На следующий день, у парикмахера, она с неприятным удивлением поймала себя на мыслях о том, не могут ли люди действительно удачно познакомиться через агентство или интернет, и что, может быть, все это не одно большое надувательство, как она всегда считала? В брачные агентства ходят тоскующие люди – тоскующие или дурные. Она могла понять – пойти куда-то, если ты, например, новый человек в городе, которому сложно завести друзей: в клуб, в спортивную секцию, на вечерние занятия. Но одно дело дружба, а это – совершенно другое. У нее были друзья. Чего у нее не было – так это времени, чтобы проводить его с ними.

Ей было сорок шесть. К тому времени, как ей будет пятьдесят, Элизабет и Том уже покинут родной дом. У нее будет ее работа, и появится больше времени для друзей. У нее будет хор св. Михаила, а еще она может присоединиться к Актерской студии Лаффертона. Может пойти куда-нибудь волонтером.

Терри невозможно заменить. Его смерть опустошила ее, и она до сих пор чувствовала себя как человек, потерявший конечность. Ничто никогда этого не изменит. И никто.

– Я не пойду, – говорила она теперь. – Я не могу.

– Можешь, и пойдешь, даже если мне придется тебя вытолкать.

– Элизабет…

– Один раз, сказала ты, только один раз, и только если кто-то покажется действительно достойным. И он достоин. Мы все согласились. Том, мы разве не согласились?

Том поднял руки вверх.

– Не впутывайте меня в это, ладно? – сказал он, вылетая из комнаты.

– Ему это не нравится, – сказала Хелен.

– Ему не нравится ничего, что не относится к его собственному странноватому мирку. Не обращай на него внимания.

– Почему ты подталкиваешь меня к тому, чего я не хочу?

– Ты хочешь этого. Ты хочешь выбраться отсюда, ты хочешь открыться чему-то новому. Тебе нужен новый старт.

– Это всего лишь свидание.

– Вот именно!

Часть ее знала, что Элизабет права. Хелен очень тщательно все обдумала после того, как вообще допустила эту мысль. Она боялась, что ей будет слишком одиноко, когда ее дети уедут из дома, она была слишком молода, чтобы ставить на себе крест, она хотела открыться для чего-то нового. И все же для нее встречаться с кем-то через агентство, или сайт знакомств, или по объявлению – значило признать поражение. И она не была уверена, что желает успеха. К тому же, когда кто-то в ее возрасте делал это, это было клеймо позора.

– Чушь собачья, – отвечала на это Лиззи.

Конечно, это было клеймо. Если даже – по какой-то невероятной случайности – она познакомится с кем-то через агентство и этот кто-то станет для нее важен, она никогда в жизни не сможет никому рассказать, как они встретились. Она скорее язык себе отрежет, чем признается в этом.

– Я не понимаю этого. – Но это была Элизабет. И она была ее дочерью.

– Я напишу ему сообщение, что неважно себя чувствую.

– Жалкое зрелище. Господи, мам, это одна встреча в пабе…

– В баре.

– Встреча. Разговор. На этом можно закончить. Боже, мы уже сто раз это обсуждали – если у тебя возникнет ощущение, что он серийный убийца, просто напиши Тому на телефон, и он будет там через пять минут.

– Не думаю, что он серийный убийца. Он кажется…

– Милым парнем.

– Да.

– Да.

– Ты уже должна была захотеть поскорее со всем этим покончить, ты оделась еще час назад.

– Что, слишком вырядилась?

– Нет, все отлично. Я не об этом.

Повисла долгая пауза.

– Я действительно хочу пойти. Хочу. Но не хочу. Я просто ничего подобного раньше не делала, и прошло так много лет с тех пор, как я выходила куда-нибудь с мужчиной…

Элизабет встала, обошла вокруг стола и, наклонившись, обняла ее, как будто это она была матерью, а Хелен – ребенком.

– Ты выглядишь отлично, и все пройдет хорошо. И даже если нет – то что? Что с того? Что ты теряешь?

– «Жителей Ист-Энда».

– Ну, они превратились в редкостную дрянь, так что все.

Элизабет снова погрузилась в «Евгению Гранде». В комнате воцарилась тишина.

– Лиззи…

– Мама, уходи!

