Во мне бушевала буря эмоций. Его взгляд потемнел, он прижал ладонь к моей щеке. Мое тело сжалось от нетерпения, когда он придвинулся ко мне ближе. Его дыхание ласкало мое лицо, когда он приблизил свои губы к моим. Он нежно провел по ним, и мой рот тут же раскрылся, я зажмурила глаза. Он медленно, лениво повторял это движение, и я непроизвольно застонала от нетерпения, умоляя его целовать меня крепче, но в этот момент в наушниках я услышала слова:

И когда весь мир вокруг рухнет,
Я хочу, чтобы ты знала, кто я.

Боже, я не могла слушать эту песню спокойно, у меня сжималось все внутри. Мне надо было быть так близко к нему, как только это возможно. Все мое тело с головы до ног жаждало его, и, не сдержавшись, я запустила пальцы в его волосы. Подняв голову, я прижала губы к его губам. Реми, ради бога, целуй меня сильнее.

Он заставил мне еще подождать, а потом, слегка повернув мою голову, впился губами в мой рот, проводя языком по губам, пока я не открыла их шире и не сделала судорожный вздох, наши языки соприкоснулись, и по телу побежала волна электричества. Я не слышала, застонал ли он в ответ, но могла чувствовать, как этот стон резонансом отдался у меня в груди, и вздрогнула, когда наши языки сплелись. Движения его языка были властными и требовательными. Потому что нет никого на свете, кому бы я доверяла больше, чем ему, и никого, с кем я бы могла разрушить все барьеры, выстроенные вокруг своего раненого сердца. Поглаживая одной рукой мое тело, он нежно посасывал мою нижнюю губу, и я уже чувствовала разгорающееся желание между ног. Прерывистое дыхание. Затвердевшие соски. Томление во всем теле…

Я и не представляла даже, как сильно мне нужен был этот поцелуй, пока не почувствовала, что все мое тело отозвалось на движения его губ и языка, и с жаром ответила на его поцелуй, молча умоляя продолжить, не желая отпускать его язык из своего плена.

Я понятия не имела, наблюдает ли за нами Пит, Райли или кто-нибудь еще; «Айрис» играла у нас в ушах, а наши рты были жадными и влажными. Он просунул пальцы под мой топ, продолжая сосать, лизать, исследовать, пробовать на вкус. Это кажется невозможным, но каждый дюйм моего трепещущего тела испытывал наслаждение от того, что он делал с моим ртом.

Я застонала от желания, чуть прикусила его, и он тут же слегка потерял над собой контроль.

Он отстегнул мой ремень безопасности и потянул меня вниз, пока я не оказалась лежащей на заднем сиденье.

Музыка прекратилась, началась другая песня, но провода от наушников запутались между нами, и он с раздраженным возгласом сорвал их и откинул в сторону. Затем жадным взглядом окинул всю меня… и я уже больше не слышала ничего, кроме стука сердца, когда он снова нагнулся ко мне.

– Черт, я хочу тебя, – пробормотал он, и его губы вновь встретились с моими. Жар разлился по телу, когда он вновь овладел моим ртом. Скольжение языков… ласки рук… смешавшееся горячее дыхание…

Ощущая саднящее напряжение между ног, я начала беспокойно извиваться под его весом и крутить головой. Я чувствовала рукой твердые кубики его пресса под футболкой, и желание с новой силой вспыхнуло во мне, когда он опять просунул свои длинные, сильные пальцы под мой топ.

Он просто убивал меня. Я хотела этого поцелуя – сначала, но теперь я жаждала большего. Каждая пора, атом и клетка моего тела раскалились до состояния сверхновой звезды. Наши губы двигались так слаженно, что я почувстввовала себя невероятно живой и любимой. Я люблю, я хочу, я нуждаюсь в нем. Это всего так чертовски много. Не думаю, что он когда-нибудь до конца поймет… как мне стыдно за то, что я сбежала, как мне больно, что он страдал из-за меня… как я полна решимости остаться с ним и как сильно я на самом деле его люблю…

Его большие пальцы нащупали мои соски через лифчик, они стали такими чувствительными, что малейшее прикосновение к ним вызвало ощущение невероятного удовольствия, пронзающее мое тело до самых кончиков ног.

