Я обернулась. Зверёк Вьюжен появился рядом со мной – соткался из снежинок и улыбнулся. Стряхнул с крыльев снежную крупу, сжал в ледяных зубах ремешок сумки – и исчез, чтобы появиться у порога, где и стоял Зим. Безлетный шевельнул хвостом и снова появился рядом со мной, по-прежнему держа в зубах сумку.

– Ты же можешь перемещаться на большие расстояния, да? – дошло до меня. – И до целых городов хватит сил добраться?

Вьюж кивнул. Вёртка немедленно забралась в сумку: мол, с тобой пойду. Зверёк-безлетный тихо фыркнул и исчез, лишь сверкнула в воздухе пригоршня мелких снежинок.

– Живём! – взбодрилась я, доставая из другой сумки котелок.

– Интересно, а нас он так перетащить сможет? – предположил знающий, разуваясь.

– Стужа тебя с собой не прихватил – значит, нет, – я занялась кашей.

– Расскажешь? – Зим присел у очага. – Что в склепе видела?

Я помешала крупу, отложила деревянную ложку, вскипятила в кружках воду для чая и за мелкими делами начала неспешно пересказывать недавние события и открытия, ничего не утаивая. Услышав о своей роли в исчезновении записей Весела и Бела, знающий помрачнел, но смолчал. Дождался, когда я закончу, встал и вышел наружу.

Наверное, иногда не помнить отдельные моменты прошлого – это благо… или проклятие.

Я поела в одиночестве, подремала, подогрела кашу и снова начала клевать носом, когда Зим наконец вернулся. И с порога хмуро заявил:

– Всё равно хочу всё вспомнить. Если буду точно знать, где и что я натворил, то смогу с этим сжиться. А если не буду, изведусь, думая, я или не я, под чарами или по собственному желанию.

– Лады, – я зевнула и указала на котелок. – Ешь. И ложись спать. Не хочу торчать в пределах больше необходимого.

– Думаешь, Стужа вернётся в Обжитые земли? – он сел на пол у очага, поджав ноги.

– Да. Среди людей затеряться проще, чем в пустынных землях. Проклятые «скользкие» чары… – проворчала я, обустраивая лежак. – Из-за них мы и тебя не разглядели, и Стужу не найдём. Спрячется так, что ой. И не всплывёт, пока не придёт время.

– Время для чего? – знающий поднял брови.

– Время для стужи, – тихо ответила я, – лютого мороза, который не щадит никого. Он копит силы для одного-единственного удара. Стужа достаточно времени провёл в Обжитых землях, чтобы раскидать повсюду свои чары. И я не уверена, что даже безлетные способны их распознать под «скользкостью» и обезвредить. Когда Забытый наберётся сил, он просто выплеснется стужей… и всё.

– Люди – под защитой городов и чар, – понимающе кивнул Зим. – Если старой крови в городах не будет, люди не пострадают.

– Или пострадают отдельные дома и кварталы, где спрячется старая кровь, – угрюмо добавила я. – Но люди – большинство людей – выживут. И у Стужи будет бездна живой силы от убитой старой крови и гора материала для её усвоения. Всё просто, Зим. Забытому нужно немного времени, чтобы создать ледяную среду и набраться там сил.

– А что безлетные? – возразил он. – Их-то чары не возьмут.

– Как знать… – я начала плести лежак. – Если они сейчас, укрывая Шамир и людей, вывернутся наизнанку… Они же смертны. И у них есть слабые места. И Стуже о них отлично известно.

Знающий задумчиво подъел кашу и, конечно, спросил:

– А мы ему зачем? Забытому?

– У Стужи Равс на хвосте, – напомнила я. – И не только он. Мы – дополнительная защита, только и всего. Заслоном нас, как верных псов, поставить, чтобы опять удрать от погони. Или натравить на старую кровь, а потом от пойманных пленников набраться сил. Ему нужны помощники, чтобы закончить дело наверняка. Но и без них он способен устроить на Шамире смертоносное стихийное бедствие. Мы поздно поняли, что Стужа давным-давно проснулся. Слишком поздно.

Посреди комнатки соткался из снежинок Вьюж – довольный, сияющий, с полной сумкой еды и не менее довольной Вёрткой. Но нас уже таким дурным настроением накрыло, что радости показать не получилось. Безлетный всё понял и требовать благодарности не стал. Отнёс сумку в сторону, дохнул на неё, укрыв ледяной крошкой, и тихо выскользнул из дома.

