Поднялся Тандаджи, невообразимо серьезный и забавный в традиционной длинной рубахе, поклонился. Встал Мариан, пожал руку Нории, крепко обнял Ани, придирчиво осмотрел ее.

«Все в порядке?» – говорил его взгляд.

Ангелина сжала его руку. И отпустила.

«Да».

Он кивнул и отступил, успокоенный. Верный, надежный Мариан.

– Не думала, что вы сорветесь сюда, – сказала она, присаживаясь за стол. – Господин Тандаджи, какими судьбами?

– Это моя работа, ваше высочество, – ответил тидусс, внимательно глядя на нее.

– Владычица, – поправила она. – Теперь таков мой титул. Мариан, а ты?

– Василина волнуется, Ани.

Она понятливо кивнула. «Василина волнуется» – и Мариан хоть на луну заберется, только чтобы успокоить ее.

– Моя госпожа, – голос Тандаджи был тверд, – позволите ли поговорить с вами наедине?

Нужды в этом не было – он уже отмел подозрения, наблюдая, как расслаблена старшая Рудлог в обществе мужа, как касаются друг друга эти двое, как осторожны движения огромного дракона. Но все нужно доводить до конца.

– Вы можете пройти в соседнюю комнату, – предложил Нории безо всякой тревоги. – А потом вернуться и нормально поесть.

Ани улыбнулась едва заметно и поднялась. За ней двинулись Байдек и Тандаджи. Тидусс появился через несколько минут, невозмутимо сел за стол, потянулся за лепешкой. За дверьми продолжался разговор между родственниками, и, когда они вошли обратно, лица их были спокойны.

– Я приношу свои извинения за то, что мы потревожили вас, – церемонно проговорил Байдек. – Я получил ответы на все вопросы. Мы сейчас отправимся домой.

– Не стоит извиняться, – откликнулся Нории – Ани расположилась рядом с ним, первым делом потянулась к чайнику с чаем под скептическим взглядом Чета. – Все правильно. Мужчины должны беречь своих женщин. Останьтесь до утра, отдохните – куда вы полетите ночью?

Мариан покачал головой.

– Не сочтите за обиду, Владыка, но там мое место. И те, кто всё еще остаются под моей защитой. Надеюсь, что мы с семьей сможем погостить у вас подольше.

– В любое время, – понимающе ответил Нории. – Мой дом – ваш дом.

Через три часа принц-консорт прошел мимо охраны в гостиную их с Василиной покоев. Тихо снял мокрую одежду, направился в ванную под душ – согреться. Он, несмотря на закалку Севером, очень замерз и устал, и даже горячая вода не прогнала нутряной холод. И Мариан энергично растирался полотенцем, разминал мышцы, поглядывая через приоткрытую дверь на кровать, где под толстым одеялом спала жена.

Завтра он все расскажет ей, и она, конечно, возмутится или даже рассердится, что не предупредил. Но зато он выиграл ей несколько часов спокойного сна и несколько дней без сомнений и нервов. И выполнил свой долг.

– Какой ты холодный, – сонно пробормотала Василина, потерлась о его ноги ступнями, поджала пальцы. Развернулась, почти не просыпаясь, обняла – укутала его своим теплом, даже жаром. И снова ровно задышала.

И Мариан, мгновенно согревшись, прикоснулся губами к ее волосам и тоже провалился в сон.

Глава 6

19 января, вечер, Иоаннесбург

Марина

После ужина с драконами, который вполне можно было бы назвать свадебным, если бы на нем присутствовали жених и невеста, я вернулась в свои покои. Достала телефон, подаренный Люком. Там светилось сообщение.

«На юге Манезии, в эмирате Онвдра сейчас время сияющего океана. Любопытно взглянуть, да?»

«Да, – написала я, улыбаясь. – Удиви меня».

Опять страстно захотелось набрать Кембритча, сказать: да, хочу видеть тебя, сейчас!

Но завтра нужно было на работу. И я отложила трубку, закурив, достала письмо Ани, чтобы перечитать. Старшая сестра писала прямо и четко, безэмоционально, но у меня руки холодели, когда я представляла себе хрустальный терновник, пьющий кровь, – исполнился, исполнился мой сон! – или путешествие в прошлое. А вот последний абзац и вовсе заставлял нервничать.

