На меня накатывает болезненное воспоминание: Эл на больничной кровати. Под глазами черные круги, лицо белое как мел, – все в жизни Эл всегда было либо черным, либо белым. В вену на тыльной стороне ладони воткнут катетер, рядом стойка и капельница с физраствором. На руке запачканная кровью плотная повязка. Улыбка Эл – усталая и неверная, но такая радостная… И в ней столько ненависти…

– Эл не пыталась покончить с собой ни тогда, ни сейчас! – заявляю я, стиснув зубы.

– Вы имеете в виду, что ее передозировка в возрасте… – Рэфик сверяется с телефоном, – девятнадцати лет была чем? Криком о помощи?

Я невольно фыркаю.

– Вроде того.

Рэфик с Логаном обмениваются многозначительными взглядами.

– С момента исчезновения Эл не пользовалась своими банковскими счетами, никому не звонила, не включала телефон. В ближайшие больницы не поступал никто, похожий на нее. С восьми пятнадцати утра третьего апреля никто не видел ни Эл, ни ее парусник. Росс обнаружил паспорт жены дома, в обычном месте. Почему вы так убеждены, что с вашей сестрой все в порядке?

– Я уже говорила… – я вздыхаю. – Потому что она всегда так делает.

Я так не делаю никогда. Мы с ней очень разные и никогда не были одинаковыми. Эл – моя полная противоположность, мое отражение, мой зеркальный близнец…

– Притвориться утонувшей – довольно экстремальный поступок, вы не находите?

Мне приходит на ум фраза: «Да ей море по колено!» – и я с трудом подавляю желание выпалить ее и нервно расхохотаться.

– Ну да, конечно. Сами же сказали, что не знаете ее, как знаю я.

Рэфик с Логаном снова переглядываются, и я понимаю, что они думают, – ведь отчасти я начинаю думать то же самое. Пытаюсь убедить себя, что мысль, пришедшая мне в голову в аэропорту Лос-Анджелеса, единственно верная. Снова накатывает тошнота, от запаха кофе становится еще хуже.

Рэфик подается вперед.

– С вашей сестрой случилось несчастье. Для расследования совершенно неважно, верите вы мне или нет, но весьма странно, что сестра-близнец пропавшей без вести женщины ни капли о ней не тревожится. – Она склоняет голову набок, напоминая мне хрупкую птичку с маминых фарфоровых тарелок. – Я проработала в полиции достаточно, чтобы знать, когда мне говорят не всю правду.

Мы ступили на неправильный путь, и мне приходит в голову лишь один способ вернуться.

– Вот что я получила вчера, – говорю я и кладу на стол открытку с соболезнованиями.

Росс молча хватает конверт, видит на нем мое имя, вынимает открытку и читает. Плечи его опускаются, и он начинает комкать послание.

– Постой, не надо! – восклицаю я и порывисто касаюсь его плеча. – Это хороший знак, она наверняка от Эл. – Росс не отвечает, и я хмурюсь. – Открытку положили на крыльцо – значит, Эл где-то рядом. Значит, она…

– Эл тоже получала такие, – хрипло бросает он. – Причем десятками!

– А-а… – по спине у меня бежит холодок.

– Пока не пропала.

Рэфик аккуратно забирает у него открытку, читает, кладет в конверт и передает Логану. Тот опускает улику в прозрачный пластиковый пакет, и я представляю другой вариант развития событий, в котором Эл ее не посылала, и меня одновременно бросает в жар и в холод. До меня внезапно доходит, что уголовный розыск обычно не занимается поисками пропавших без вести. Я смотрю на Рэфик.

– Значит, вы поэтому ведете ее дело? Из-за открыток? Вы знаете, кто…

– Недавно мы начали расследование угроз, которые получала ваша сестра. Открытку нашли вы?

– Да. В дверь позвонили… – «В этом доме живет чудовище!» – вспоминаю я и обхватываю себя за плечи. – Конверт лежал на коврике.

– Может, теперь вы начнете принимать их всерьез, мать вашу! – рычит Росс.

Рэфик встает.

– Росс, уверяю вас, мы принимаем всерьез абсолютно все. Мы обязательно отправим ее на экспертизу, как и предыдущие.

– Зачем кому-то посылать мне такие же открытки с угрозами, как и сестре? Не вижу смысла. Никто не знает, что я здесь, кроме Росса и вас. – И кроме Эл…

Рэфик хмурится.

