Могущественная Виктория, переженившая своих многочисленных детей и внуков на отпрысках королевских семей всего европейского континента и по праву заслужившая уважительное прозвище Бабушка Европы, слыла дамой своевольной и с характером непредсказуемым. Она до преклонных лет сохраняла привязанность к ярким радостям жизни, а чрезмерная тучность при небольшом росте и округлость форм не препятствовали ее увлечению прогулками – не пешими конечно же, а в специально для нее сконструированном одноместном возке, запряженном любимым ишачком Жако, которым, сидя в диковинном экипаже, она сама и управляла. Впрочем, на всякий случай и для пущей безопасности, ишака вел на поводу доверенный лакей Виктории, человек испытанный во всех отношениях. В дальних зарубежных путешествиях в состав многочисленной, до ста персон, свиты входили и серый Жако, и преданный лакей, и обязательно брали в дорогу персональный королевский возок. Эта потешная тележка со складным откидным верхом стала знаменитой неотъемлемой частью антуража королевских путешествий – она ездила в ней повсюду, куда трудно было добраться в большой карете, запряженной шестериком лошадей. Например, по прибрежным холмам Ривьеры, откуда открывались чудесные неповторимые виды на Средиземное море, а по склонам холмов были рассыпаны, словно жемчужины в зеленой траве, винодельни, прославившиеся своими белыми винами, которым Виктория неизменно отдавала должное.

Зачем Бабушка Европы пригласила Михаила на приватную встречу на Французскую Ривьеру в Кап д’Ай? Вопрос этот ставил в тупик не только его самого, но и всю Семью, ломавшую голову в поисках ответа. Ясно было одно: не для того она позвала Мишу, чтобы кататься с ним по Ривьере и пить отменное белое вино. Что-то таилось за этим приглашением – важное, государственное. Аликс, проведшая детство в Виндзоре, при дворе Виктории, и видевшая в бабушке опытную интриганку, настраивала податливого Ники против поездки брата, но царь, к досаде жены, и не думал вмешиваться: предстоящая встреча родственников его не занимала ничуть, и то, что приглашение получил не он, а младший брат, не возбудило в нем зависти: в конце концов, кого приглашать – это дело бабушки. Да и что такое Миша сможет там обсуждать государственное? Ничего! Но вдовствующая императрица Мария Федоровна, мама, была несколько озадачена предстоящей поездкой сына: с чего бы вдруг Виктории взбрело в голову приглашать российского наследника с частным визитом в Кап д’Ай? Впрочем, от эксцентричной Виктории можно ожидать чего угодно…

Для высокородной европейской аристократии и просто богатых людей Ривьера была с давних пор привлекательным местом. Начало освоения иностранцами этого райского кусочка земли на французском Юге положили англичане, потянувшиеся со своего пасмурного острова к ласковому солнышку Средиземноморья. Вслед за высокородными, из королевской фамилии, островитянами последовали персоны помельче – князья и бароны с континента, и богатые русские вельможи не остались в стороне. Спустя недолгое время солнечный теплый берег, омываемый лазурными водами, заслуженно обрел славу знаменитого мирового курорта, и появиться на его набережных в зимние месяцы для европейской знати стало делом чести: можно славно провести беззаботные денечки в одном из роскошных отелей, а еще лучше обзавестись на Ривьере недвижимостью – виллой или поместьем.

Резиденцией королевы Виктории в Кап д’Ай служил замок Эрмитаж, который можно было без преувеличения назвать и дворцом или, следуя местным понятиям, шато. Дворец, строительство которого закончилось всего несколько лет назад, успел принять в своих стенах и саму королеву с принцессой Беатрис, и русскую вдовствующую императрицу, и бельгийского короля Леопольда Второго. К услугам хозяев и гостей в нем были бальный и музыкальный залы, роскошные балконы и будуары, беседки в парке, оборудованная последними техническими новинками кухня и многочисленная вышколенная обслуга. Вид на море, открывавшийся с фасада шато в закатный час, был неповторимо прекрасен. Праздничный Эрмитаж, предназначенный для отдыха и развлечений, к серьезным разговорам с глазу на глаз не располагал. Поэтому Виктория назначила Михаилу встречу в стороне от Кап д’Ай, в предгорье, на уединенной винодельне Винь д’Ор.

