– Послушайте, вы явно не понимаете. Об этом уже сказали по радио, а завтра напишут во всех газетах, что женщина, которая пришла к Ниро Вулфу за советом, убита в его кабинете, задушена его собственным галстуком, пока он развлекался со своими орхидеями и беседовал с Арчи Гудвином. Над нами кони в конюшне и те смеются. Мистер Вулф отказался от обеда, даже не смотрел на еду. Мы поняли, что так и будет, в ту же секунду, когда увидели ее на полу. Если бы мы знали, кто это, если бы она назвала имя, что бы мы сделали? Вам следовало бы знать, раз уж вы утверждаете, что знаете нас. Я бы тотчас пошел за убийцей. Мистер Вулф вышел бы из кабинета, закрыл бы за собой дверь, отправился бы в кухню, когда вернулся Фриц, и пил бы там свое пиво. Когда он пришел бы в кабинет и обнаружил тело, зависело бы от того, когда и что сказал бы я. При определенном везении я привел бы сюда убийцу раньше, чем приехали бы вы и все ваши ученые эксперты. Это не изменило бы того факта, что ее задушили его галстуком, но все-таки принесло бы какое-то удовлетворение. Я говорю это сейчас лишь для того, чтобы показать, что вы нас знаете отнюдь не так хорошо, как вам кажется. А верите вы мне или нет, мне без разницы.

Его цепкие серые глаза прищурились.

– Значит, пошел бы и привел. Того, кто ее убил. А-а? Как он узнал, что она здесь? Как он в дом вошел?

Тут я произнес одно слово, которое здесь опущу, и добавил:

– Опять? Мы уже говорили об этом со Стеббинсом, Роуклиффом и с вами. Теперь все сначала?

– Черт возьми! – Он сложил листки с моими показаниями, сунул в карман, отодвинул стул, встал, рявкнул: – Вы дорого за это заплатите, оба! – и вышел.

По пути к выходу он из прихожей что-то сказал Стеббинсу, который все еще был в кабинете. Упоминаю об этом, чтобы вы поняли, до чего я был выбит из колеи, если даже не пошел его проводить и убедиться, что они взяли только то, что им можно было взять. Вы, наверное, подумали, что Пэрли, проведя в доме пять часов, заглянул в столовую, чтобы попрощаться, – ничего подобного. Я услышал, как хлопнула входная дверь, – это ушел Пэрли. Кремер никогда дверью не хлопает.

Я поглубже устроился в кресле. Без двадцати двенадцать я сказал вслух:

– Наверное, пойду пройдусь, – но на самом деле гулять мне не хотелось.

В 23:45 я встал, взял копии своих показаний, пошел в кабинет и положил их в ящик стола. Осмотревшись, признал, что кабинет они оставили в довольно приличном виде. Принес из столовой пишущую машинку, поставил на место, проверил дверцу сейфа, вышел в прихожую, убедился, что входная дверь заперта, закрыл на цепочку и пошел в кухню. Фриц сидел на моем месте, где я обычно завтракаю, уткнувшись лбом в край стола.

– Напился, – сказал я.

Он поднял голову:

– Нет, Арчи. Я хотел, но не вышло.

– Иди спать.

– Нет. Он голодный.

– Может быть, он теперь навсегда потерял чувство голода. Спокойной ночи.

Я вышел, поднялся на один этаж, повернул налево, постучал в дверь, услышал нечто среднее между рыком и стоном и вошел. Вулф, полностью одетый, при галстуке, сидел в большом кресле с книгой.

– Все ушли, – сообщил я. – Последними – Кремер и Стеббинс. Фриц несет в кухне вахту в надежде, что вы захотите поесть. Позвонили бы ему. А у меня есть ли альтернатива тому, чтобы пойти спать?

– Ты сможешь уснуть? – спросил он.

– Наверное. Я сплю каждую ночь.

– Не могу читать. – Он отложил книгу. – Ты когда-нибудь видел, чтобы я был вне себя?

– Нужно заглянуть в словарь. Что вы имеете в виду?

– В ярости. В бешенстве. В гневе.

– Нет, такого не видел.

– А вот сейчас я именно это и чувствую. Мне мешает. Не могу ясно мыслить. Одно знаю точно: я намерен разоблачить этого мерзавца раньше полиции. Пусть Сол, Орри и Фред придут завтра к восьми. Не имею понятия зачем, но к утру придумаю. Обзвони их и ложись спать, если можешь.

– Могу и не спать, если есть дело поинтереснее.

