Когда Барнамтарра удалилась Элути начал вещать полушепотом с таким видом, будто замышлял заговор против самого царя:

– Не хотел тебе этого говорить, уважаемый Тимахта, но дело в том, что Дамгулу уже сватает один очень знатный господин. Очень знатный… И я бы не хотел ему отказать. Во-первых, он дает за нее в два раза больше чем ты, а во-вторых: ты понимаешь, чем это может кончиться? Понимаешь?

– Показывай! – прервал Тимахта.

– Но тогда и цена будет дороже…

– Показывай!

И тут в комнату вошла Дамгула.

Увидев ее, старик Тимахта позабыл для чего сюда пришел и чуть не позабыл самого себя. Вот это действительно было колдовство! Такой красоты он не видал, а видал он многое. Хитрый Элути внимательно наблюдал за Тимахтой и предвкушал…

– Дочь, оставь нас! – властным голосом заговорил жрец, глядя как Тимахта теряет рассудок. – Ну, вот… теперь можно и корабль занести в табличку.

Тимахта словно очнулся:

– У меня есть двадцать мин серебра. – заговорил он твердо и монотонно. – Пусть они будут твои. Но корабль… Корабль останется при мне. Это мое последнее слово.

Элути выдержал нужную в таких случаях паузу, как бы соизмеряя два выкупа: один реальный от Тимахты, другой только что вымышленный, который был вдвое больше реального, затем поднял очи к небесам, горестно вздохнул и, разумеется, отдал предпочтение реальному.

Это был откровенный грабеж. Но Тимахта верил в свои силы – добра можно и нажить, а сын у него единственный…

– Твоя печать, почтенный Тимахта. – Элути лично преподнес табличку гостю.

Тот прихватил руку хозяина так сильно, что жрец чуть не взвизгнул от боли.

– Приятно иметь дело с порядочным человеком. – сказал Тимахта, вдавливая в табличку свою печать.

И вот теперь Дамгула и Лудингирра сидели за столом чужие друг другу… Позже к трапезе присоединился полусонный Нинмар. Он долго ковырялся в мясном пироге и совсем не замечал того, что мама ни разу не посмотрела на отца, и не обмолвилась с ним ни единым словом, как, если бы на месте Лудингирры находился кувшин с помоями.

По окончании трапезы Нинмар поплелся в эдуббу, а его отец в свои покои, Дамгула еще некоторое время сидела за столом как изваяние, затем позвала служанку:

– Нинда!

– Я здесь, моя госпожа… – виновато пробубнила женщина.

– Бесстыдная девка! До сих пор готовить не умеешь! Смотри, пироги подгорели! – крикнула Дамгула и с размаху врезала пожилой женщине увесистую пощёчину.

– Я буду стараться, госпожа… – пролепетала служанка и покорно удалилась.

Дамгула вышла в сад, закрыв за собой дверь, на ее каменном лице блеснула слеза, она рванула с шеи ожерелье – нить лопнула и жемчуг рассыпался по саду.

Глава седьмая

После обеда жизнь Лудингирры вошла в свое обычное русло. Отдыхая на скамье у пруда, он бросал рыбкам ячменный хлеб и вспомнил, что сегодня до зари должен был прийти его корабль с медью из Дильмуна. И поскольку он опаздывал, Лудингирра мысленно сетовал на судьбу, что послала ему столь суровую пытку – томительное ожидание.

Еще он думал в каком одеянии следует принять смотрителя корабля и как с ним следует держаться, дабы не потерять в его глазах уважение – стоит ли надеть на себя побольше дорогих украшений.

Последнее время Лудингирре стало казаться, что слуги относятся к нему без должного почтения. Не слишком ли он мягок с ними? Может надо построже? Эннам, который только что мелькнул в саду, бросил на хозяина взгляд в котором Лудингирра прочел снисхождение. «А что, если и он не считает меня благородным мужем?» – думалось Лудингирре. Все эти мысли шли по кругу и круг этот все сужался и сужался, пока наконец Лудингирра не рявкнул: «Проклятье на мою голову!»