«Марина, мое решение осознанное, и я надеюсь, что ты примешь такое же осознанное относительно Дармоншира. К сожалению, здесь я оказалась не очень хорошим примером и могу лишь просить выждать некоторое время, пока не уляжется скандал, и не демонстрировать отношения на публике. Верю, что ты понимаешь свое положение и не наделаешь глупостей. Лорд Лукас – авантюрист, пренебрегающий мнением света, но он, безусловно, умен, сила его личности не вызывает сомнений, как и его обаяние. Он много сделал для Рудлога, хоть и имеет своеобразные понятия о верности и чести. Тебе решать, нужен ли он тебе в качестве мужа. И тебе отвечать за свой выбор.

Впрочем, мы еще сможем обсудить все, когда наладят телепорт-сообщение.

Очень люблю тебя. Ангелина».

Мой пес, подросший, но упорно пытающийся спать в лапах огромного медведя, лениво тявкнул. Открылась дверь, заглянула любопытная Алинка. Из-за ее плеча выглядывала младшенькая.

– Можно?

Я приглашающе махнула рукой, сунула письмо под подушку кресла, затушила сигарету. Поднялась и прикрыла окно – заснеженный парк подмигивал мне голубыми и зеленоватыми огоньками ледяного городка, светил фонариками. Его тоже украшали к первому дню весны.

– Заходите. Что-то случилось?

Вид у них был самый таинственный. Видимо, мои приключения и побеги не прошли даром, и сестрички решили, что если где-то и замышлять авантюру, то только у меня.

Увы, Ани одним замужеством не просто сравняла счет, но вышла далеко вперед. Теперь, чтобы вернуть себе титул самой непредсказуемой, надо по крайней мере забеременеть тройней.

Я вообразила себе огромный живот, детей, цепляющихся за руки и юбку всю оставшуюся жизнь, и поспешно решила, что согласна на второе место.

Каролинка отпустила на пол щенка тер-сели, уселась на ковер, разложив перед собой бумагу, карандаши, какие-то рисунки. Щенок метнулся к подоконнику, прыгнул на него – и за ним бросился Бобби, сел у окна, заскулил: спускайся, мол, играть. Его высокомерно игнорировали.

Каролина шуршала бумагой. Я мельком увидела наброски присутствовавших сегодня на обеде драконов, в очередной раз подивилась таланту младшенькой – все были очень узнаваемы. Алина плюхнулась в кресло, сморщилась от запаха табака.

– Все выучила? – полюбопытствовала я.

Она мотнула косичками.

– Ты же ничего не знаешь! Я вчера сдала предпоследний экзамен. Теперь только на следующей неделе.

– Поздравляю, – со смешком сказала я. Вчера пришлось задержаться в госпитале, и родных я не видела. – Сдашь, и отпразднуем.

Она вздохнула.

– Самый трудный остался. И преподаватель там очень требовательный.

– У меня ведущий хирург тоже требовательный, – поделилась я, поглядывая, как Каролина, сощурив глаза, начинает рисовать меня: короткая стрижка, сигарета в пальцах. – Я его обожаю.

– Ну а я нет, – буркнула Алина, покраснев. – Мариш, мы пришли спросить тебя… Знаешь, Ангелина написала, что в Колодце она видела жизнь нашего прадеда, Седрика. Что Пол искала его записи, а он спрятал их в шахматном столике. Понимаешь, нам ведь не всё рассказывают…

– Не всё, – честно признала я. – Что случилось?

Алина указала глазами на Каролину. И та подняла голову, протянула мне стопку рисунков. Мятых, где-то разорванных и склеенных.

– Я никому не показывала, – жалобно сказала она. – Страшно было. И не рисовать не могла – мне так плохо было, пока не нарисовала, Марин!

Я молча проглядывала рисунки. Злые, с резкими сердитыми штрихами, с пятнами от воды. Или слез?

Ани с лицом, причудливо украшенным каким-то цветочным орнаментом, в накидке, с необычным обручем на волосах. Она же – с тонким мечом, поднимающая его на разросшийся кустарник. В сплетениях ветвей, распятая на них, пронзенная шипами. Ани в руках огромного мужчины с едва обозначенным лицом и длинными волосами.

