– Правду! – бешено прошипел старик. – Правду? – повторил он уже спокойнее, будто задумываясь, что значит это слово. – Я скажу тебе, что такое правда. Моя правда. Мой любимый сын Конэко болен. Настолько, что должен умереть уже давно, но все еще жив. Я сам – замшелый старик, у которого сил даже меньше, чем у него. Наш род вымрет после веков могущества. Даже если Конэко чудесным образом поправится, он будет последним даймё клана Нагата. Мангуты захватят Ниппон на его глазах. Как знать, может быть, и его убьют. Да, пока еще мы не видим тут их черных знамен, но это лишь вопрос времени. Они уже захватили юг; Секай, Нобунага и другие, меньшие кланы повержены и уничтожены. Варвары задержались на поймах и болотах юга, это правда… но в конце концов они форсируют их… и тогда сразу набросятся на нас. Видишь, Мэйко, вот моя правда. Даже если Конэко выживет… то станет свидетелем гибели своего рода. Неужели это и впрямь лучше…

– …чем смерть от неизвестной болезни? – подхватила медичка.

Господин Фукуро взглянул на нее, но не рассердился. Он доверял этой девушке, пожалуй, даже любил ее. Как дочку, которой так и не дождался. Многое ей позволял. По мнению некоторых, возможно, даже слишком многое. Но ведь именно Мэйко была тем источником света, что рассеивал мрак, окружающий гибнущий клан.

– В твоем сыне, господин, много силы, – сказала девушка. – Не физической, но силы духа! Это воистину наследник великого рода, и если бы не слабое здоровье – он стал бы великим воином, может быть даже тем, кто смог бы дать отпор мангутам. Я верю, его характер настолько крепок, что он вынесет любую правду, пусть даже и наихудшую. А я верю в себя, господин, верю в то, что сумею найти ответ на то, что его мучает. Что вылечу его!

– Мэйко… – прошептал старый даймё после долгой паузы, – в тебе больше силы, чем в любом из нас.

* * *

Легкая конница вернулась из разведки под утро.

Дозорные немедленно вызвали командира. Кицунэ не пришлось будить – у шомиё была беспокойная ночь. Он допоздна обходил лагерь, проверял бдительность часовых, убеждался, что расположение временных укреплений и палаток выдержит возможное ночное нападение. А когда уже оказался у себя, то лег спать, не снимая доспехов, с обнаженным танто в руке, ежеминутно ожидая нападения Змей. Проклятый, не соблюдающий никаких законов клан обожал именно такой стиль ведения войны – атакуя внезапно, под покровом ночи, когда воины менее всего этого ожидают.

И когда посыльный появился у входа в палатку, Хаяи даже почувствовал облегчение. Ему не нужно больше было лежать в бездействии, размышляя о том, не кроется ли где-то там, в темноте, враг. Намного легче было перейти к активности, отдавать поручения и приказы, вновь контролируя ситуацию.

Он немедленно велел проводить себя к разведчикам. И замер, когда увидел их.

Хотя из Дома Спокойствия вышли в поход два десятка конников, сейчас в лагере находилась от силы половина. Воины в крайнем изнеможении слезали со своих взмокших коней, некоторые шатались на ногах, другим даже требовалась помощь товарищей, чтобы не упасть. Их голубые доспехи были залиты кровью.

Хаяи подошел к командиру конников. Тот не сразу даже узнал своего шомиё и лишь через минуту упал на колени.

– Господин! – воскликнул он, измученно кланяясь до земли. – Докладываю, что мы наткнулись на отряд Змей! Мы приняли бой!

Я вижу, хотел ответить Кицунэ, но вместо этого наклонился и сильным рывком поднял мужчину на ноги, заставил смотреть себе в глаза.

– И каков результат? – прошипел он. – Каков результат стычки?

– Господин… – с трудом ответил мужчина, явно борясь с сухостью в горле, стараясь любой ценой закончить доклад.

Что-то блеснуло в его глазах.

– Мы победили! – прохрипел он наконец.

Тогда другой воин подошел к одному из скакунов и отцепил что-то от седла. Это был грязный полотняный мешок, в котором, казалось, находились некие округлые предметы. Солдат развязал мешок и достал на свет его содержимое.

Связанные за волосы отрубленные головы врагов. Бледные, окровавленные, с разинутыми ртами, они выглядели дико и страшно.

Шесть голов – пять мужчин и одна женщина.