В предгорье вела узкая петляющая дорога, буйные заросли вдоль которой смыкались над головой. Трясясь в наемном экипаже, предназначенном для сельских прогулок, Михаил гадал, зачем для встречи с ним венценосной бабушке понадобилось забираться в такую глушь. Куда приятней, размышлял слегка озадаченный Мики, было бы добраться сюда из Кап д’Ай верхом, но такой кавалерийский бросок не оставишь незамеченным – потребовался бы протокольный эскорт, а это сводило на нет приватность родственной встречи.

У белой стены винодельни он увидел ослика, запряженного в рессорный возок, лакея в индийском тюрбане, камеристку, двух служанок и офицера в шотландской клетчатой юбке, при оружии. Больше там никого не было. Михаил вышел из экипажа и направился ко входу в дом. Никто ему не препятствовал, никто его не приветствовал; как видно, странная свита была предупреждена о прибытии гостя.

Переступив порог, Михаил очутился в небольшом, но не тесном дегустационном зале со свежепобеленными стенами, украшенными здесь и там выцветшими старинными гобеленами, на которых круглолицые селянки заняты были сбором винограда. Один-единственный стол, накрытый белоснежной скатертью, стоял посреди зала, за ним на высоком тяжелом стуле сидела королева Виктория.

– А вот и ты, мой дорогой Мики! – не подымаясь из-за стола, сказала королева и поманила его пухлой и маленькой, почти кукольной, ладошкой. – Иди сюда и садись поближе ко мне. Будем говорить по-английски, местные на нем не понимают ничего. Только французский! Они не делают вид, что не понимают, в этом их своего рода патриотизм.

– Вам все наши просили передать поклон, – сказал Михаил, усаживаясь против Виктории. – Ники с Аликс, мама и сестры, и Элла с дядей Сергеем. Все!

– Сюда стоило ехать хотя бы вот ради этого, – пропустив родственный привет мимо ушей, кивнула королева, и двойной ее подбородок качнулся. – Лучше этого вина, – она указала на стеклянный кувшин с белым вином, – нет нигде на свете. В нем бегают взапуски солнечные искры, как сказал поэт. Или не сказал, а только подумал? – Ожидая ответа, Виктория бросила на наследника русского престола лукавый взгляд.

– Сказал, – согласился Михаил.

Вот сейчас бабушка спросит, кто именно сказал, а он не найдет что ответить, и останется в дураках. «Подумал» – так сказать было бы уместней.

Но Виктория раздумала копать глубже, она придвинула к Михаилу блюдо с поджаристыми золотистыми тостами, намазанными тапенадой – густой пастой из оливок, каперсов и анчоусов, и продолжила:

– Я велела никого сюда не пускать, чтоб не мешали. Налей-ка вина, мой мальчик! Тапенада здесь просто отменная… Ну да ты сам знаешь. Не забыл с прошлого раза?

С прошлого раза прошло почти четыре года – Миша приезжал тогда в Кап д’Ай с мама и сестрой навестить Георгия, искавшего в этом климате спасенье от своей болезни, да так и не спасшегося.

– Помню… – сказал Михаил и замолчал.

– Бедный Джорджи! – вздохнув, продолжала Виктория. – От судьбы не убежишь. Молодой, очаровательный. Жизнь не успела перед ним открыться, и любовь не удалась… Знаешь, о чем я? – Королева требовательно глядела на своего визави.

В ответ Михаил кивнул чуть заметно. Он знал, о чем завела речь Бабушка Европы, но семейную эту тему обсуждать не желал. Да, Джорджи влюбился в Грузии в княжну, похожую на пэри, хотел на ней жениться, но Семья, прежде всего Ники и мама, воспротивились мезальянсу и разрушили планы влюбленных. И этот удар уж никак не способствовал выздоровлению Георгия в Абастумани… Кто-то, как говорят в России, вынес сор из избы, и слухи докатились до Лондона.

– Налей-ка еще вина, – сказала Виктория. – Жизнь продолжается, мой мальчик, раны зарастают, но шрамы остаются… Я слышала от сведущих людей, что тебе по нраву наше государственное устройство: на одной чаше весов мой трон, на другой – конституция. Весы находятся в устойчивом равновесии, все довольны и законопослушны.

«Стало быть, от сведущих людей… – попивая отменное вино из высокого бокала, оценивал услышанное от бабушки Михаил. – Сначала грузинская любовь Джорджи, теперь вот мой интерес к конституционной монархии… Это Чарльз Скотт шпионит, ее посол».