Она извлекла брошюру из мусорного ведра. Но оказалась не уверена, что готова к граду вопросов от кого-то с твердым намерением подобрать ей мужчину из своего каталога, особенно учитывая то, что она не знала, хочет ли вообще с кем-то встречаться.

Так что в итоге она остановилась на сайте peoplemeetingpeople.com. Потому что в одном она готова была признаться. Да. Это правда – она человек, который хочет встречаться с другими людьми.

Все было довольно незамысловато. Нужно было зарегистрироваться на сайте за не очень большую, но и не очень низкую плату. Она решилась сделать это однажды вечером, когда осталась одна. Можно было идти шаг за шагом. От тебя не требовалось сразу слишком много. Ей это нравилось.

Она ввела свое имя – только имя – и возраст. Следующим этапом было сузить круг «людей», с которыми она хотела бы «встретиться». Возрастная группа. Это было на удивление просто. Между сорока пятью и шестьюдесятью. Семейное положение. Она выбрала: Вдовец. Потом: Разведенный. Она была не уверена насчет разведенных, но сейчас со столькими это случалось, и причины были не такие уж… какие? Гадкие? Страшные? Она не пометила только Не женат. Очень мало достойных мужчин остаются неженатыми после сорока пяти.

Она выбрала свое географическое положение. Немного его сузила.

Род занятий. Профессиональная деятельность. СМИ. Социальный сектор. Административный сектор. Бизнес. Фермерство и натуральные хозяйства. Почти все из этого. Она, наверное, найдет о чем поболтать даже с фермером. Она поставила галочки на всех пунктах.

Она ожидала, что будет больше этапов, больше вопросов, но потом ее сразу спросили, хочет ли она увидеть фотографии и краткую информацию о тех, кто подходит под ее описание.

Она пошла сделать себе кофе. Почему-то фотографии людей, настоящих людей, бесконечно уводили все это от игры, делали все более серьезным, обязывали ее.

Нет. Ни к чему они ее не обязывали. Это были просто фотографии. И, как ни удивительно, она разволновалась. Кого она увидит? Какого рода мужчин? Скорее всего, они все будут лысые. Или с огромными кустистыми бородами. Или с маленькими глазами («Никогда не доверяй мужчинам с маленькими глазами» – слова ее матери). Или с плохими зубами. Или…

Она взяла свой кофе, поставила на стол и решительно нажала на кнопку «Да».

Он был первым. Как ты можешь понять, что тебе нравится кто-то, по фотографии? Как можешь решить, что хочешь встретиться с ним?

Ему было пятьдесят два. Брюнет. И у него было теплое выражение лица. Немного застенчивая улыбка. Ничего особо выдающегося. Но хорошее лицо. Привлекательный? Да, но не сногсшибательный красавец. Дело было в его выражении лица. Теплое. Внушающее доверие. Да.

Она посмотрела остальных. Одного она сразу отмела – кустистая борода. Другой был слишком старый. Вроде бы ничего, но она не могла поверить, что ему шестьдесят или меньше. Последний был нормальный. Ничего плохого в нем не было. Но она вернулась к первому, и он не шел с ним ни в какое сравнение.

«Кликните рядом с любой фотографией, если вы хотите больше узнать об этом человеке».

Она кликнула.

«Фил – учитель истории в школе для мальчиков. Пять лет как вдовец, двое взрослых сыновей. В его интересы входят кулинария, крикет, книги и орнитология. Он любит свою работу, и у него много друзей, но с тех пор, как его сыновья уехали, ему не хватает особого человека в своей жизни.

Если вы хотите послать свой профиль и фотографию Филу, нажмите ЗДЕСЬ.

Если вы хотите оставить сообщение Филу, нажмите ЗДЕСЬ».

Она нажала дважды.

Три

– Да нет вообще такого слова «сидок»!

– Вообще-то есть такое слово – «сидок»!

– Ты его выдумал! Дядя Сай, он ведь его выдумал?

– Мама…

– Меня не спрашивайте, – сказала Кэт Дирбон, бросая горсть грецких орехов в миску для салата, – вы знаете, я не могу в «Скрэббл».

– В «Скрэббл» не «могут», а играют, пф!

– Сэм, сколько раз тебе говорить, что «пф» – а тем более «пф» с таким лицом – это крайне оскорбительно, и ты не должен этого произносить.

Сэм вздохнул и повернулся обратно к доске.