* * *

Командир легкой конницы жадно выпил еще глоток сакэ, потом потянулся к стоящей на столе миске. Взял палочки и съел поданные ему копченые кусочки рыбы с такой скоростью, что Хаяи даже засмеялся. Однако не выговорил подчиненному – все же этот человек добился первой победы в войне, которую они вели. Конечно, как самураю, Кицунэ было обидно, что эта первая победа досталась не ему, но, как командир, Кицунэ был рад, что капитан конников нанес Змеям серьезный удар.

– Значит, ты говоришь, что вы напоролись на Змей… случайно? – переспросил шомиё.

Воин кивнул.

– Абсолютно случайно, господин! Змеи используют неровности ландшафта, высокую степную траву, луга или заброшенные террасные поля. Вьются и прячутся как… как змеи! Все для того, чтобы скрыться от наших разведчиков и патрулей. Но именно это их и погубило! Мы заметили дым на горизонте и поскакали туда. Оказалось, что Змеи напали на деревню Нарата, ограбили и сожгли ее почти полностью. А жителей захватили в плен и гнали их на восток…

– Нарата?! Это же два дня дороги отсюда! Змеи уже подходят так близко к столице нашего клана?!

– Тот, которого мы взяли для допроса, клялся, что они подходят даже еще ближе. Говорил, что с холмов видят даже мосты Дома Спокойствия, но не нападают, потому что не получили еще приказа.

– Проклятые! Но говори, говори дальше, друг!

– Ну что же… мы добрались до деревни и двинулись дальше по следу. Пленники и добыча очень замедляли их движение, да еще они петляли между лесами, холмами и лугами, так что мы легко их догнали. А когда их увидели, то мне даже не пришлось приказывать своим людям, они просто выхватили оружие и бросились на врага. В первой же атаке мы перебили десятка два, остальных добили быстро. Двоих удалось взять живьем, но один покончил с собой до того, как удалось задать ему хоть один вопрос. С другим нам повезло больше. – Офицер нехорошо улыбнулся.

– И что он вам рассказал? – поинтересовался Зашу, присутствующий при разговоре в палатке.

– Заявил, что у них могучая армия и они ждут лишь приказа своего господина.

– Где они сосредоточены?

– В лесах на западе, конкретно в Кусатта Мори.

– Гнилой Лес, – обеспокоенно шепнул Зашу.

– Ты знаешь это место? – спросил шомиё.

Асигару скривился.

– Это лесной массив, окаймляющий Хребет Змеи с востока, – ответил он. – Когда-то там были пышные леса, в которых водилась дичь, а дерево оттуда привозили в сам Дом Спокойствия… именно из него сделаны постройки резиденции нашего господина. Но потом туда пробрались Змеи и чем-то отравили почву… а может быть, текущие с гор потоки. Деревья стали больными или превратились в мерзкие скрюченные чудовища… почва там теперь мягкая и липкая, а по утрам над лесом поднимаются нездоровые зеленоватые испарения… это дурное место, господин… идеальное для Змей!

Кицунэ некоторое время раздумывал над словами своих подчиненных.

– Значит, ты разделил отряд, – обратился он к командиру конницы, – и часть твоих людей осталась на руинах Нараты?

– Да, господин. Они там вместе с отбитыми нами пленниками.

– Им нельзя там оставаться. Змеи узнают о поражении и обязательно отомстят. Зашу, передай мой приказ остальным. Нам надо двигаться в Нарату и там перегруппироваться. Крестьян отправим оттуда в Дом Спокойствия; там они будут в безопасности. Друг, – снова обратился он к усталому кавалеристу, – напомни свое имя.

– Санада Хироюки, – ответил тот.

– Санада. Я запомню. Ты будешь награжден, – завершил Кицунэ и жестом отпустил мужчину, одновременно улыбкой показывая, что он может забрать для своих людей доску с остатками копченой рыбы.

Когда Санада и Зашу покинули палатку, Кицунэ прилег поразмыслить.

Значит, им придется сражаться на территории Змей. Удар по главному скоплению сил неприятеля был рискованным… но смысл в этом был! Ведь это именно их враги были известны неожиданностью своих нападений. А если Кицунэ с армией клана Нагата угостит Змей их собственным лекарством?

Хаяи даже улыбнулся от этой мысли.