Я снова вспомнила свой сон и передернула плечами. Взяла следующий лист: этот же мужчина за шахматным столиком, напротив – соперник, совсем юный, с выразительными нашими фамильными чертами, беловолосый. Еще рисунок: столик на витых ножках, раскрытый на манер ракушки, и в нем – тонкая панель с углублением, где лежат бумаги. Мужские руки, грубые, покрытые шрамами, нажимающие на две деревянные завитушки над ножками.

– Полина говорила, Седрик очень уважал шахматы, – напомнила Алинка. – Я думаю, если бы у нее было еще немного времени, она бы обязательно догадалась.

Чем дольше я смотрела на рисунки младшей сестры, тем страшнее мне становилось.

Израненный, окровавленный мужчина на стене, запястья и щиколотки его прихвачены огненными кандалами.

Дракон, застывший в камне, с изогнутой шеей, с вывернутыми крыльями, как мушка в янтаре. Только вот глаза у «мушки» живые и полные страдания.

– Последний посмотри, – попросила Алина.

Там сражались двое. Наш новый знакомый, Владыка Четерии, с двумя клинками – очень напоминающими оружие, которым Ани на рисунке рубила кусты, – и высокий мощный воин, удивительно похожий на друга Алинки, Ситникова.

– Я как этого дракона сегодня увидела, чуть с ума не сошла, – грустно проговорила Каролинка. – А остальное, Марин? Правда?

Она умоляюще посмотрела на меня; губы ее дрожали.

«Боги, ну почему вы ко мне пришли, а не к той же Васе? Она бы нашла слова!»

– Отчасти, – сказала я как можно спокойнее. – Видимо, наша сестричка пережила не лучшие моменты в жизни. Но сейчас ведь все хорошо. Ты сохрани эти рисунки, при встрече покажешь. Чудо ты наше! А контролировать ты свои видения можешь? Вызывать их?

– Нет. – Младшенькая снова черкала карандашом, посматривая на меня. Успокаивается она так, что ли? – У меня вообще всего несколько раз так было.

– Меня не рисовала? – небрежно поинтересовалась я. Не хватало еще, чтобы этот невинный ребенок увидел нас с Люком.

– Нет, – буркнула она. – Не вертись.

Помолчала и закусила губу.

– Полю рисовала, Мариш. В погребальном одеянии.

Я вытащила сигарету и снова закурила. Алинка поморщилась, пересела на ковер к сестре, погладила ее по голове. Каролина, не поднимая глаз, продолжала наносить тень на мое изображение.

– А что с шахматным столиком? – нарочито бодро и деловито уточнила Алина. – Каролина говорит, она точно такой же видела в музее. Давай сходим, а, Мариш? Вдруг что-то найдем? Покажем Василине…

– Закрыт ведь уже, – попыталась отбиться я. – Завтра, девочки.

– Для нас откроют, – уперто возразила Алина. – И даже отпрашиваться ни у кого не надо, это ведь территория дворцового комплекса. Охранников возьмем, и все.

– Ну пойдем, – заканючила Каролина. – Я туда часто хожу по вечерам, рисую, сторож уже привык. Все равно тебя завтра днем не будет, а без тебя не так интересно.

Гавкнул Бобби, глядя на меня с надеждой. С ним уже гуляли, но когда это для пса прогулка будет лишней? И я со вздохом поднялась.

– Идите, одевайтесь. Тащите вашу старушку-сестру на мороз.

Через несколько минут мы выскользнули из дверей Семейного крыла в парк. Алина, как ледокол, целеустремленно топала вперед, оставив нас позади, следом шагала охрана, вокруг, по заснеженному парку, между украшенных фонариками деревьев, носились Бобби и водяной дух. Тер-сели мухлевал: подпускал моего пса близко, быстро-быстро сыпал задними лапами ему в морду снег и уносился с победным лаем.

Собак мы оставили на улице под присмотром одного из охранников. Сторож музея, пожилой мужчина с интеллигентным лицом, отложил «Культурный вестник», встал, поклонился. Выслушал нашу просьбу, открыл зал и включил свет.

Музей был гулок и пуст. Многочисленные вещи нашей семьи, изображения предков, статуи. Тревожно было здесь, будто за нами следили. Будто мы пришли во время, принадлежащее духам прошлого.

– Вот, – прошептала Алинка, – вот он!

Шахматный столик стоял в экспозиции, посвященной Седрику Победоносцу. Алинка шагнула за ограждение, присела.

– Кариш, иди сюда! Покажи, что там у тебя нарисовано!