– Ну, попросите кого-нибудь из друзей.

Вера не ответила. Джун стало жалко пожилую женщину: у нее наверняка не было друзей.

– Следующий вопрос, – объявил Брайан, указывая на Джексона.

– Меня зовут Джексон Флетчер. Я нахожусь на домашнем обучении и каждый день посещаю библиотеку. Где мне заниматься, если ее закроют?

Сара изобразила на лице понимание.

– Здравствуй, Джексон. Мы очень серьезно относимся к благополучию всех детей графства, поэтому в ходе консультаций будем искать способ, чтобы обеспечить семьям с детьми доступ к услугам библиотек. Кстати, в Уинтоне есть детский центр с библиотекой.

– Да, но до него несколько миль, а у моих родителей нет машины. Автомобили вредны для экологии.

– Ты можешь ездить туда на автобусе.

– Папа говорит, это дорого.

– Тогда почему бы твоим родителям не отдать тебя в местную школу, куда ходят остальные дети?

– Погодите-ка… – начала Линда.

– Следующий вопрос, – перебил ее Брайан.

– Добрый вечер, дамы и господа, – поздоровался Сидни. – Хочу сообщить вам: то, что вы делаете, – преступление.

Улыбка Сары померкла.

– В течение многих лет вы губили нашу библиотеку. Я хожу сюда каждый день и своими глазами наблюдаю ее упадок: вы сократили часы работы, уменьшили количество книг, не ремонтировали здание, отчего оно пришло в негодность. Да, возможно, библиотека едва себя окупает, но в этом целиком и полностью ваша вина.

– Нам приходится действовать в условиях недофинансирования… – вмешалась Сара.

– Сударыня, я еще не закончил, – произнес Сидни. Чиновница умолкла. – Власти уничтожают нашу деревню. Вы сократили автобусное сообщение, продали часть рекреационной зоны застройщикам, которые досаждают местным жителям, а теперь взялись за библиотеку. Что в результате останется от Чалкота?

– Уверяю вас, интересы населения для нас превыше всего, – сказала Сара, – однако мы должны смотреть правде в глаза: совет вынужден экономить.

– Ладно, давайте дальше, – пришел ей на выручку Брайан.

Поднялась женщина, которую Джун запомнила по детскому залу.

– А это вообще законно? – спросила она, заглянув в блокнот. – Я проверила: в соответствии с Актом о публичных библиотеках и музеях 1964 года совет обязан обеспечивать нас услугами библиотек.

– Вы правы, у совета есть обязанность обеспечивать население услугами библиотек, – подтвердила Сара, осторожно подбирая слова. – Однако закон не устанавливает требования к выполнению этой обязанности. Если мы будем предоставлять вам услуги передвижной библиотеки, скажем, раз в две недели, то ничего не нарушим.

Миссис Брэнсворт возмущенно подскочила с места. Не видя другого выхода, Брайан со вздохом предоставил ей слово.

– Я считаю, все это полная хрень и бред собачий.

– Пожалуйста, выбирайте выражения!

– Я всю жизнь борюсь с несправедливостью: протестовала у ворот Гринэм-коммон ^[4] в восьмидесятых, поддерживала шахтеров в Уэльсе, поэтому вижу вас и ваши махинации насквозь. Разговоры о консультациях и обсуждении – брехня. Вы ясно дали нам понять, что совет не желает финансировать библиотеки, так зачем делаете вид, будто наше мнение что-то значит?

– Уверяю вас, решение касательно библиотек еще не принято, – заметил Ричард. – Именно поэтому мы наняли специалистов по управлению и хотим знать ваше мнение. После того как консультанты закончат работу, мы все обсудим и примем решение на общем собрании совета двадцать второго сентября.

– Что ж, пора закругляться, – заявил Брайан. – Кто хочет задать последний вопрос?

Джун огляделась: на лицах большинства людей была написана угрюмая покорность. Она вспомнила вчерашнюю мольбу Шанталь. Мама наверняка бы выступила перед советом и перечислила все причины, по которой библиотека должна продолжить работу. Набрав воздуха в грудь, девушка неловко подняла руку.

– Да, – вздохнул Брайан.