– Может, открытки связаны с исчезновением, а может, и нет. Сейчас самое главное – найти вашу сестру. Угрозы не усиливались, и мы не нашли доказательств, что Эл преследовали или угрожали другими способами. Тот факт, что неизвестный переключился на вас, заставляет меня подозревать любопытного соседа, у которого есть на нее зуб и слишком много свободного времени, чтобы развлекаться подобным образом. Вряд ли тут нечто более серьезное. – Росс пытается возразить, и детектив поднимает руку. – Это вовсе не означает, будто мы перестали считать открытки частью дела или что вам не следует сообщить нам, как только получите еще одну.

Рэфик делает шаг назад и смеривает взглядом меня с Россом.

– Мы пришли, чтобы заверить вас: ничего не изменилось. Полиция и береговая охрана используют для поисков Эл все возможные ресурсы. Однако вам следует морально подготовиться к тому, что в ближайшие сутки новых подвижек может и не быть. Шона вам сегодня звонила?

Росс кивает.

– Кэтриона, Шона – прикрепленный к вам офицер, обеспечивающий связь между семьей потерпевшей и полицией. Она будет сообщать вам о любых подвижках. В экстренных обстоятельствах можете звонить сразу Логану. Росс, свяжитесь еще раз с группой по розыску пропавших – напомните им разместить объявление про Эл. Номера телефонов доверия у вас есть?

– Кому нужны эти психологи-консультанты! – бурчит Росс. – Просто верните мне жену!

Рэфик умудряется заглянуть ему в глаза, хотя он выше ее на целый фут.

– Росс, мы ее найдем.

Я видела достаточно паршивых криминальных сериалов, чтобы знать: копы редко это говорят.

Провожаю полицейских до двери, и Логан с улыбкой вручает мне свою визитку.

– Если что-нибудь понадобится – звоните.

Рэфик открывает дверь, и они спускаются по ступеням на залитую солнцем дорожку. У ворот Рэфик пропускает Логана вперед, оборачивается и подзывает меня жестом, словно кокер-спаниеля. Нехотя выхожу в холодный светлый сад, сложив руки на груди.

– Если бы Эллис решила уйти от мужа, то куда бы она отправилась?

Удивленно моргаю.

– Понятия не имею.

– Что вы можете сказать насчет Росса?

– А что насчет него?

– Может, хотите поведать мне что-нибудь такое, о чем неудобно говорить в его присутствии? – Я молчу, и она не в силах скрыть раздражения. – Мы связались с Саутваркским университетом, и там подтвердили, что Росс находился у них. Я просто интересуюсь у вас как у члена семьи, не стоит ли нам беспокоиться на его счет?

Глаза инспектора сверкают на уровне моего плеча, я оборачиваюсь и вижу в окне силуэт. Росс наблюдает за нами. Мне становится зябко.

– Нет. Конечно, нет! Росс не виноват. Говорю вам, все устроила Эл! – и я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не добавить: «Я давно перестала быть частью этой семьи».

Рэфик пристально смотрит мне в глаза.

– Вы действительно считаете, что с ней все в порядке?

Не дождавшись ответа, она идет по дорожке и открывает калитку.

Смотрю вслед полицейским, слушаю звук двигателя «БМВ», пока машина не исчезает в городе. Оборачиваюсь на окно, но Росс уже отошел. Такое чувство, словно за мной наблюдают. Иду к калитке, оглядываю пустую улицу. Стою на солнышке, греясь.

– Может, она просто не знает, как все исправить, – шепчу я. Под спудом двенадцати лет злости, боли и обиды лежит память о тех временах, когда мы укладывались спать в Джунглях Какаду, взявшись за руки, изо всех сил стараясь не заснуть, чтобы не выпустить руку первой. – Может, она просто не знает, как теперь вернуться…

Глава 5

Просыпаюсь рано. Лежу в постели, глядя на потолок кафе «Клоун», и пытаюсь не обращать внимания на звуки старого дома. Эл и я часами таились в наших крепостях и замках, прислушиваясь, как он стонет и содрогается, и она горячо шептала мне на ухо: «В доме полно призраков!» Мы обе в это верили. Однако призраки пугали нас гораздо меньше чудовищ. Мы просто притворялись, что не слышим их.

