Я тормознула на светофоре и повернулась к Еве, она смотрела на меня серьезными заплаканными глазами. Родная моя маленькая девочка, как же не хотелось ее расстраивать и разочаровывать, что списанная контрольная с ошибками и краска на стуле – это такие мелочи по сравнению с тем, что нам, женщинам, действительно приходится терпеть от мужчин.

Быстро-быстро заморгала, чтобы прогнать всплывший перед глазами образ бывшего мужа. Можно ли простить предательство? Хоть когда-нибудь? Ведь есть на свете женщины, умеющие прощать или хотя бы отпускать. Я отпустила, переступила через него, но не простила до сих пор, потому что ненавижу. Смотрю каждый раз в голубые глаза Евы и люто ненавижу Антона за то, что все так, а не иначе.

– Родная, попробуй не реагировать на него. Увидишь, он сначала начнет пакостить еще сильнее, но потом ему это надоест. И не придется ничего терпеть.

– Думаешь?

– Белочка, я уверена, – натянуто улыбнулась, отгоняя прочь никому не нужные воспоминания, и, переключив скорость, тронулась с места.

В моей жизни давно не было места для Куркова. У меня не было даже лишней секунды, чтобы думать об этом призраке прошлого. Тем более сейчас, когда на горизонте появился еще один призрак. Надо выяснить, что Самойлов забыл в столице. Позвоню Калининым, они-то уж точно должны знать все подробности. Непременно так и сделаю, помогу Еве с контрольной работой над ошибками и засяду за свою собственную. Работу над ошибками прошлого.

Глава 8

Наше время

Настин телефон был вне зоны действия сети, и я набрала по памяти номер своего школьного друга – это было быстрее, нежели я бы начала рыться в контактах.

– Да, – послышался хриплый голос на том конце провода. Я глянула на часы: на Дальнем Востоке было одиннадцать вечера, неужели Калинины уже спали?

– Разбудила?

Насыпала две ложечки кофе в чашку и залила кипятком растворимый напиток.

– Вик, одиннадцать ночи, как ты думаешь?

Я присела на высокий стул у барной стойки и, закинув ноги на соседний, чтобы было удобнее, начала допрос.

– Где жена твоя?

– В Китае.

– Я же серьезно спрашиваю, – показательно надула губы, как будто Калинин мог разглядеть мое выражение лица, несмотря на разделяющие нас тысячи километров.

– И я серьезно, Вик, – тяжело вздохнул Роман и чем-то звякнул. Неужели тоже кофе решил попить? – Уже неделю как забрала детей и свалила.

– Ты меня сейчас пугаешь.

– Я сам себя пугаю, Иванова. Знаешь, как похудел, даже шоколадки не радуют.

– Ро-о-о-ома, уж никогда не поверю, что Елизавета Алексеевна допустила бы твое похудение. Колись давай! Где твоя жена?

– Говорю же, в Китае. Школа, в которой она преподает, какой-то тур устроила. Пятнадцать детей, включая наших, и три преподавателя поехали практиковать китайский.

– А тебе нельзя, – наигранно вздохнула, сдерживая смех, – вояка ты наш. Когда тебе уже на пенсию?

– Ну, минималка уже есть, но это же так, Вик, несерьезно. Рассказывай лучше, как у вас дела.

– Ром, я тебе не за этим звонила.

– Ну ты как бы могла и сделать вид, я тебе специально шанс давал, – рассмеялся Калинин в трубку.

Я провела пальчиком по краю чашки, набираясь смелости.

– Ты помнишь Самойлова?

– Вета? – настороженно спросил Роман. Я настолько явно представила его перед собой, что увидела хмуро сведенные брови и вечную складочку между ними.

– Да, начальника Калинды.

– Ну он давно не начальник Калинды, он потом, после учебы в Москве, звезды получил, и его поставили в Кастрюлино командиром. Там он, кстати, и закончил служить года три назад. А что, Вик?

– Почему закончил? Разве он настолько взрослый? Я думала, что он младше.

– У него там что-то с отцом было. Вот он и уехал – бизнес семейный принимать.

– Бизнес?

– Да, Вет не из простых был. Но никогда об этом особо не трепался.