Все взгляды устремились на Джун. Ее сердце едва не выпрыгнуло из груди. Она открыла рот, но оттуда не донеслось ни звука.

– Говори, Джун, мы не можем сидеть здесь всю ночь, – нетерпеливо произнес Брайан.

– Я… мы…

В зале воцарилась гробовая тишина. Райан из газеты навел на Джун камеру телефона. Из-за его плеча выглядывала мрачная Марджори. У Джун заныли ребра, будто в нее врезалось что-то тяжелое. Она плюхнулась на стул и зажмурилась.

– Ладно, если это все, собрание объявляется закрытым, – подытожил Брайан. Раздался скрежет отодвигаемых стульев и гул голосов. Джун так и осталась сидеть с закрытыми глазами, надеясь, что земля разверзнется и поглотит ее.

Глава 8

На следующее утро Джун явилась на работу, совершенно раздавленная своим вчерашним провалом. Именно поэтому она так боялась выступать публично: теперь все будут считать ее полной идиоткой. Однако, когда она вошла в библиотеку, в зале кипела жизнь. Никто не обратил на нее ни малейшего внимания.

– Что происходит? – осведомилась она у Сидни. Тот сидел в кресле и с удовольствием наблюдал за суетой.

– Разве вы не слышали, дорогая? Мы организовываем протестное движение под названием «Чпокни».

– Что?!

– Учредительное собрание состоится сегодня вечером в «Плуге». Я принесу сосиски в тесте, а вы?

– «Чпокни»?

– Не воспринимайте так буквально, дорогая. Я подумываю стать казначеем, а вас предложу в секретари.

– Вряд ли я сгожусь.

– Ерунда, еще как сгодитесь. Разве не чудесно? Дадим отпор властям, покажем, что библиотека может постоять за себя.

Джун села за рабочий стол и принялась разбирать стопку списанных книг. Ей было приятно, что читатели собираются бороться за библиотеку, пусть даже название их движения звучит, мягко говоря, странновато. Однако ни в коем случае не следует становиться секретарем, если эта обязанность предполагает выступления на публике. Разумеется, она пойдет на учредительное собрание, но будет держаться в тени и помалкивать.

К ней решительным шагом приблизилась миссис Брэнсворт, размахивая листком бумаги.

– Я сделала афиши для нашего собрания. Положим их на видное место, – объявила она, сунув листок в руки Джун. – Теперь все посетители смогут узнать про «Чпокни».

– Кстати, о названии…

– А что тебе не нравится? «ЧПОКНИ» – сокращенно «Чалкотские Подлинные Книголюбы».

– Ах вот оно что, – облегченно улыбнулась Джун.

– Сидни сказал, ты будешь секретарем, а меня он выдвинет на пост председателя. Я здесь единственная, кто знает, как организовывать акции протеста.

– Видите ли, я совсем не подхожу на должность секретаря. Может, я лучше составлю список книг о протестах и протестных движениях?

– Ты можешь и список книг составить, и выполнять обязанности секретаря. Я буду делать основную работу. Тебе останется только вести протокол и заведовать всякой административной ерундой.

– Но я…

– Джун! – раздался сзади окрик Марджори. – На пару слов.

Девушка направилась в кабинет заведующей, будто напроказившая школьница, которую вызвали к директрисе.

– О чем ты разговаривала с миссис Брэнсворт? – осведомилась Марджори, убедившись, что Джун плотно закрыла дверь в кабинет.

– Так, ни о чем.

– Случайно, не по поводу их движения? Предупреждаю: не связывайся.

– Почему?

– Мне только что звонила эта противная Сара Туэйт из совета. Она узнала тебя на вчерашних слушаниях и недвусмысленно дала мне понять, что библиотечному персоналу ни в коем случае нельзя высказываться против совета и закрытия библиотек.

– Она не может нам запрещать.

– Ты бы слышала, каким тоном эта стерва разговаривала со мной по телефону. Дескать, она вынуждена напомнить, что работники библиотеки получают зарплату из бюджета, и если кто-то из нас окажется замешан в протестах, цитирую: «Ваши контракты будут пересмотрены».

– Это наверняка незаконно.