Одеваюсь и тихонько спускаюсь по лестнице, сама не зная, зачем крадусь и почему мне так страшно. Изо всех сил цепляюсь за перила, сердце буквально выпрыгивает из груди; и в то же время я чувствую себя усталой и дезориентированной, словно вынырнула на поверхность из глубины ледяного озера, променяв одну смерть на другую. В этом доме происходило и хорошее, и плохое. Насколько же проще забыть обо всем, когда от его стен тебя отделяет целый океан…

Трогаю обои на лестничной клетке – греческие урны и виноградные лозы – и думаю о проволоке и системе рычагов, которые скрываются под штукатуркой и карнизами, как тайный город из паутины. Крученые медные нити терпеливо ждут, готовые натянуться и разбудить спящие внизу колокольчики.

Кухня пуста, но хранит следы пребывания Росса: кофейная чашка и наполненная водой миска из-под хлопьев в раковине, записка на столе.

Новостей нет. Мне не спалось, пошел прогуляться. Наверное, потом загляну в полицию. Угощайся чем хочешь. Целую.

Не отходя от стойки, жадно поедаю две миски кукурузных хлопьев, по подбородку течет молоко. Мама с отвращением отворачивается, приглаживает волосы и хмурится. «Не чавкай, Кэтриона». Дедушка поднимает взгляд от газеты «Дейли рекорд»: «Не ешь стоя, девонька. А ну садись, черт бы тебя побрал!» Сегодня я так по ним скучаю, что сердце сжимается…

Выпив две чашки крепкого кофе, возвращаюсь на второй этаж за ноутбуком. Проверяю почту, сидя за кухонным столом, и надеюсь, что это поможет мне вернуться к безопасной и гламурной калифорнийской жизни. Взамен нахожу три отказа в публикации от журналов и уведомление о выселении, хотя владелица квартирки на Пасифик-авеню – рекламирующая бикини модель по имени Ирена, которая проводит зимы в Палм-Бич, – обещала вернуться не раньше июня…

Закрываю глаза, растираю грудь ребром ладони. У меня почти нет денег, писательской карьеры я так и не сделала. Едва свожу концы с концами, перебираясь с одной съемной квартиры на другую. Ни наград, ни признания, ни Пулитцеровской премии, ни крупных договоров с издательствами. Ничего не вышло так, как я планировала. Покидая Шотландию, я представляла себе совсем иную жизнь, теперь же у меня и дома нет… Все утекает, словно песок сквозь пальцы, – медленно, но верно. И я, как всегда, виню во всем Эл. Только ее.

Собираюсь захлопнуть ноутбук и вдруг замечаю тему непрочитанного письма. Руки застывают над клавиатурой.

«НЕ РАССКАЗЫВАЙ НИКОМУ».

И кому я, интересно, расскажу? Смотрю на адрес отправителя: john.smith120594@gmail.com. Впервые вижу. Наверное, очередной американский маркетинговый ход. На какие уловки они только не пускаются, пытаясь обойти спам-фильтры! Впрочем, в глубине души я понимаю, что это не спам. У меня возникает странное чувство: безразличие мешается со страхом, ощущение новизны – с узнаванием. Вай-фай тут медленный, письмо загружается еле-еле, и я задерживаю дыхание. В горле стоит ком; мне хочется удалить письмо, не читая.

И тут на экране появляются два слова:

«ОН ЗНАЕТ».

Отодвигаю стул, вскакиваю, иду к окну. Яблони качаются на ветру, огромные ветви и тяжелые листья находятся в непрестанном движении. Опускаю взгляд на подоконник и вижу штук пять гвоздей, вбитых в раму, как в кафе «Клоун». Провожу по ним пальцами снова и снова, до боли. Вас тут быть не должно! Кому понадобилось заколачивать рамы? Пойманный в ловушку стекла теплый солнечный свет ничуть не согревает, мои зубы стучат, по коже бегут мурашки.

Оповещение о новом письме заставляет меня подпрыгнуть. Отступаю в глубину кухни, с опаской кошусь на ноутбук.

Снова john.smith120594. На этот раз темы нет. Всего одно предложение.

«ПОДСКАЗКА 1. ТАМ, ГДЕ ВСЕГДА НАЧИНАЛАСЬ НАША ОХОТА ЗА СОКРОВИЩАМИ».

Закрываю глаза. Эл! Ну конечно же!