Крылатый исполин снова сосредоточился на своей цели. Храм Драконьего Покоя приближался и на глазах становился все больше и больше. К тому моменту, когда дракон подлетел к одному из входов у подножия Храма, он почувствовал себя карликом на фоне этого гигантского сооружения. Приземлившись, он в последний раз огляделся и вошел внутрь.

Внутри Храм казался не менее грандиозным. Высота первого свода превышала три драконьих роста, и факелы, не угасавшие на протяжении тысячелетий, едва его освещали. Над драконом нависали древние резные рельефы, изображавшие неясные фигуры, походившие на людей или эльфов, хотя совершенно точно ими не являлись. Впрочем, дракон не знал, кто именно здесь изображен – титаны, которые навели в хаосе порядок и придали Азероту его нынешний вид, или кто-то другой. Этот Храм был воздвигнут задолго до его рождения и даже задолго до появления здесь драконов.

Никто не знал, зачем его построили, но с древнейших времен здесь собирались величайшие представители драконьих родов – Аспекты, хранители драконов и всего Азерота. На протяжении тысячелетий пять защитников согласовывали здесь действия своих родов. Здесь же предводители трех родов объединились в Драконий союз. Это произошло во время войны Нексуса, когда Аспект Магии и синий род попытались очистить Азерот от всех смертных магов, отказавшихся подчиниться им. Каждый год Аспекты собирались вместе и обсуждали, что им стоит предпринять, чтобы обеспечить этому миру будущее, нередко находившееся под угрозой. И еще задолго до этого, после Войны Древних, когда демоны вторглись в Азерот и древний Калимдор раскололся, четыре Аспекта – а тогда Малигос еще считался их товарищем – встретились, чтобы решить, как бороться с предательством пятого. Эта задача стала для них первостепенной, но даже то длительное противостояние меркло в сравнении с их изначальным предназначением – предотвращением Времени Сумерек, в ходе которого все живое на Азероте должно было погибнуть.

В конце концов они смогли одержать эту невероятную победу… но всем Аспектам пришлось заплатить за нее великую цену. И теперь, впервые с тех пор, как это древнее сооружение стало местом их встреч, четыре бывших Аспекта пришли сюда не как защитники мира, а как обыкновенные драконы.

Синий исполин спустился в вырубленное во льду ущелье и очутился на самом нижнем уровне Храма, частично погребенном под землей. Он прислушался, но не различил ничьих голосов. Возможно, он все-таки прилетел раньше остальных. Дракон задумался, не уйти ли ему из Храма и не подождать ли других снаружи – даже несмотря на все их заверения, он, будучи самым юным, считал, что не должен становиться первым среди них даже в чем-то столь малом. Однако он все-таки решил пойти к залу.

Стоило чешуйчатому гиганту зашагать по нижнему уровню, как он наконец услышал голос одного из бывших Аспектов. Ноздорму. Ну конечно же, даже сейчас самым пунктуальным из всех оказался бронзовый дракон.

Синий дракон не смог разобрать, что сказал Ноздорму. Однако он отчетливо услышал, что ему ответили.

– Мы подождем, пока все не соберутся, – произнес мягкий, но властный женский голос. – Калесгос заслуживает не меньшего уважения, чем все мы.

Услышав свое имя, синий дракон бросился вперед. Мало того, что он прилетел сюда не первым, так еще и заставил остальных ждать его.

– Я уже здесь! – проревел синий дракон. Он ворвался в просторный, круглый чертог, посреди которого находилась мраморная возвышенность. На нее можно было взобраться по ступеням с южной и северной стороны, а по углам платформу венчали массивные колонны.

Ноздорму обратил свой цепкий взгляд на новоприбывшего. По обе стороны от исполинского бронзового дракона стояли две драконицы, не уступавшие ему ни в размерах, ни в величии. Стоявшая справа, длинная, изящная изумрудная драконица уставилась на синего немигающими разноцветными глазами. Изера, некогда Спящая, тысячелетиями не размыкавшая очей, теперь не закрывала их ни на секунду. Она кивнула Калесгосу, но не произнесла ни слова.