– Называй как хочешь, но нам еще не хватало, чтобы тебя вытурили пинком под зад за противодействие решениям совета. Так что лучше не дергаться и плыть по течению.

– Хотите сказать, нам нельзя бороться за рабочие места?

– Именно. О нашем разговоре никому ни слова. Если тебя попросят принять участие в протестах, скажи, что не хочешь. Ты меня поняла?

– Я все-таки считаю, что…

– Ты поняла?

– Да, Марджори.

– И убери афиши про собрание. Библиотека не имеет к нему отношения.

Остаток дня Джун всячески старалась избегать разговоров о собрании. В глубине души ее обуревала ярость. По какому праву эта чиновница запрещает участвовать в «ЧПОКНИ» и бороться за свое рабочее место? Однако другая, ненавистная ей часть ее личности испытывала тайное облегчение: теперь не придется общаться с людьми, никто не заставит ее позориться перед толпой. Ей хотелось лишь одного – вернуться домой, надеть пижаму и уткнуться в книгу.

Без четверти пять Джун начала наводить в зале порядок. В библиотеку ворвалась взволнованная Шанталь.

– Мне рассказали про вчерашние слушания.

– Прости, я хотела выступить от твоего имени, но…

– Сидни говорит, ты организовываешь движение в защиту библиотеки. Могу помочь с распространением информации в соцсетях.

– Видишь ли…

– Собрание начинается в восемь, верно? Увидимся там.

Джун открыла рот, чтобы возразить, но девочка уже убежала.

Без пяти семь Джун сидела на кухне, грызла ногти и смотрела на часы. Ей нельзя присутствовать на собрании. Если пойдет – ее уволят: страшно представить, что тогда будет. Она откусила кусочек остывшей вареной картофелины. Ничего не поделаешь: она не смогла бы пойти, даже если бы захотела.

В восемь четырнадцать, откусив заусенец до крови, Джун перебралась в гостиную. На диване с прошлого вечера ожидала «Матильда». В минуты тревоги девушка всегда перечитывала детские книги: Роальда Даля, Жаклин Уилсон, Филипа Пулмана. Стоило погрузиться в знакомые истории, которые они с мамой когда-то читали вместе на этом самом диване, как на душе становилось спокойнее. Однако сейчас ей никак не удавалось сосредоточиться. Собрание, должно быть, уже началось. Кто пришел? Миссис Брэнсворт, Шанталь, родители из детского зала… и конечно, Сидни. Что он теперь подумает?

Джун отложила книгу и поднялась наверх, в ванную. Кто сказал, что ванна расслабляет? В горячей воде ей сразу становилось жарко, и чем больше она пыталась убедить себя расслабиться, тем сильнее хотелось вылезти. Однако нужно было чем-то заняться, поэтому она пустила воду, добавила просроченную пену для купания и принялась раздеваться.

В ванную заглянул Алан Беннетт, привлеченный столь необычным изменением режима, и свернулся клубком у ног Джун.

– Уходи, Алан. – Девушка подтолкнула его к двери. Кот сердито заворчал, прыгнул на крышку унитаза, накрытую чехлом из розового плюша, и принялся сверлить хозяйку злобным взглядом.

Джун забралась в ванну и попыталась раствориться в пене, отдающей химическим запахом клубники. В детстве ванна казалась огромной, но теперь в нее невозможно было поместиться полностью – какая-нибудь часть тела обязательно высовывалась наружу. Джун попыталась лечь на бок, однако с такой точки открывался неаппетитный вид на бурый коврик. О чем мама думала, когда выбирала коврик какашечного цвета в санузел с розовым кафелем и ярко-зеленой ванной?

Беверли Джонс плевать хотела на моду и дизайн. Она покупала домашнюю обстановку и одежду для дочери в благотворительных магазинах, поэтому весь дом был захламлен безделушками и разнообразными вещицами, совершенно не сочетающимися по цвету, стилю и размеру. Когда другие девочки щеголяли в укороченных топах и джинсах с низкой талией, Джун донашивала наряды упокоившихся с миром пенсионерок.

– Какая разница, что на тебе надето? – говорила мама, когда она просила у нее что-нибудь помоднее. – По одежке встречают, по уму провожают.