– Сидок. Есть такое слово.

– И что оно тогда значит?

– Это… Способ, которым приземляются австралийские птицы эму. Они делают сидок.

Саймон Серрэйлер поднялся, разразившись громким хохотом.

– Браво, Сэм! Даю тебе десять очков за креативное жульничество! – Он прошелся в другой конец кухни и сунул палец в заправку для салата. – Нужно больше лимона.

– Сомневаюсь.

– И щепотку сахара.

– Почему бы тебе не сделать самому?

– А мне влом.

– Мама, дядя Саймон сказал…

– Я знаю, и это крайне некультурное выражение. Больше так не говори, пожалуйста, – Кэт бросила на своего брата суровый взгляд.

– А ты стала больше важничать. Австралия как раз для вас. Громких, важничающих женщин.

Кэт запустила в него лист салата. Саймон увернулся. Салат влажно шлепнулся на пол.

– Господи, как мне это нравится. Нравится, нравится, нравится! – Саймон рухнул на старый кухонный диван. – Если бы вы только знали, каково это было, когда вас не было, а здесь были чужие люди, и я не мог просто прийти и…

– Ты говорил нам, – сказал Сэм, бросая фишки с буквами в зеленый мешочек на шнурке, – что это было ужасно.

– Да, где-то миллион триллионов раз.

– Значит, ты по нам скучал. Вот что получается.

– Сай, можешь открыть эту бутылку? Сэм, положи циновки на стол. Ханна…

– Мне надо в туалет, мне прямо очень-преочень надо!

– Мам, пусть она перестанет так делать, она всегда так делает, она просто хочет сбежать, чтобы ничего не делать, ей вообще не надо в туалет!

– Хватит жаловаться.

Саймон стал рыться в ящике в поисках штопора.

– Знаешь, – сказал он Кэт, – это «очень-преочень» в духе нашего отца. Вот правда.

– Он может повидаться с нами, когда вернется. Не надо раздувать из этого трагедию.

Ричард Серрэйлер, отец Саймона и Кэт, объявил, что будет в отпуске, когда семья Дирбон вернется из Австралии.

– Но он не ездит в отпуск. Он ненавидит отпуска. И что он будет делать на Мадейре две недели, господи?

– Принимать солнечные ванны?

– Он ненавидит солнце.

– Он просто не хочет делать событие из того, что мы вернулись после девяти месяцев отсутствия, – он хочет сделать вид, что мы не уезжали вовсе, и к тому времени, как он вернется, ощущение будет именно такое. На самом деле, – сказала она, ставя миску с салатом на стол, – оно уже такое.

– Господи, сестренка, я рад, что ты дома.

Она слегка ему улыбнулась, нагнувшись, чтобы достать рыбу из духовки.

– Крикни Криса, ладно? Он, наверное, заснул вместе с Феликсом. У Криса ужасный джетлаг.

Но Крис Дирбон зашел на кухню, ероша себе волосы, в тот самый момент, когда она произносила эти слова.

– Кажется, я заснул, – сказал он с растерянным лицом.

– Судя по всему, Феликс тоже.

– Полчаса назад. – Он разлил вино по бокалам и передал один Саймону. – За то, что вы дома!

– В Австралии мы ужинали на улице почти каждый день. Мы устраивали барбекю на пляже. И у нас было барбекю в саду, оно шло вместе с домом. Там у всех есть барбекю – они называют их барби, как дурацких кукол Ханны.

– Тебе бы хотелось остаться там, Сэм?

– Ну да, наверное.

– А мне нет, – сказала Ханна. – Я скучала по своим друзьям, и по своим пони, и по своей кровати, и по дяде Саймону я скучала больше всего!

Сэм громко засопел сквозь зубы.

Саймон оглянул стол и посмотрел на всех них. Он чувствовал прилив чистой и невероятной радости.

– Ты получаешь больше денег, когда ты старший суперинтендант? – спросил Сэм.

– Чуть-чуть больше.

– И ты занимаешься более интересными вещами? Более важными делами?

– Иногда. Но мои действительно важные дела, как правило, бывают вместе с ГРСИ.

– Почему?

– Нас зовут именно потому, что они важные…

– Группа Реагирования на Серьезные Инциденты. Я думал, все, чем занимается полиция, серьезно.

– Да.