– Ники наша система совсем не нравится, – продолжала Виктория, – он абсолютист, мой посол говорит, что без разрешения царя у вас там даже птица не поет. Ники пытается идти вперед, но голова его повернута назад. Это опасный путь, он ведет к смуте. Так ему и передай, по-родственному. Хотя он вряд ли прислушается. Как ты думаешь?

– Ну, не знаю, – ушел от прямого ответа Михаил.

– А я знаю, – потягивая вино, сказала королева. – Он если кого и слушает, так это свою Аликс. Она при моем дворе росла и – может, как раз поэтому – ко мне относится с прохладцей. Ну да всем не угодишь! Зато теперь на английском говорит лучше, чем на родном.

– Вот и польза… – пробормотал Михаил. – Я тоже английский больше люблю, чем немецкий.

– Приятно слышать, – улыбнулась королева. – Скажи-ка, мальчик, ты ведь не помолвлен?

– Нет пока, – опешил Михаил от такого неожиданного поворота разговора.

– Вот именно, что пока, – посерьезнела Виктория и убрала улыбку с круглого, с толстыми щеками лица. – А пора бы. На месте твоей мамы, я бы этим занялась не откладывая. Планировать будущее династии – наша обязанность.

Михаил слушал старую королеву, не упуская ни слова. Так вот, значит, в чем причина приглашения в эту винодельню на приватную встречу. Династическое сватовство – всем известное амплуа Бабушки Европы! Можно было и раньше сообразить, а не плутать в потемках в поисках разгадки.

– Я должна думать обо всех нас, о нашей семье, – продолжала королева. – Мой проверенный ход – брачные связи. У меня на примете две претендентки, обе – принцессы королевской крови. Красавицы, ангелы! Я желаю тебе счастья, Мики, а Британии – величия. Ты любишь старую добрую Англию, и это главное.

– Мне нужно немного повременить, – покачивая солнечное вино в бокале, сказал Михаил. – Я не вполне созрел для семейной жизни. И мама…

– Никто не тащит тебя под венец уже завтра, – сердито заметила Виктория. – Объявление о помолвке наследника русского трона, да еще при такой свахе, как я, – этого будет пока достаточно. Перед тобой открывается выбор: Испания, Греция. Ты расширишь русское влияние и английское, конечно, тоже. Ты еще крепче сплотишь нашу семью. Британия будет тебе благодарна… А теперь пора перейти к сырам, – она указала пальцем, унизанным перстнями, на деревянную доску с разложенными на ней сырами.

– Выглядит заманчиво… – пробормотал Михаил, не пришедший еще в себя от неожиданного предложения Виктории.

– Вот этот просто сказка! – Виктория со знанием дела нацелила палец на маслянистый бюш-де-шевр. – И морбье-Эрмитаж нисколько не хуже.

– А бри? – спросил Миша.

– Замечательный! Вот, возьми, – руководила королева. – Они тут знают в этом толк… И попробуй рокфор. Возьми немного хлеба, джем и получи удовольствие от прекрасной Франции!

– Вы великая королева, – помолчав, сказал Михаил. – Никто никогда не проявлял обо мне такую заботу. От всего сердца – спасибо! Но дайте мне время для решения. От этого будет зависеть не только моя судьба, но и, может быть, судьба России.

– Хорошо, – подвела черту Виктория. – Ты разумный мальчик и подходишь для нашего королевского ремесла. Я хочу подарить тебе талисман, носи его и не снимай. Наклони-ка голову!

Она достала из кармашка, скрытого в складках платья, медальон на золотой цепочке – украшенную сапфирами медаль с ее профилем – и надела на шею низко наклонившегося к ней Михаила.

– Храни тебя Бог! – сказала Виктория и, коснувшись лба молодого князя влажными от вина губами, отстранила от себя его гладко причесанную голову.

3
Лондон. Будни и праздники

Заблуждается тот, кто считает Англию страной смога и мороси; выдаются здесь и погожие деньки.

В такой прозрачный, ясный денек королевская яхта «Виктория» пересекла пролив Ла-Манш, отделяющий Англию от континента, вошла в устье Темзы и пришвартовалась у Вестминстерского причала. Королеву встречали на берегу придворные, были выстроены шотландские гвардейцы в медвежьих шапках и конные драгуны. Толпились зеваки, пришедшие поглазеть на церемонию возвращения ее величества королевы Великобритании из зарубежной поездки; им никто не препятствовал – это был праздник.