– Понятно, – отстраненно произнесла я и, спустив ноги с соседнего стула, а затем и спрыгнув на кафельный пол, пошла в коридор. Именно там, на тумбе для обуви, лежал мой контракт на рабство. Именно такая надпись сейчас мигала неоновой вывеской на нем – в моем воображении.

– Что тебе понятно, Вик?

– Что я вляпалась, очень так хорошо вляпалась, Рома. И теперь думаю, как бы выплыть и не подпалить свой рыжий хвост.

– Ты опять стала рыжей ведомой? И в какое дерьмо ты там вляпалась? Давай я тестю позвоню. Дядя Толя мигом все решит. Хотя, подожди-ка… – Ну вот, а я так надеялась, что он забудет про Самойлова. – При чём тут Вет?

Зажала плечом телефон и взяла в руки тяжеленный договор.

– Он мой заказчик. Ремонт в крутой квартире желает.

В динамике трубки образовалась мертвая тишина.

– Ром! Нечего меня пугать! Чего молчишь?

Я прошла в спальню вместе со своей ношей, совершенно позабыв о кофе, который, должно быть, уже остыл, и опустилась на кровать, кинув толстую папку рядом.

– Я думаю, он не ремонт, Вика, желает. Что угодно, но не ремонт.

– Рома, он меня не узнал! – Я легла и прикрыла глаза, восстанавливая в голове образ Виталия, его острый, слегка насмешливый взгляд. Он смотрел с интересом, изучающе, в его шоколадных глазах не было узнавания.

Наверное, не было.

– Он ослеп? – засмеялся Рома.

– Нет, слегка постарел. – Я вспомнила морщинки в уголках глаз – он, наверное, часто щурился. У рта морщин почти не было – значит, Виталий редко улыбался. Серьезный товарищ майор.

– Виктория, не разочаровывай меня. Не строй из себя святую, глупую наивность. Не мог он тебя не узнать. Ты же не меняешься, какой была во втором классе, такой и осталась.

– Спасибо, конечно. Я сделаю вид, что это комплимент. Но ты видел, как я меняюсь все эти годы. А Самойлов видел меня пару раз в жизни. Так что не придумывай глупости.

Я отмахнулась от подобных мыслей, потому что они нагоняли на меня тоску и чувство беспомощности. Ведь если Самойлов меня вспомнил, то мне даже представить страшно, что меня ожидает. Тогда вся ситуация с контрактом и ремонтом смотрелась иначе, в другом, совершенно невыгодном для меня свете.

Уже поздно вечером, уложив в кровать Еву и поцеловав ее перед сном, я засела за повторное изучение талмуда, любезно предоставленного мне Марией Павловной. У меня ушло на это три часа, и засыпала я в отвратительном настроении, потому что ощущение, что я подписала контракт с дьяволом и продала ему душу, не покидало меня.

Проснулась я от звука вибрации. Странно. Смартфон лежал под подушкой, и, казалось бы, через толстый пуховой слой его невозможно услышать. Но нет. Было такое чувство, что вибрация шла не из-под подушки, а из глубины моей головы.

– Да, – недовольно протянула я.

– Виктория, – хриплый низкий голос Самойлова прозвучал насмешливо. А я распахнула ресницы и уставилась в своё размытое отражение на натяжном потолке. – Почему вы до сих пор спите?

– Виталий Серге…

– Виталий, – чересчур резко выбросил он.

– Сегодня выходной, суббота. Я правда должна отчитываться перед вами? – перевернулась на бок и потянулась. Всему должен быть предел, даже наглости Самойлова.

– Странно, но я вот вчера ознакомился с контрактом, который составила моя помощница, и не нашёл там ни одного пункта о выходных.

Рабство!

– Понимаете, как бы вам так объяснить… – потянула я, приподнимаясь. Этот мужчина меня пугал, а голос его отчего-то порождал во мне безотчетную дрожь. И было неимоверно трудно разобраться в том, что же это была за дрожь – страха или желания. – Моя работа – она не офисная. И не требует моего постоянного присутствия в вашей квартире. Особенно на данном этапе.

– Как бы вам так объяснить, Виктория, – скопировал он мой тон, – я хочу быстро и качественно! Что в этом непонятно? А в замерах, которые вам предоставила Мария Павловна, есть ошибка, поэ…

– Что? – перебила его, не дослушав. Потому что словосочетание ошибка в размерах было для меня словно сигнальная кнопка тревоги. Я вмиг проснулась. Подскочила с кровати и, отодвинув дверцу шкафа, достала из него ярко-розовый брючный костюм.