Зим допил чай и завалился спать. Вёртка вернулась ко мне и с восторгом поведала, что безлетный уже очень-очень даже очень. Я поворочалась с боку на бок, села, прислушалась к нервно-сонному дыханию знающего и сдалась.

Не успокоюсь же, пока не узнаю…

Вьюж лежал в десяти шагах от домика – на спине, раскинув лапы и крылья, любуясь чаротворным солнцем. При моём появлении он перевернулся на живот и принял более подобающую древнему существу позу. Льдистые глаза внимательно уставились на меня.

– Я хочу знать, сколько, – прошептала я и опустилась на колени напротив бывшего странника. – На сколько частей делится безлетный? На сколько осколков распался Стужа? Есть ли они здесь, в пределах? И сможешь ли ты их найти?

Безлетный смешливо прищурился и склонил голову набок.

– Извини, – я виновато улыбнулась. – Конечно, ты даже мысленно общаться пока не можешь… Кивай, если да, хорошо?

Он важно кивнул. Теперь главное – правильно составить вопрос.

– Все безлетные распадаются на одно и то же количество осколков?

Нет.

Плохо…

– Оно от чего-то зависит? Количество?

Да.

Так. От возраста оно зависеть не может, безлетные все из одного десятилетия, если не сказать из одного дня. Значит…

– От числа возвращений? – и меня осенило. – Вы именно так и дробите душу? С помощью силы Гиблой тропы?

Вьюж одобрительно кивнул.

– То есть чем чаще возвращаешься, тем больше осколков… – я задумчиво закусила губу. – А ты можешь объяснить, как это… выглядит? Как всё это… происходит? Какая душа главнее? И как осколки связаны между собой? Ты ведь теперь можешь чаровать, да? Изобрази, я пойму.

Очень постараюсь понять.

Безлетный прикрыл глаза, встряхнулся и вспыхнул холодным зимним солнцем. А его лучами стали вытянувшиеся крылья, лапы и хвост. Последний оторвался от тела и заметался безумным странником.

– Лучи одного солнца, – поняла я. – И здесь – тоже… Все оторванные частички души теряют разум?

Нет, качнул головой Вьюж.

– И думающие чары помогают поддерживать связь и управлять?

Да.

– На сколько частиц мог раздробиться Стужа? Хотя бы примерно?

Безлетный вернулся в прежнюю форму, погас, встал и резко выдохнул. Клочок дороги между нами покрылся коркой льда, и острым коготком Вьюж коряво нацарапал: десять-пятнадцать.

– Да чтоб его, заразу… – не сдержалась я.

Зверёк грустно вздохнул.

– Как тебя зовут? – я отодвинулась и указала на лёд. – Напиши, если помнишь. А то мы зовём тебя… как прежде звали Стужу.

Он лишь улыбнулся и качнул головой. Выходит, забыл имя. И всё равно ему, как зовут. Лишь бы не бросали, поняла я по щемящей просьбе в льдистых глазах.

– Конечно, нет, – заверила я. – Нам нужна любая помощь и поддержка. Да и не дело это – своих бросать.

Вьюж снова улёгся на живот и выразительно, совсем как Равс, поднял брови: мол, ещё вопросы?

– Ты хоть что-нибудь помнишь из времён Забытых? – поёрзав, я села, скрестив ноги.

Нет. Да. Плохо, в общем. Осколками.

– Слабые места безлетных? – я спросила на всякий случай. Ну а вдруг?

Вьюж зубасто улыбнулся, и в его глазах сверкнул недобрый огонёк. И вспыхнуло обещание. Да, поняла я, кое-что об этом он помнит. И найдёт способ передать знания. И просто сделает в нужный момент.

– А правда, что если хоть один осколок души уничтожен, в целое безлетному уже не собраться? – сведения вроде бы достоверные, от Добры, но проверить не помешает.

Короткий кивок: да.

– И Стуже – тоже?

Пауза. Неприятная. И до меня дошло. Огрызки тоже уходят на Гиблую тропу. Стужа не сможет собраться здесь – но явно сможет там, на Тропе. А оттуда вернуться обратно.

Вьюж словно мои мысли читал – закивал, подтверждая.

