– Давайте так, – сказал господин. – Мы берем на экспертизу, а вам выдаем соответствующий документ и аванс. Через два дня предъявим официальные сертификаты с официальной ценой. Устроит?

– Нет. В другом магазине сразу дадут.

– Нигде сразу не дадут. Хорошо, подождите.

Господин взял телефон, набрал номер, сказал кому-то негромко:

– Илья Борисович, зайдите в оценку.

Через минуту вошел человек еще старше господина. Совсем старик. Хотелось даже сказать: старичок – седенький, маленький, как гном. Он взобрался на стул, как дети садятся на взрослые стулья не по их размеру, – оперся рукой, высоко приподнял одну ногу, чуть подпрыгнул, подтянул вторую, поерзал, уселся, взял лупу, рассматривал драгоценности.

И, ничего не сказав, слез со стула. Они с господином о чем-то поговорили в сторонке, и старичок скрылся, а господин вернулся.

– Хорошо, – сказал он. – Я вам сейчас скажу настоящую цену. Учтите заранее, она вас удивит. Вы подумаете: ого, как круто, если мне тут такое предлагают, побегу в другое место, наверняка там дадут еще больше. Уверяю вас, не дадут. Почему? Потому что я это предвижу и объявляю максимум.

– Объявляйте.

– Отлично. Сто семьдесят, – сказал господин и приподнял кольцо.

И посмотрел на Эриха, чтобы полюбоваться эффектом. Эффекта не было, Эрих был таким спокойным, будто ничего другого и не ждал.

Господин хмыкнул и приподнял браслет.

– Восемьдесят пять.

– Нормально, – сказал Эрих.

– Еще бы не нормально. А это – от четырехсот до пятисот, точнее скажем после экспертизы, – сказал господин и приподнял серьги.

И тут же добавил:

– А теперь можете нести в другое место, на здоровье, но больше никто не даст. Гарантирую. При этом мы добавляем за художественную ценность, уникальность, понимаете? Включаем субъективный фактор, это на руку клиенту, понимаете?

– Я вам верю, – сказал Эрих. Он был так рад, хоть и не показывал этого, что и других хотелось порадовать. – Я готов продать.

– Отлично. Сейчас оформим договор на экспертизу, займет два дня, через два дня приходите за деньгами. Согласны?

– Нет, – сказал Эрих, чувствуя себя опытным и умным. Он никогда такими делами не занимался, но он догадлив. – Нет. Или сейчас, или несу в другое место.

– Мы рискуем, – сказал господин. – Вдруг подделка?

– Я тоже рискую, – сказал Эрих. – Не-ужели вы сразу не видите, что к чему? Не первый же год тут работаете.

Господин усмехнулся и оглянулся на брюнетку, которая тоже усмехнулась. Эрих понял, что они по достоинству оценили его смекалку.

– Ладно, – сказал господин. – Сейчас Маша займется.

Он что-то написал на бумажке, положил на стол перед Машей и ушел.

Маша занялась.

Как мою мать зовут, подумал Эрих. Но красивая. Мать была некрасивой. И отец некрасивый. Эрих красивее их, но тоже не идеал. Но не хуже других. У него очень красивые густые волосы. Темно-каштановые. И карие глаза. И правильные черты лица. Дело еще в одежде. Он слишком просто и практично одевается.

Через полчаса брюнетка сказала:

– Получается, если в целом, семьсот тридцать четыре тысячи триста.

Эриху понравилось точность цифры, хоть он и знал, что точные цены выставляются для достоверности и обмана. Да, скорее всего, брюнетка, будучи в сговоре с господином, обманывает, все стоит дороже. Но вряд ли намного, они же понимают, что Эрих может пойти в другой магазин. И там тоже обманут, пусть меньше. Всем надо заиметь выгоду. Капитализм.

Получив деньги, Эрих пересчитал их, аккуратно уложил в бумажник. Постоял, подумал и направился к брюнетке. Спросил:

– А вы что делаете вечером?

– Иду домой к мужу, – ответила брюнетка.

Но улыбнулась. То есть отказала, но одобрила смелость Эриха.

Надо учесть.

3

Для Эриха это были огромные деньги, хотя он жил в Москве, где для многих это деньги обычные, а для некоторых вообще не деньги.