– Не сегодня. Гнев, он как фурункул в мозгах, черт возьми! Мысли путаются, как давно не бывало. Никогда бы не подумал…

Тут раздался звонок в дверь. Теперь, когда армия агрессоров от наших рубежей отступила, так как Кремер не позволил войти в дом ни репортерам, ни фотографам, этого следовало ожидать. Спускаясь вниз от Вулфа, я подумывал, не отключить ли на ночь звонок, и уже решил было так и сделать. Фриц стоял на пороге кухни и при виде меня с облегчением вздохнул. Он успел включить на крыльце свет.

Если посетитель и был репортером, то явно ветераном газетного дела. Пришел не один, а с подкреплением либо с подругой, которую взял с собой, чтобы не скучно было ходить по ночам в гости. Я не спешил открывать и разглядывал их в одностороннее стекло. Он был ростом шесть футов, в хорошо скроенном и хорошо подогнанном темно-сером пальто, со светло-серым шерстяным шарфом и в серой фетровой шляпе, с тощим длинным лицом, изрезанным четкими линиями. Она, возможно, была его внучкой, маленькой и хорошенькой, но ее я рассмотреть не смог, так как шубка была застегнута, а отороченная мехом шляпка-клош скрывала лицо, оставляя для обзора лишь щеки и подбородок. Я снял цепочку, открыл дверь и сказал:

– Слушаю, сэр.

– Меня зовут Ламонт Отис. Это дом мистера Ниро Вулфа?

– Верно.

– Я должен встретиться с ним. По поводу моего секретаря, мисс Берты Аарон. В полиции мне сообщили, что произошло. А это мисс Энн Пейдж, моя коллега, наш сотрудник. Полагаю, при данных обстоятельствах мой визит более чем оправдан. Надеюсь, мистер Вулф не откажет меня принять.

– Я тоже надеюсь, – согласился я. – Но если не возражаете, сначала…

Я вышел за порог, подошел к ступенькам и крикнул:

– Есть там кто? Джиллиан? Мёрфи? Подойдите на минутку!

Из тени дома на противоположной стороне улицы возникла фигура. Я разглядел его, пока он шел к нам через дорогу, а когда подошел, сказал ему:

– А-а, Уайли. Поднимитесь, пожалуйста.

Уайли стоял внизу перед нашим крыльцом в семь ступенек.

– Чего ради? – спросил он.

– Могу ли я узнать, с какой целью? – поинтересовался Ламонт Отис.

– Можете. Инспектор полиции Кремер грозился отдать глаз, если мы сделаем что-то не так, и мне было бы стыдно, случись это по моей вине. Так что буду очень признателен, если вы ответите на простой вопрос в присутствии полицейского: просил ли вас сюда приехать мистер Вулф или я?

– Разумеется, нет.

– Приняли ли вы решение явиться сюда самостоятельно?

– Да. Но я не…

– Прошу прощения. Слышали, Уайли? Включите в отчет. Это спасет Кремеру лишние нервы. Благодарю за…

– Кто он такой? – потребовал от меня ответа детектив.

Этот вопрос я оставил без ответа. Вернулся в дом, пригласил посетителей войти, запер дверь и закрыл ее на цепочку. Отис позволил мне взять у него пальто и шляпу, но Энн Пейдж раздеваться не стала. Отопление на первом этаже к ночи отключали. В кабинете она, усаживаясь в желтое кресло, шубку расстегнула, но не сняла. Я подошел к термостату на стене, установил реле на семьдесят^[1], подошел к своему столу и позвонил Вулфу по внутреннему телефону. Следовало бы подняться за ним, так как он вполне мог отказаться встречать посетителей, пока у него в мозгах прыщ, но я уже раз оставил посетительницу без присмотра, и с меня было достаточно.

– Да? – рыкнул в трубке Вулф.

– Пришел мистер Ламонт Отис. А также мисс Энн Пейдж, тоже адвокат. Он думает, что их визит в этот час при данных обстоятельствах можно считать оправданным.

Вулф не ответил. Секунд пять в трубке висела тишина, а затем он отключился. Держать возле уха немую трубку глупо, потому я опустил ее, но лицом к гостям не повернулся. На этот раз тут и деньгами не пахло. Я посмотрел на свои часы. Если через пять минут не придет, я сам пойду за ним. Развернувшись, я сказал Отису:

– Пожалуйста, подождите немного.

Он кивнул:

– Это произошло в этой комнате?

– Да. Она лежала там.

Я показал на пол в нескольких дюймах от ног Энн Пейдж. Отис сидел в красном кожаном кресле перед столом Вулфа.