– Второй этаж не тот.

Черт! Ведь я даже не поднялась наверх. Дура!

– К-как не тот? – плотнее прижала розовую ткань к груди и открыла дверь в ванную.

– Понятия не имею, Виктория. – Мне показалось или он как-то по-особенному произносит мое имя? Словно порыкивая. Новый ворох мурашек пробежался по спине, и я поспешила прекратить этот разговор.

– Я скоро приеду, Виталий Сер… Виталий!

И, не дожидаясь разрешения или запрета, я повесила трубку. Ключи у меня были, а исправлять косяк нужно срочно. Ведь самым основным пунктом в нашем с Самойловым договоре было время. Ничтожный отрезок времени, в который я просто обязана была уложиться. Иначе будет плохо. Очень плохо!

Глава 9

На бегу я успела даже поесть, а все Ева. Моя белочка сделала себе горячий бутерброд, и я, как самая настоящая заботливая мать, практически из-под носа забрала вредную каку у дочери и протянула ей пачку с хлопьями.

– Ну, ма-а-ам, – протянула Ева, но я была непреклонна, а бутерброд был чудо как вкусен.

Дожевала вкуснятину уже в коридоре, обуваясь. Потом вернулась на кухню и выпила залпом стакан молока.

– Куда ты так спешишь? – спросила дочка, раскладывая на новый кусочек хлеба колбасу и сыр.

– К заказчику, родная. Все, веди себя хорошо. Мама убежала!

Уже захлопывая дверь, услышала что-то вроде “устрою дискотеку”. Ага, как же. Дискотека ей.

Бак у машины был почти полным, что не могло меня не порадовать – не пришлось заезжать на заправку. И меньше чем через час я уже была у знакомого шлагбаума.

Вышла из машины и потянулась за пиджаком, который так и не надела. Несмотря на теплое бабье лето, в шелковой блузке без рукавов было уже холодно. Повесила на плечо огромную сумку, в которую поместился и мой контракт на рабство, и лэптоп, и альбом для набросков, через руку перекинула свою розовую часть гардероба и поспешила в помещение.

На этот раз для того, чтобы открыть лифт на нужном этаже, мне пришлось использовать ключи. Видимо, вчера он был отключен специально для меня.

А сегодня… сегодня он работал, как будто тоже специально для меня.

Зашла в апартаменты. Створки лифта закрылись, издав какой-то пищащий звук, и я поежилась. В квартире было тихо.

Хозяина видно не было, и я вздохнула с облегчением. Прошла до того самого единственного стола, за которым мы с Марией Павловной подписывали договор, и, поставив на него сумку, достала из нее рулетку, карандаш и альбом.

“Удачи”, – отдала себе мысленное напутствие и пошла на второй этаж. Когда я преодолевала последние ступеньки и была почти на финише, мое сердце учащенно забилось. Не могла же я так быстро запыхаться? Но, увидев мужской силуэт у окон, я поняла, что сердце забилось совсем от другого – от чувственного желания, чего-то не неизвестного мне, чего-то, на что не решался мой мозг.

Здесь не было стен, лишь огромная площадь и панорамные окна. Высокие потолки и голый бетон на полу и торчащие трубы для воды и слива. Я быстро сосчитала их по всему периметру, застройщиками здесь задумывалось два туалета и три ванных комнаты. Навскидку в помещении было не меньше ста шестидесяти квадратов. Все же второй этаж был чуть меньше. На первом, если план не врал, было сто девяносто.

Куда ему одному столько? Да еще и не для постоянного проживания. Так, ладно, Вика, это не твое дело.

Кашлянула и направилась в сторону мужчины, который так и стоял спиной ко мне, он просто наблюдал за безумно красивым видом, открывающимся из окон.

– Здравствуйте, Виталий, – закончила фразу намного тише, чем начинала, потому что голос внезапно осип, стоило мне только посмотреть на шею Самойлова. Смуглая и такая широкая, мне захотелось в нее уткнуться носом, чтобы понюхать. Вика, прекрати! Сердце ускорило свой ритм, а мужчина наконец-то повернулся ко мне.