– То есть если его и сможет кто-то грохнуть, то только сам Шамир? – мрачно уточнила я. – И лишь после того, когда мы вышвырнем Стужу за пределы живого мира? И даже с Гиблой тропы?

Он снова кивнул.

Я хмуро посмотрела на безлетного – в отличие от меня он искрил улыбчивостью. Как мало иногда для счастья нужно…

– Верн? – Зим, конечно, не спал, а давно и тихо сидел на крыльце, прислушиваясь. Да, уснёшь тут… – Я вот о чём думаю. Если Стужа проснулся пять лет назад, почему Шамир начал предупреждать так поздно? Ты спрашивала про два года назад – когда появились призраки городов, – а на самом-то деле…

– Думается, он и раньше предупреждал, – признала я. – Просто мы не видели. Мы, искры, живём почти безвылазно в блуждающих домах типа «потеряшек», а что там увидишь? Ничего. А замечали ли что-то другие старокровные… Наверное. Но молча.

Безлетный, поддакивая, заискрил.

– Ничего, – бодро сказал Зим, – если Стужу тогда напугали до спячки, значит, с ним можно справиться. И сейчас нам уже легче, чем несколько дней назад, когда мы вообще ничего не знали.

Так-то да… Конечно, истина прошлого, как безлетный, раздроблена на множество осколков, но мы уже начали собирать из них одно целое. И собрали достаточно, чтобы составить чёткий план работы, а не метаться бесцельно по миру, надеясь где-нибудь что-нибудь ухватить.

– Когда очнутся мои наставители, пойдём искать записи Весела и Бела, – я встала с тёплой земли. – После – в «потеряшку», к Дремню и Дорогу. Записи пишущих способны понять лишь они сами. И пусть разбирают. А мы тем временем найдём одну мою знакомую безлетную. Хочу, чтобы она посмотрела на тебя и рассказала… что-нибудь хорошее. Или плохое. Но правдивое. Заодно и Стужу обсудим. И то, как устроить на него западню. Боюсь, без помощи безлетных нам тяжко придётся.

– А как мы её найдём? – поинтересовался знающий.

Я улыбнулась зверьку-безлетному:

– Ты же сможешь найти своего?

Вьюж привычно кивнул.

– Да и Шамира попросим на всякий случай, – подытожила я. – Пусть переплетает пути. Чтобы не просто найти, но и побыстрее добраться.

– А сейчас ты опять отправишь меня спать, а сама уйдёшь за новыми сведениями или догадками? – улыбнулся Зим, тоже встав.

– Да, – мне стало неловко оттого, что он так быстро всё понял. – Не усну, пока всё не обдумаю раз на тридцать. Меня беспокоит раздробленность Стужи. И очень хочется найти его всего. Да, ему не слиться в действительно мощное создание, но… Их же можно как-то использовать, да? – я посмотрела на Вьюжена. – Как помощников?

Тот наморщил мордочку, встряхнулся, и снова отцепил от себя хвост – и снова над пустынным городом заметался безумный странник. Безумный – но неопасный. Сейчас. А вот от Стужи…

– Дров наломают… – негромко заметил знающий, наблюдая за воздушными коленцами хвоста.

Мама в прошлую нашу встречу чётко сказала: кроме моих, нашлись ещё три дыхания, один зверь Стужи и мелочь всякая. Надо спросить, что за мелочь… и всё-таки – сколько. Хотя бы примерно сколько осколков Стужи найдено и уничтожено.

Хвост вернулся к своему хозяину, и Вьюж вопросительно посмотрел на меня: мол, есть ещё вопросы?

– Подумаю, – решила я. Искоса глянула на Зима и добавила: – Пойду пройдусь. И по новым знаниям – тоже. Пробежишься раз тридцать по известному – на тридцать первый обязательно наткнёшься на важную мелочь.

Так, например, в очередной раз не ощутив холода крови Стужи, я наконец смирилась с тем, что знающей никогда не буду чувствовать так, как живой искрой. Потому что во мне есть тот же холод Гиблой тропы, что и в Стуже, и прочих «недо-», и даже в ледяных паразитах. И он делает нас похожими.

А ещё, думая о помощниках Стужи, я вспомнила об одном говорящем – том самом, который когда-то подтолкнул Тихну к убийству Видена, тем самым пробудив от спячки дыхание Стужи. Думается, что он не из знающих. И до сих пор прячется где-то среди людей. А я в круговерти дел совершенно о нём забыла.