Решив, что задержка прибытия меди в порт Эреду хороший повод показать свой характер, Лудингирра уже подбирал слова, чтобы выразить свой гнев смотрителю, но… вошел Эннам и сообщил:

– Мой господин, ваш корабль благополучно прибыл в порт еще до рассвета. В пути смотритель захворал и не смог лично доложить.

– Ты был на пристани?

– Да, мой господин, поднялся на борт и видел груз собственными глазами.

– Хорошо. Что-то еще? – спросил Лудингирра, поскольку Эннам уходить не собирался.

– Во время трапезы приходил гонец. Завтра во дворце будет Великий совет.

– Прекрасно! – рявкнул Лудингирра. – А почему я об этом узнаю последним?!

Эннам промолчал.

– Кто за это должен ответить, а?

Лудингирра почувствовал, как негодование подступает ему к горлу. Еще немного и оно бы вылилось на верного слугу в самых оскорбительных выражениях. Но поскольку в доме была Дамгула – при ней скандалить не хотелось – Эннам был помилован.

Такое количество почетных гостей со всего Киэнгира в царском дворце давно не собиралось. Лудингирра толкался меж ними, слушая обрывки разговоров, пытаясь понять, о чем пойдет речь. Энси сами толком ничего не знали и обсуждали свои личные вопросы. Кто-то радовался тому, что из-за засухи взлетели цены на ячмень и хвастался тем что заблаговременно сделал приличный запас, кто-то, захлебываясь от счастья рассказывал, как прикупил себе у амореев несколько симпатичных рабынь, иные искали себе компаньонов для закупки пряностей, интересуясь, во что обойдется снарядить корабль.

Лудингирра ходил среди придворных и чем дальше – тем сильнее он убеждался в том, что все-таки надо было надеть еще два перстня и золотой браслет дабы выглядеть более значимым. А то вон те двое, что о пряностях пекутся смотрят на меня как на простолюдина, даже хуже – как на осла. Осла простолюдина. Кто это вообще такие и почему, интересно, считают себя выше остальных?

В зале Великого собрания те же разговоры, что и в коридорах, только полушёпотом. И вдруг все стихло – появился Утухенгаль. И появился неожиданно безо всяких церемоний… Он прошелся вдоль первого ряда полукруглых скамей и тихо произнес три слова:

– Мне было видение.

Лица присутствующих застыли и в полной тишине на задних рядах будто ветер прошелестел: «Неужели грядет новый потоп…»

– Киэнгир постигнет испытание страшнее, чем наводнение. – огласил царь. – Грядет великая смута. Брат поднимет руку на брата. Прольется кровь, и кто не станет палачом – станет жертвой. И не будет тех, кто останется в стороне. Поля ячменные покроет песок. Врата городов будут лежать в пыли. Плач и стоны вдов и матерей в святилищах вместо хвалебных гимнов богам. Лишь амореи возрадуются. Они придут с гор, чтобы захватить нашу страну, чтобы надругаться над мертвыми и в рабство обратить живых. И вы, сидящие здесь – голод будет вашей пищей и кандалы вашим одеянием. Так сказали боги. И так будет. И если есть среди вас те, кто ныне уповает на спасение, знайте: начнутся бедствия и лишь смерти будете жаждать; в ней узрите спасение свое. Ибо сыны Киэнгира позабыли, что должны служить богам и в этом есть предназначенье их. Пришло время… напомнить…

Снова по залу прошелся шепот: «… видно Лагаш смуту затевает…»

– Боги открыли мне свою волю. – продолжил Утухенгаль. – Храм, величию которого нет равных должен быть воздвигнут на Идиглате у Черных врат. Только он спасет народ Киэнгира и даст мир и процветание.

Из всего сказанного Лудингирра для себя отметил два слова: «Черные врата». Он хорошо знал весь путь по Идиглату, ибо часто ходил с отцом на корабле и то место, о котором говорил Утухенгаль – самый узкий участок реки. Скалы там были черного цвета потому оно заслужило такое название.