Величественная алая драконица по другую сторону от Ноздорму сделала несколько шагов по направлению к синему. Она была крупнее и выше всех остальных, но весь ее облик озаряла доброта, которая смягчала ее устрашающий вид. По ее спине и хвосту проходил длинный гребень, и синий дракон знал, что если она расправит крылья, то сможет закрыть ими обоих своих спутников.

Также в зале присутствовали еще три дракона поменьше – когда Калесгос вошел, они поклонились ему. Каждый из этой троицы стоял на широком возвышении позади бывшего Аспекта своего цвета. То были самые преданные, проверенные в боях драконы из тех, кто служил защитникам. Калесгос хорошо знал каждого из них: от проворной и стремительной Хронорму – или Хроми, как ее называли близкие, – до храброй Меритры, дочери Изеры. Однако лучше всех из троицы Кейлек знал алого Афрасастраза. Во время борьбы с Сумеречным Молотом – сектой фанатиков, желавших приблизить конец света, – он командовал обороной Храма Драконьего Покоя.

Троица молчала, не привлекая к себе внимания. Они прибыли сюда для того, чтобы слушать. Увидев их, Калесгос вспомнил, что тоже должен был привести с собой спутника.

Вот только в Нексусе больше не осталось никого, кто мог бы сопровождать его.

– Не переживай, Калесгос, – невозмутимо ответила на его возглас красная драконица. Ее голос был мелодичным и убаюкивающим. – Мы знали, что ты скоро к нам присоединишься. Ноздорму просто за тебя беспокоился… Верно, Ноздорму?

– Как ссскажешь, – туманно ответил бронзовый дракон. Его голос казался древним и полным мудрости, хотя, как и все остальные, Аспект пребывал в самом расцвете сил.

– Вы слишком добры. – Синий дракон склонил перед старшими собратьями свою длинную, увенчанную гребнем голову, а затем, обращаясь к алой драконице, добавил – И, пожалуйста, Алекстраза, зови меня Кейлек.

Ноздорму усмехнулся, но Алекстраза кивнула.

– Кейлек. Прости меня, иногда я забываю, что ты предпочитаешь свое… как там говорят молодые расы?.. прозвище. Но я думала, что ты называешь себя так лишь в обличье полуэльфа.

– В последнее время я почти всегда зовусь так, – Кейлек не стал объяснять почему.

– Наверное, нам всем стоит придумать себе прозвища, – заметила Изера. В ее голосе не проскользнуло даже намека на сарказм. – В конце концов, теперь этот мир принадлежит смертным. Да и я все чаще провожу время в обличье двуногого создания, а не в своем родном. Пожалуй, это самый лучший и быстрый способ завершить нашу эру…

Ее прямота заставила остальных драконов замолчать. После неловкой паузы Алекстраза заняла свое место в центре широкого возвышения. Другие последовали ее примеру: Ноздорму направился к южной стороне, Изера – к восточной, а Кейлек – к северной. Западная сторона, принадлежавшая Нелтариону, оставалась пустой с тех самых пор, как он предал их.

Красная драконица обвела взглядом остальных, а затем, на миг возведя очи к потолку, объявила:

– Да начнется собрание Драконьего союза!

Когда-то эти слова сопровождались каким-нибудь магическим действом, но все это осталось в прошлом. И хотя четыре исполина все еще были грозными существами, они больше не являлись защитниками Азерота. Они пожертвовали своими силами Аспектов ради того, чтобы сразить чудовищного черного дракона Смертокрыла. Смертокрыл… когда-то его звали Нелтарион, он был их товарищем, и в своем безумии он почти сумел приблизить Время Сумерек.

Жертва Аспектов была не напрасной, но Кейлек хорошо понимал, что теперь все четверо драконов навсегда изменятся.

Кейлек исподтишка поглядывал на старшую троицу. Он стал Аспектом Магии лишь недавно, когда после гибели Малигоса – своего предшественника и господина – нехотя взял на себя как эту ответственность, так и бразды правления синим родом. Малигос, также называемый Хранителем Магии, устал от низших рас, которые, по его мнению, злоупотребляли магией. Наконец, он объявил, что лишь драконам и их союзникам дозволено ею пользоваться. Война Нексуса охватила весь Азерот и закончилась, лишь когда отряд героев с помощью Алекстразы и ее драконов смог проникнуть в самое сердце его владений – в Нексус. К несчастью, им пришлось положить конец не только чудовищным замыслам Малигоса, но и ему самому. В поисках нового предводителя синие драконы обратились к тому, кто в ходе всех тех событий больше остальных заслужил их доверие, – к Кейлеку.