Он мог бы уволиться с работы, но не стал этого делать. Ходил на работу, там уже ничего его не раздражало, а в остальное время занимался ремонтом. Комнату матери, окном на запад, сделал спальней, чтобы утром не будило солнце, а своя комната стала гостиной.

Целый месяц он занимался этим, но результат того стоил: вся квартира теперь выглядела единым жилым миром уважающего себя, аккуратного и чистоплотного человека. И денег осталось вполне достаточно. Эрих решил в перспективе купить подержанную машину в хорошем состоянии, а пока научиться наконец ездить. Инструктор в автошколе сказал:

– Поздновато начинаете.

– Некоторые еще позже.

– Это правда. Недавно женщина, семьдесят три года, пришла учиться. И получается.

– Моей маме семьдесят восемь было. Недавно умерла, – сказал Эрих. Ему захотелось поделиться личным с этим вежливым пожилым инструктором. Тот был в маске и в перчатках. Молодец.

– Соболезную, – сказал инструктор.

– Спасибо.

Эрих в это время чувствовал себя добрее к людям.

Но что-то в нем происходило. Было ожидание какого-то события.

И событие случилось.

Эрих был на дежурстве и поднялся на эскалаторах на третий этаж, в «Му-Му». Отлучки на обед, как и в туалет и на перекур, если кто курит, негласно разрешались. Раньше Эрих не позволял себе питаться в «Му-Му». Вроде не очень дорого, но это кому как. К тому же от запахов разыгрывается аппетит, захочешь и того, и другого, и третьего. Лишнего. Раньше Эрих брал на работу обед – пару сосисок, сыр, помидоры, хлеб. Поднимался в то же «Му-Му» и там ел за дальним столиком. Со своей едой в «Му-Му» приходить нельзя, но работникам «Депо-Молла» позволялось.

Раньше тут только и было «Му-Му», теперь в здании открыли еще и «Макдоналдс», и кондитерскую-кофейню. По наблюдениям Эриха, мест общего питания с каждым годом становится все больше. Жрать стали в три горла, сделал он вывод. Меры не знают. И перестали готовить дома. Мать вот тоже последние лет двадцать ничего не готовила. Сама ела что попало, о сыне и вовсе не думала.

Много пищевых точек и в окрестностях дома, где живет Эрих. И около метро. По тому, что находится у метро, легко понять, чем сейчас заняты люди. А находится там несколько фастфудов, салоны сотовой связи, продуктовые магазины и банки, очень много отделений разных банков. Следовательно, люди сейчас едят, звонят, закупаются продуктами и занимаются деньгами. Есть тут еще и книжный магазин, но он скорее школьно-канцелярский: в книжных отделах, среди высоких, плотно набитых стеллажей, всегда пусто, покупатели ходят лишь у полок с тетрадями, учебниками, ручками. Учеба такое дело – хочешь не хочешь, а на чем-то писать и чем-то писать надо, приходится покупать.

И вот у Эриха появилась привычка вкусно кушать. Понятная человеческая слабость. Он заглядывал и в «Макдоналдс», и в кондитерскую, но чаще всего посещал все-таки «Му-Му». Тут тоже, если ходить часто, замечаешь однообразие ассортимента, но однообразие более разнообразное. Эрих обычно брал винегрет или салат из свежей капусты с морковью и яблоком, иногда баловал себя селедкой под шубой, брал украинский борщ или гороховый суп с копченостями, или суп-пюре с брокколи, или рассольник, или суп с фрикадельками, а на второе предпочитал рыбу в кляре, иногда колбаски с гречкой-гарниром или мясо по-французски, изредка позволял себе кусок семги. Запивал это компотом или киселем, но брал и крошечную чашечку черного кофе, как аристократ. Продавалось здесь и спиртное, но Эрих алкоголя чурается с подросткового возраста. Друзья напоили его каким-то вином, он еле дошел до дома, по дороге падал, ночью проснулся от тошноты, побежал в туалет, его долго и мучительно рвало, а потом он спал весь день. С той поры как отрезало, даже запаха алкоголя не переносит. А еще больше запаха перегара. Ну, как не переносит. Не любит, но терпит. Потому что из входящих каждый десятый или, хорошо, пусть двадцатый идет с этим запахом. Приходится терпеть. Вот почему, кстати, Эриху нравился масочный режим: если кто и выдыхал гадость, то не в людей, а себе в маску.