Как-то давно, когда Тимахта говорил со своим сыном о наследстве, он упомянул Черные врата. По его словам, задолго до потопа, на этом месте не было никаких скал, а была плодородная долина и небольшое селение в ней, где жили черноголовые и амореи, жили в мире и согласии. Владели этим селением предки Лудингирры. Что случилось потом, и почему цветущая долина по обеим сторонам Идиглата вдруг исчезла – Тимахта толком объяснить не мог. Говорил, мол, боги забрали эту землю, и затопив ее, возвели скалы, а потом ушли. Скалы со временем покрылись песком и место это оказалось непригодным для жизни.

Так ли было на самом деле или это всего лишь семейное предание – теперь сказать трудно. Но если память Лудингирре не изменяет в доме должен сохраниться документ на право владения этим участком.

А в зале, тем временем, уважаемые старейшины напрягая свои извилины изо всех сил пытались понять слова своего царя и что скрывается за ними.

– Так повелели боги и так будет. – закончил свою речь Утухенгаль.

После царя слово взял Ургула.

– Дабы не испытывать терпение богов, строительство будет начато немедленно…

Далее он говорил про то, сколько рабочих должен предоставить каждый город для возведения храма и какую сумму пожертвовать на материалы. Лудингирра слушал вполуха, соображая сколько серебра затребовать из казны за эту землю, лишь изредка примечая весьма изумленные лица уважаемых людей Киэнгира. Мучал его один вопрос: почему царь, зная, что эта земля принадлежала предку Тимахты умолчал об этом. Может он забыл, а может решил если там никто теперь не живет, значит она является собственностью казны?

По окончании Великого совета, когда все стали расходиться, Лудингирра подошел к Ургуле с вопросом:

– Полагаю царю известно, что земля у Черных врат издревле принадлежала моему роду?

– Царю многое известно. – прищурил глаза Ургула.

– Значит мне за эту землю полагается плата. Не так ли?

Ургула промолчал.

– Какова будет цена и как скоро я смогу получить ее?

– Твои слова я передам царю. – ответил смотритель царской казны. На том разговор и закончился – Ургула спешно ушел в дворцовые покои, оставив Лудингирру в состоянии неопределенности среди опустевшего зала.

Уже дома Лудингирра вспоминая свой разговор, решил: «Видимо Ургула подумал, что я, усмотрев важность строительства, собираюсь много запросить за этот участок. Что если он превратно меня понял? Что он скажет царю, и как Утухенгаль поступит в таком случае? Не хотелось бы навлечь на себя царский гнев… Но с другой стороны – продешевить – тоже глупо…»

В одной из комнат в плетеном сундуке Лудингирра нашел табличку в которой право распоряжаться землями Верхнего Идиглата принадлежало деду, а от него переходило к Тимахте по смерти которого владельцем этих земель становится сын его…

– Отец, что это у тебя? – поинтересовался Нинмар.

– То, что сможет меня и тебя сделать очень – очень счастливыми… или несчастными… – ответил Лудингирра и сам удивился своим словам.

******

Ранним утром в дом Лудингирры постучали. Дверь открыла служанка Дамгулы. На пороге оказались три хорошо вооруженных военных и сообщили, что хозяину дома надлежит немедленно прибыть во дворец.

Лудингирра еще не успел проснуться, а уже шагал в сопровождении царской охраны, оставив дома не на шутку встревоженную Дамгулу и спящего сына.

– Почему за мной прислали военных вместо посыльного? – спросил Лудингирра и получил весьма лаконичный ответ:

– Такой был приказ.

В зале для приемов Лудингирру поджидал смотритель казны.

– Я передал твои слова царю. – сказал Ургула. – И ты получишь плату за ту землю, что принадлежит твоей семье. Но сначала тебе следует снарядить свой корабль и отправиться за диоритом к амореям. Таков приказ Утухенгаля. Без этого камня храм не построить. А храм будет огромным и камня много потребуется. По возвращении тебе выдадут серебро.

– К амореям? За диоритом? – не поверил своим ушам Лудингирра. – Но их вождь враждует с нами!