– Реми, мы должны остановиться, – задыхаясь, прошептала я, пока в моей голове еще оставалась пара работающих нейронов. Но даже когда я произносила эти слова, я сжимала руками его мышцы, и жаждавшей ласк, возбужденной до предела части меня было совершенно все равно, пусть даже мы сделаем это прямо здесь и сейчас, на глазах у всех.

Но мне все же хватило здравого смысла сообразить, что он просто взбесится, если кто-нибудь еще услышит, как я кончаю.

Видимо, ему тоже, так как он чуть отстранился и сделал долгий, шумный вдох. Затем он посмотрел на меня пристальным пылающим взглядом и… снова поцеловал, немного жестче. Затем тихо застонал, остановился, прижавшись своей головой к моей, и его дыхание опалило мне ухо.

– Поставь мне песню, – прошептал он хрипло, помогая мне сесть.

Прекрасно представляя, как сейчас выгляжу с этим распухшим от его поцелуев ртом, я схватила свой плеер и начала просматривать свои плейлисты, пытаясь не обращать внимания на настойчивую пульсацию между бедрами.

– Только сначала верни мне мой мозг.

Он рассмеялся и ущипнул меня за нос.

– Поставь-ка мне одну из этих задорных девчачьих песенок про женскую свободу.

– Их так много, что даже не знаю, с чего начать.

Я начала листать список, но он положил большой палец поверх моего указательного, направляя его.

– Я уже выбрал песню для тебя. Тебе такие нравятся.

Он говорил мне прямо в ухо, и по коже от возбуждения побежали мурашки. Он нажал на PLAY, включив лихую композицию из тех, которые я так любила, но это вовсе не была песня о женской силе.

Это была «Темная сторона» Келли Кларксон.

Не убегай!

Не убегай!

Просто скажи, что останешься,

Пообещай, что останешься.

Внутри у меня все растаяло, когда я услышала первые аккорды. Мне очень нравится музыка Келли, но эта песня… И особенно слова. Неужели Реми просто хотел знать… останусь ли я с ним, хотел, чтобы я пообещала больше не убегать от него?

Он снова посмотрел на меня со своей неотразимой дерзкой улыбкой. Но в его взгляде не было уверенности. В глазах светился вопрос. Он и правда хотел знать, не оставлю ли я его…

И когда он взял меня за руку и нежно переплел свои пальцы с моими, как влюбленный школьник, что каждый раз действовало на меня безотказно, я наклонилась к его уху, в котором не было наушника, и произнесла:

– Я тебе обещаю. Обещаю, что мое сердце всегда будет принадлежать тебе. Я всегда буду с тобой.

На земле не было такой песни, как и плейлиста, достаточно длинного, чтобы передать мою любовь к нему. Я любила его безоглядно, независимо от того, были ли его глаза черными или голубыми, и, хотя я знала, что в глубине души он не верит, что я навсегда останусь с ним, я поклялась, что в один прекрасный день я заставлю его поверить мне до конца. Мы улыбались друг другу, продолжая слушать эту песню, и когда он сжимал мою руку, я отвечала ему тем же, говоря себе, что, что бы ни происходило, мы всегда будем держаться за руки.

♥ ♥ ♥

Гостиница «Феникс», в которой мы остановились, была как картинка в глянцевом журнале. Длинное двадцатиэтажное здание возвышалось на фоне пустынного ландшафта посреди кактусов с огромными яркими цветами, к которым так и тянуло прикоснуться, чтобы понять, не искусственные ли они.

Когда мы вошли в отделанный мрамором холл, двое девчонок-подростков начали перешептываться, указывая на Реми, который всегда так выделялся на фоне остальных, что поневоле привлекал внимание. Они также быстро оценили всех его спутников и задержались взглядами на мне.

В ответ я подняла бровь и насмешливо улыбнулась – девчонки, наверное, пытались понять, являюсь ли я девушкой заинтересовавшего их парня, и внутри у меня невольно все скрутило – меня охватили собственнические чувства, когда нахалки с таким интересом уставились на Реми.

– Посмотри-ка на этих двух вертихвосток! Надо же, какие прыткие! Этот парень привлекает внимание, – сказала мне Диана. – Скажи, ты от этого не ревнуешь?

– Ужасно ревную, – призналась я, морща нос от отвращения к испытываемым мной чувствам.