Те, кто обожает атаковать неожиданно, оказались бы сами захвачены врасплох – ударом по их собственным силам на их собственной территории! Это была бы великолепная ирония судьбы – змея в засаде у берега станет жертвой акулы, что выскочила из воды и атаковала змею в ее собственной среде!

Но действовать следовало быстро, решительно! До деревни Нарата два дня пути… или один, если решиться на форсированный марш. Потом еще три дня, если двинуться прямо на запад, к лесам. А может быть, развить успех? Разбить главные силы клана в Кусатта Мори, а потом войти глубже в горы и попробовать форсировать перевалы, ударить по скрытым в Санкай га Ханашите Иру схронам Змей, уничтожить врага полностью, безвозвратно?

Но он тут же отругал себя за такие рассуждения. Хаяи, Хаяи! Как всегда, думаешь о новых успехах, великих победах, а ведь ты не провел в этой войне еще ни одной битвы! Когда-нибудь это тебя погубит – берегись витания в облаках!

Он вздохнул.

Внутренний голос был прав. Предстояло еще победить силы Змей в лесах, только потом можно будет задумываться о дальнейшем.

Напряжение, накопившееся у воина за ночь, вдруг исчезло. Хорошие новости подействовали расслабляюще. Когда в палатку прибыл помощник, чтобы доложить о передаче всех его приказов, то заметил, что Кицунэ недвижим. Лишь громко храпит.

Род Нагата уже много лет воевал с кланом Змеи, и в этой войне до сих пор не выявился окончательный победитель. У Нагата не хватало сил, чтоб огнем и сталью пройтись по горным жилищам Змей, а противники их вели набеговую войну – грабили, нападали на торговцев, били по земледельческим деревням, а потом скрывались с добычей в своих тайных схронах.

Однако сейчас Кицунэ видел, что стратегия Змей поменялась. Больше никаких грабительских рейдов, никакой набеговой быстрой войны – клан Змеи повел с родом Нагата борьбу на тотальное уничтожение.

Деревня, в которую они прибыли, являла тому показательный пример. Дома были сожжены практически дотла, поля засыпаны солью. Когда Кицунэ со свитой въезжал в село, выжившие крестьяне вышли им навстречу, и, встав по обеим сторонам дороги, поклонились самураям. Но Хаяи видел лишь их боль и страдания.

Обгоревшие, покрытые засохшей кровью лица, грязные одежды; слезы, что пробивали светлые дорожки на пыльных лицах женщин; широко открытые, испуганные глаза детей. Змеи не только уничтожили их деревню, но и отравили страхом сердца этих людей, сломили их волю.

И лишь прибытие голубых отрядов клана Нагата снова вселило в души крестьян искорку надежды.

Самураи въехали в самый центр сожженной деревни. За ними торопились усталые асигару. Форсированный марш позволил пройти двухдневный переход меньше чем за день, но сейчас изнеможение собирало свою жатву среди солдат. Под взглядом командира они все еще стояли прямо, но лишь только он отворачивался, асигару позволяли себе показать усталость. Тяжело дышали, опираясь на свои копья яри, а то и садились прямо на грязную землю.

Крестьяне, поприветствовав самураев, также пришли в центр деревни, чтобы ожидать там речи командира. Кицунэ смотрел на них из седла. Он должен был принять очередные решения, раздать поручения и приказы.

Еще раз посмотрел на уничтоженные дома… и дальше, на темный холм за околицей деревни. На кучу сожженных тел.

– Змеи заплатят за то, что сделали вам! – сказал наконец без лишних вступлений Кицунэ. Он решил, что нет смысла смягчать свои слова, что он может обращаться к крестьянам так, как обращался бы к своим солдатам. Ведь в каком-то смысле крестьяне тоже вышли в бой на этой войне. И проиграли первую битву.

– Наш господин Нагата Фукуро выслал свои войска для того, чтобы раз и навсегда разбить неприятеля, размозжить змеиную голову. Вот его меч, Самэ но Киба, Клык Акулы! – крикнул командир, выдергивая из-за пояса голубой клинок и поднимая его так, чтобы он был виден всем собравшимся. – Родовое оружие клана, которое должно обрушиться на его врагов. Вот вам доказательство того, что господин Фукуро вступил на тропу войны. Ваши убитые будут отомщены, ваши обиды – оплачены!

– Хашуруи но ши! – вскричал кто-то в толпе.

– Хашуруи но ши! – ответил уже смелее другой голос. – Смерть гадам!