Синий дракон ждал, но никто не начинал говорить. Даже Алекстраза, похоже, призвав их всех к порядку, не желала продолжать. Хранительница Жизни, судя по всему, ждала, что кто-нибудь другой возьмет слово, но ни Изера, ни Ноздорму вовсе не собирались этого делать.

Однако другим было что сказать. Пока Кейлек нетерпеливо ждал, терпение Хроми лопнуло, и она нарушила молчание:

– Если позволите, у меня есть тревожные вести. Временны́е потоки пришли в движение! Возможно, все дело в том, из какого времени мы взяли Душу Дракона…

Ноздорму прервал ее:

– Временны́е потоки больше не наша забота! Теперь я не могу ими управлять. Отныне только молодые расы будут иметь дело с ними и с тем будущим, в которое они ведут.

Хронорму, очевидно, хотела сказать что-то еще, но вместо этого лишь кивнула. Однако стоило ей замолкнуть, как голос подала дочь Изеры:

– Наверное, я тоже выскажусь не к месту, но до нас дошли слухи о том, что Кошмар пробудился в провале Альн. Возможно, он ищет новую марионетку, очередного Владыку Кошмара, который поможет ему снова перейти из Изумрудного Сна в реальный мир…

– Мы это уже обсуждали, – выразительно пожурила драконицу Изера. Вдруг выражение ее морды резко изменилось. – Или же нет… Да! Точно обсуждали! С провалом и с искажениями, все еще оскверняющими Изумрудный Сон, будут разбираться друиды… Да, друиды! Ночной эльф Наралекс уже возглавил движение, которому удалось запечатать Кошмар. Теперь его будут стеречь друиды, и у них это получится гораздо лучше, чем у нас.

Речь Изеры была точной и связной. Кейлек не слышал от нее столь внятных слов с тех пор, как Аспекты потеряли свои силы. Тогда мысли Изеры блуждали, и она была неспособна их выразить. Однако с тех пор ее разум, очевидно, вернул себе утраченную ясность.

Меритра поникла.

– Как скажешь, мама.

И снова над собранием повисла гнетущая тишина. Афрасастраз, будучи мудрее двух других помощников, не собирался подавать голос. Кейлек вдруг остро почувствовал, насколько он здесь одинок.

Казалось, время остановилось. Никто не шевелился. Наконец, чаша терпения Кейлека, и без того неглубокая в силу его молодости, переполнилась, и он, не сдержавшись, выпалил:

– Я хочу высказаться!

Остальные исполины, внешне почти не проявляя никакого интереса, посмотрели в его сторону.

Кейлека тут же захлестнуло волной страха, но он быстро сообразил, что виной тому его собственная неуверенность, а вовсе не их презрение. Его жизнь, пусть и во многом полная трагедий, ни шла ни в какое сравнение с теми испытаниями, которые выпали на долю этих почтенных существ. Поэтому Кейлек все еще приходил в замешательство при мысли о том, что его, пусть и недолго, считали равным им.

– Ну? – наконец заговорила Изера. – Если хочешь говорить, так говори. Все же просто.

Ее прямота слегка обескуражила Кейлека. Раньше Изера была Спящей. Но теперь она считала сны и всякое промедление лишь тратой времени.

– В Нексусе хранятся артефакты…

– Так ты об этом? – Ее интерес, похоже, окончательно угас. – Каждый род сам разбирается со своими заботами. Ты ведь об этом знаешь. Разве то, о чем ты хочешь нам поведать, хоть как-нибудь нас касается?

– Косвенно…

– «Косвенно». Значит, не касается, и разговору конец. Похоже, сегодня нам совсем нечего обсудить, – повернувшись к Алекстразе, Изера проворчала: – Я ведь тебе говорила, разве нет? Я точно помню, что хотела сказать! Да… Да, говорила! Сестра моя, я говорила тебе, что нам вовсе не нужно собираться здесь…

– Мы всегда встречались во время этой фазы лунного цикла. Пропустить встречу было бы оскорблением.

Ноздорму снова усмехнулся.