Реми подмигнул мне, стоя вместе с Питом в очереди за ключами от номеров, и Диана со смехом толкнула меня локтем в бок.

– Боже, этот парень действительно осознает свою привлекательность, – произнесла она. – Но на твоем месте я бы не ревновала, Брук, ведь вся команда видит, как вы друг друга любите. Мы не помним, чтобы он к кому-то испытывал подобные чувства. Сколько бы женщин тут ни крутилось, он всегда возвращается к тебе.

– Что ты имеешь в виду? – Я невольно нахмурилась. – Какие женщины и где они крутились?

– В гостиницах, разумеется.

– Ты имеешь в виду, недавно?

Сердце мое упало, когда глаза Дианы расширились и с ее лица схлынули все краски. Она затрясла головой и начала оглядываться вокруг, словно желая спрятаться за ближайшим цветочным горшком.

– Брук, – прошептала она извиняющимся тоном, делая шаг назад. Что происходит?

Неужели она думает, что я ее сейчас ударю?

Неужели я кажусь такой агрессивной?

Да я и не смогла бы никого ударить, так как сама еле держалась на ногах.

В глазах у меня все помутилось, когда я оглянулась на стоявшего ко мне спиной Реми. Я вспомнила его хищные движения, когда мы занимаемся любовью, его глаза, когда он наблюдает, как я кончаю. А потом представила его на большой кровати в номере отеля в компании десятка женщин, как они ублажают его и как его голубые глаза – принадлежащие мне – смотрят на них, заходящихся в экстазе.

А потом до меня дошло, что в такие моменты глаза у него вовсе не голубые, а черные. Наверное, это происходило, когда он не владел собой – в том его «диком» маниакальном состоянии, когда он способен был на всякие безумства.

Потому что в эти периоды он не был нормальным. И близко не был. Он не просто тот безрассудный Ремингтон «Рип» Тейт, которого знала публика, он страдает от биполярного расстройства, и его кидает из одного состояния в противоположное. Когда он находился в маниакальной стадии, он зачастую потом не помнил, что делал. И в течение двух месяцев, пока меня не было с ним, он как с цепи сорвался. Я вспомнила жуткий взгляд его черных, бездонных глаз, смотрящих на меня в отчаянии с больничной койки…

Внутри у меня все перевернулось, я не могла дышать из-за комка в горле, вспоминая, как он пытался сорвать кислородную маску и остановить меня.

Сердце мое бешено колотилось – сработала реакция «бей или беги». Я взглядом нашла Райли в противоположном конце холла. Он стоял, что-то листая в своем телефоне, а я живо вспомнила, как он провел целую стайку красивых женщин в блестящих нарядах в президентский люкс Ремингтона – чтобы «подбодрить» его, когда он был в своей «черной» стадии.

Не в силах сдержаться, я бросилась к нему, как пуля, прижатые к телу кулаки тряслись.

– И скольких шлюх ты приводил к Ремингтону в постель, Райли?

– Что, прости? – Он опустил телефон, глядя на меня в полном изумлении.

– Я спрашиваю, скольких шлюх ты притаскивал к нему в постель. Когда он не соображал, что с ними делает.

Он бросил взгляд на широкую спину Ремингтона, а потом схватил меня за локоть и оттащил в сторону к лифту.

– Ты тут не имеешь права голоса, Брук. Ты же тогда сбежала, помнишь? Ты бросила его, когда он весь поломанный валялся в гребаной больнице. Пит в это время исполнял роль няньки при твоей сестрице – в реабилитационном центре для наркоманов, между прочим, – а я пытался собрать его по кусочкам после того, что ты с ним сделала своим долбаным письмом! Вряд ли ты когда-либо поймешь, какой это был кошмар. На случай, если ты забыла, Рем иногда впадает в депрессию. Его надо было выдернуть из этой кошмарной бездны…

– Эй, – Ремингтон схватил его за воротник и резко дернул, – что это ты себе позволяешь?

Райли раздраженно высвободился и посмотрел на него сердитым взглядом, поправляя галстук и одергивая шикарный пиджак.

– Я пытался объяснить Брук, что у нас была невеселая ситуация, когда она удрала.

Реми раздраженно ткнул пальцем в грудь Райли.

– С этим проехали. Понял?