких дней, он наблюдал за тем, как прибывают громадные машины командующего состава, сквозь стекла которых он видел полковников, генералов, адмиралов и самого главнокомандующего, сэра Клода Окинлека. Они все казались ему несколько странными, пока он не понял, что их фотографии, намертво запечатленные в его памяти, были черно-белыми, а сейчас ему довелось наблюдать полную цветовую гамму.

Руководство генштаба разъезжало на автомобилях, в то время как подчиненные передвигались пешком. Каждое утро приходили капитаны и майоры с небольшими портфелями в руках. После полудня – как только заканчивалось ежедневное утреннее собрание – некоторые из них уходили, по-прежнему с чемоданами.

Каждый день Вульф следовал за одним из адъютантов.

Большинство из них работали в генштабе, а значит, секретные документы в конце рабочего дня оставались в запертых кабинетах. Вульф же следил за теми, кто присутствовал в центральной штаб-квартире только на утреннем собрании и имел собственный офис в другой части города, то есть за теми, кто каждый день носил с собой бумаги из одной части города в другую. Один из них ходил в отель «Семирамис», двое других – в казармы в Шари Каср-эль-Ниле. Четвертый проделывал путь до непонятного здания в Шари Сулейман-паши.

Вульфу не терпелось порыться в этих портфелях.

Сегодня он собирался сделать подготовительный рейд.

Ожидая под палящим солнцем, пока выйдут адъютанты, Алекс думал о прошедшей ночи, и в уголках его рта под снова отросшими усами блуждала слабая улыбка. Он обещал Соне, что найдет для нее новую Фози. Прошлой ночью он отправился в Бирку и снял девушку в заведении мадам Фахми. Разумеется, вряд ли кто-нибудь может сравниться с Фози – та девчонка была настоящей энтузиасткой, – но и эта оказалась неплохой заменой. Сначала они наслаждались ею по очереди, затем – вместе; потом они немного поиграли в Сонины причудливые возбуждающие игры… Длинная была ночь.

Когда адъютанты вышли, Вульф последовал за теми двумя, что направлялись в казармы.

Минуту спустя из кафе вышел Абдулла и, поравнявшись с ним, спросил:

– Эти двое?

– Да.

Абдулла, толстяк с железным зубом, был одним из самых богатых людей в Каире, но в отличие от большинства состоятельных арабов не подражал европейцам. Он носил сандалии, грязное платье и феску. Его сальные волосы завивались над ушами, под ногтями скопилась черная грязь. Своим богатством этот араб был обязан не земледелию, как паши, и не торговле, как греки, а исключительно преступной деятельности.

Абдулла занимался воровством.

Алексу он нравился. Хитрый, лживый, жестокий, но щедрый и смешливый, для Вульфа он был воплощением всех пороков и добродетелей Востока. Целая армия детей, внуков, племянников, племянниц и кузенов Абдуллы грабила дома и обчищала карманы в Каире вот уже тридцать лет. Он протянул свои щупальца повсюду: оптом продавал гашиш, имел влияние на политиков, владел половиной домов в Бирке, включая заведение мадам Фахми. Сам глава клана жил в огромном, требующем капитального ремонта доме в Старом городе со своими четырьмя женами.

Подельники последовали за двумя офицерами в центр города.

– Тебе нужен один портфель или оба? – поинтересовался Абдулла.

Вульф раздумывал. Один – это еще похоже на случайную кражу, два – тянет на организованную.

– Один, – решил он.

– Который?

– Не важно.

Вульф впервые подумал о том, что следует обратиться к Абдулле за помощью, когда обнаружил, что находиться на вилле небезопасно. Однако тогда он решил этого не делать. Абдулла мог на некоторое время где-нибудь спрятать Вульфа – скорее всего в публичном доме. Но, едва успев оказать эту услугу, он тут же повел бы переговоры с британцами о продаже ценной информации. Для Абдуллы весь мир делился на две неравные части: его семья и все остальные. Он очень любил родных и полностью им доверял, но был готов предать кого угодно за пределами семьи и понимал, что «чужие» так же легко предадут его. Дела Абдуллы велись на основе взаимного подозрения, и этот принцип хорошо работал.

Они подошли к перекрестку. Двое офицеров пересекли дорогу, избегая машин. Вульф собирался последовать за ними, но Абдулла схватил его за руку.

– Тут и устроим, – сказал он.

Вульф окинул придирчивым взглядом здания, тротуар, перекресток, уличных торговцев, улыбнулся и кивнул:

– Отличное место.

Операцию назначили на следующий день.

Абдулла действительно выбрал идеальное место для кражи. Здесь оживленный переулок пересекался с одной из главных улиц. На углу располагалось кафе со столиками, выставленными наружу, что сокращало тротуар примерно наполовину. Напротив кафе, на стороне главной улицы, находилась автобусная остановка. Идея очередей на автобус так и не прижилась в Каире, несмотря на шестьдесят лет британского господства, так что ожидающие просто толпились на тротуаре. На улице было менее людно. Абдулла заметил этот недостаток и решил использовать его для того, чтобы устроить маленькое представление с участием двух акробатов.

Вульф сидел за угловым столиком, откуда ему было видно все поле действий, и волновался, как бы дело не сорвалось.

А что, если офицеры именно сегодня вообще не пойдут в казармы? Или пойдут другой дорогой?

У них может не оказаться с собой портфелей.

А вдруг полиция приедет слишком рано и арестует всех участников предполагаемого действа?

Тогда мальчишку схватят и допросят.

Или схватят и допросят самого Вульфа.

Или Абдулла может решить, что добыть деньги другим путем гораздо проще, и сообщит майору Вандаму по телефону, что тот может прийти в кафе «Насиф» в двенадцать часов дня и взять Алекса Вульфа тепленьким.

Вульф боялся тюрьмы. Не просто боялся – от одной мысли о ней он приходил в ужас и его бросало в холодный пот даже в самую беспощадную жару. Он способен жить без хорошей еды, вина, женщин, если у него есть огромная дикая пустыня взамен; с тем же успехом можно было променять свободу пустыни на существование в оживленном городе, если у него будут удобства цивилизации; но нельзя же обходиться и без того, и без другого. Алекс никому никогда не рассказывал о том, что его мучает один и тот же ночной кошмар: как будто он в тюрьме. При мысли о жизни в крошечной тусклой камере среди отбросов общества (и ни одной женщины вокруг), где придется питаться всяким дерьмом, не видя голубого неба, или бесконечного Нила, или открытых равнин, он впадал в панику. «Этого не случится, этого не случится», – мысленно повторял он и старался выкинуть ужасное видение из головы.

В час сорок пять мимо кафе вразвалку прошествовал огромный Абдулла. У него был отсутствующий вид, но маленькие черные глазки поглядывали по сторонам, проверяя, все ли необходимые приготовления сделаны. Он пересек дорогу и исчез из поля зрения.

В пять минут третьего Вульф заметил среди массы голов две военные фуражки. Он с трудом усидел на краешке стула.

Офицеры приближались. Портфели были при них.

На другой стороне улицы в припаркованной машине тщательно прогревали ленивый двигатель.

К остановке подъехал автобус, и Вульф подумал: уж этого Абдулла точно не мог подстроить, это везение, подарок судьбы.

Офицеры находились в пяти ярдах от Алекса.