С этого запаха все и началось. Хотя не только с него.

Эрих поднялся в «Му-Му», взял поднос и пошел с ним вдоль стойки. Сзади пристроились два парня, они весело ругались матом и от них несло выпитым накануне пойлом, перегоревшим в их желудках. Казалось, они и говорят желудками. Они ругались о том, что вчера были у кого-то в гостях и им там не понравилось. Отстой, говорили они. Если бы знали, то никогда, говорили они. Отстойные телки, говорили они. Отстойный Антоха, говорили они про какого-то Антоху. И все это матом, громко. И, конечно, были без масок, хотя при входе была табличка, что без масок никто не обслуживается.

– Что желаете? – спросил Эриха юноша-подавальщик среднеазиатской внешности.

– Винегрет, – сказал Эрих.

И получил мисочку с винегретом, и отошел, но отошел недалеко.

– Что желаете? – спросил юноша парней.

– Селедку под шубой, – сказал один.

– Мне тоже, – сказал другой. – Нет, мне грибочки. Под водку хорошо, – объяснил он первому.

Юноша поставил перед ними мисочки с селедкой под шубой и маринованными грибами.

Эрих сказал ему, не глядя на парней:

– Вы не имеете права их обслуживать. Они без масок.

Среднеазиатский юноша не успел ответить, за него ответил тот, который взял селедку под шубой.

– Не лезь, куда не просят, – сказал он.

– Иди давай, не держи людей, – сказал тот, который взял грибочки.

– Вы не люди, вы уроды, – не согласился Эрих.

– Чего сказал? – надвинулся на него тот, который взял селедку под шубой.

– Он борзый, – сказал тот, который взял грибочки.

– Видал я таких борзых, – сказал тот, который взял селедку под шубой. – Чего пялишься?

И прошел мимо Эриха с подносом. Второй – за ним.

А ведь Эрих был в форме, но они словно не замечали этого.

– Мне вызвать полицию? – спросил Эрих.

– Я те щас вызову, – сказал тот, который взял грибочки, а теперь выбрал горшочек с борщом. А тот, кто взял сельдь под шубой, предпочел гороховый суп с копченостями.

Эрих, чувствуя себя в полном праве, громко сказал, обращаясь ко всем работникам, кто стоял на раздаче:

– Прекратите выдавать им еду. Они без масок. И пьяные.

– Кто пьяный? – спросил тот, который взял сельдь под шубой и гороховый суп. – Ты сам на ногах не держишься, проспись иди. С утра накатил и предъявляет тут.

Работники заулыбались, а некоторые и засмеялись.

Эрих слегка растерялся. Собирался с мыслями. За это время парни продвинулись дальше. Тот, кто взял сельдь под шубой и гороховый суп, добавил к ним куриный шашлык на шпажке-палочке. И тот, кто взял грибочки и борщ, поступил так же.

Эрих достал телефон, набрал 102. Ему ответил неразборчивый женский голос.

– Тут, в «Му-Му» у метро «Тимирязевская», два хулигана безобразничают, – гневно сообщил Эрих. – Без масок, пьяные, ругаются матом. А персонал с ними ничего не делает.

– А вы кто? – спросила дежурная.

– Я гражданин страны. И я охранник тут, но они меня не слушают.

– Хорошо, передам, – сказала дежурная.

– Кому? – спросил Эрих, но она уже положила трубку.

– Звони, звони, – одобрил тот, кто взял сельдь, суп и шашлык. – Сейчас прискачут. С мигалками. Водочки нам, – обратился он к женщине, подававшей напитки. – По сто? – посоветовался с другом.

Тот склонил голову в сомнении.

– Двести?

Друг приподнял плечо, продолжая сомневаться.

– Сто пятьдесят, – решил тот, кто взял сельдь, суп и шашлык. – А то работать еще.

Друг кивнул.

Женщина была постарше и была, в отличие от остальных обслуживающих, русская.

– Вы, в самом деле, не это самое, – сказала она. – Нам тут неприятностей не надо. Маски оденьте хотя бы.

Она и сама достала из кармана передника и надела маску.

Эрих испытал смешанное чувство гордости и печали за русский народ, который иногда бывает честен, но никогда до конца.

– Нет у нас масок, девушка, – сказал тот, кто взял сельдь, суп и шашлык. – И у кого тут маски вообще?