– Там был ковер, но его забрали на экспертизу. Они, конечно… Прошу прощения, мисс Пейдж. Мне не следовало показывать на место.

Она отодвинулась вместе с креслом назад и закрыла глаза.

Сглотнула и снова открыла глаза. При том освещении они казались черными, хотя вполне могли оказаться и темно-фиолетовыми.

– Вас зовут Арчи Гудвин, – произнесла она.

– Точно.

– Это вы… вы ее нашли.

– Точно.

– Она… Ее… Как?..

– Ее ударили по затылку куском жадеита и задушили галстуком, который случайно оказался здесь на столе. Никаких признаков борьбы. От удара она, вероятно, потеряла сознание, так что…

Поскольку в этот момент я говорил, то не услышал шагов Вулфа на лестнице. Он вошел, остановился, на одну восьмую дюйма наклонил голову в поклоне, приветствуя Энн Пейдж, потом – Отиса, подошел к своему креслу, сел за стол и нацелился взглядом на Отиса:

– Вы и есть мистер Ламонт Отис?

– Именно.

– Должен принести свои извинения. Не могу подобрать слов. Ваша бесценная доверенная сотрудница умерла насильственной смертью под моей крышей. Вы ведь наверняка высоко ее ценили и доверяли ей?

– Да.

– Глубоко сожалею. Если вы пришли меня упрекнуть, я готов это принять.

– Я пришел не для того, чтобы вас упрекать. – При более ярком свете четкие линии лица Отиса казались морщинами. – Я пришел выяснить, что произошло. В полиции и в офисе окружного прокурора мне сообщили, каким образом ее убили, но не объяснили, зачем она пришла к вам. Думаю, знают, но умалчивают. Полагаю, я имею право знать. Берта Аарон была моим доверенным секретарем много лет, а я, доверяя ей все, даже не подозревал, что у нее могли быть затруднения, которые заставят ее обратиться к другому человеку. Почему она пришла к вам?

Вулф потер нос пальцем и посмотрел на него оценивающе:

– Сколько вам лет, мистер Отис?

Энн Пейдж, похоже, поперхнулась. Ее старший коллега, который наверняка за свою карьеру сумел легко отклонить тысяч десять неуместных вопросов, сказал просто:

– Мне семьдесят пять. Но к чему это?

– Не хочу, чтобы мне еще раз пришлось извиняться за то, что у меня в кабинете кто-то умер, теперь по моей вине. Мистеру Гудвину мисс Аарон сказала, что она, столкнувшись с проблемой, не обратилась к вам, потому что боялась вас огорчить. Точные слова, Арчи?

Я всегда был готов:

– «У него слабое сердце, и это может его убить».

Отис фыркнул:

– Чепуха! У меня и в самом деле стало барахлить сердце, так что пришлось снизить темпы, но для того, чтобы меня убить, нужно больше, чем просто проблема. Я всю жизнь имею дело с проблемами, а среди них попадаются сложные.

– Она преувеличивала, – заявила Энн Пейдж. – То есть мисс Аарон. Она была так предана мистеру Отису, что преувеличивала опасность его болезни.

– Почему вы его сопровождаете? – поинтересовался Вулф.

– Не из-за его здоровья. Мы у него дома работали над письмом, когда позвонили и сообщили о Берте, а когда он решил поехать к вам, то попросил меня его сопровождать. Я умею стенографировать.

– Вы слышали слова мисс Аарон, которые передал мистер Гудвин. Если я скажу мистеру Отису то, что боялась сказать она, возьмете ли вы на себя ответственность за последствия?

Тут Отис взорвался:

– Черт возьми, я возьму на себя ответственность! Это мое сердце!

– Сомневаюсь, – возразила Энн Пейдж, – что последствия от того, что вы скажете, будут хуже, чем если не скажете. Ответственность на себя я не возьму, но буду свидетельствовать в том, что он настаивал.

– Я не только настаиваю, – сказал Отис. – Я заявляю о своем праве на информацию, поскольку она наверняка касается меня.

– Хорошо, – согласился Вулф. – Мисс Аарон приехала без предварительного звонка сегодня – вернее, уже вчера – в двадцать минут шестого. Примерно двадцать минут она беседовала с мистером Гудвином, после чего он поднялся ко мне наверх доложить о ней. В кабинете он отсутствовал полчаса. Она в это время находилась на первом этаже одна. Какую картину мистер Гудвин увидел, когда вернулся, вам известно. На этот счет он дал полиции подробные показания, в том числе и о содержании их беседы. – Вулф повернул ко мне голову. – Арчи, дай мистеру Отису копию показаний.