– Да погоди ты! – прикрикнул Ермилов, обычно сдержанный, особенно с подчиненными. Егоров порой напоминал ему сына Петьку в детстве. Сын уже вырос и работал кардиологом в Морозовской больнице, но в юные годы своим упрямством и умением попадать в идиотские ситуации выводил спокойного Ермилова из себя. – Прежде чем куда-то нестись, необходимо иметь обоснование для руководства. И железные основания, по которым мы, так или иначе, начнем работать с этим курдом.

– Плотно работать, – уточнил Егоров.

– Не торопись, – уже мягче остановил его полковник. Он понимал, что Егоров засиделся на рутинной работе в отделе. Ему докладывали, что парень любое свободное время проводит в тире. Стреляет он в самом деле отменно, но ведь надобно в их работе более всего головой работать.

– Ну какие могут быть обоснования? – приуныл Егоров и попытался рассуждать в который уже раз за сегодняшний вечер: – Есть сигнал Меркуловой, назовем это так. Она не случайный человек, правильно? – он быстро взглянул на шефа, тот кивнул. – Интервью она брала, можно сказать, в вашем присутствии. То бишь никакого подлога нет. Да? Мы подозреваем, что курд агент одной из спецслужб. Это могут быть ЦРУ, MIT^[7], Моссад… – он обескураженно замолчал. – Информации мало.

– И я о том же.

– А что если психолого-лингвистическую экспертизу назначить, а?

– Это дело, – согласился Ермилов, записывая что-то в ежедневник. – У нас эту экспертизу как раз УБТ чаще всего применяет. Ее ведь только в 2011 году ввели официально. Мы и раньше, конечно, нечто подобное делали, но теперь наши экспертные подразделения сами занимаются согласно поправке к приказу. Там речь идет в основном о выявлении невербальных призывов к экстремизму и терроризму. Их этот аспект волнует.

– Да, но наши спецы могут определить целеустановку автора любого текста, – с легкой обидой, что шеф ловко перехватил инициативу, сказал Егоров. – Неважно, террорист он, экстремист или «ищущий любви» у другой спецслужбы курд. Они должны его вскрыть, как консервную банку. Кстати, если удастся, по интервью составить и его психологический портрет, чтобы знать, с какой стороны к нему подходить…

– В какой-то степени Меркулова частично и провела такую экспертизу. Уловила как филолог посыл в словах курда, его желание выйти на контакт с серьезными людьми из российских спецслужб.

– И все-таки не спешим ли мы с выводами? – вдруг засомневался Василий. – Два-три слова, намек и привет: раздули костер.

– Я так не думаю, – пресек его попытки отступиться Ермилов. – Более того, я сделаю, – он взглянул на часы, – уже завтра запрос в СВР, что известно по Салару Махубу.

– Время потеряем. Пока они со своей агентурой свяжутся, пока те пошевелят извилинами, пошуршат по сусекам, пока передадут информацию, а эсвээрщики отфильтруют, что себе приберечь, а что нам отдать, «доктор» придет и вылечит… Надо провести разведку боем.

– Эк тебя кидает! То говоришь, из мухи слона раздуваем, то вскачь несешься, в атаку. Нет, брат, так мы дров наломаем. Подождем. Сделаем экспертизу, запрос. А пока прикинем варианты – кто этот Доктор? Поглядеть в нашей базе данных надо. Ловишь мысль, Василий Стефаныч?

– Поймал, – Егоров поднялся с кислым выражением лица. – Житья мне нет от этих бумажек. Хочется проведения серьезных спецмероприятий, разработок шпионов. А я все на подхвате, да и Говоров тоже. А он, между прочим, башковитый парень.

– Все вы башковитые, – полковник спрятал очки в футляр и сунул их в карман пиджака. – Только давай без самодеятельности. Мне нужен этот Доктор, кем бы он ни был…

* * *

Василий постоял на лестничной клетке пятиэтажки-хрущевки. Тут всегда темновато, пахнет едой из квартир, кошками и геранью, стоящей на подоконнике между вторым и третьим. Старушка с первого этажа ухаживает за цветами.

Егоров вырос в этом доме. Когда он вернулся в столицу из Ижевска с семьей, родители переехали к деду, оставив Василию двухкомнатную квартиру.

Поднимаясь к себе на третий этаж, он нарочно задевал плечом почтовые ящики, висевшие елочкой вдоль лестницы, испытывая ощущение, словно старого приятеля толкнул по-дружески в плечо. Дом отзывался звяканьем сломанных дверок на ящиках, некоторые распахивались, как выставленные для хлопка синие узкие ладони, исчерканные черным маркером.

Открыв дверь, Василий уже из коридора увидел диспозицию. В микроскопической двушке ничего не утаить. Вот ноги Вики в красных тапочках с пушистыми помпонами – значит, она сидит в кресле и смотрит телевизор. Чуть дальше в смежной комнате, куда открыта дверь, видна тощая спина умученного алгеброй Валерки за письменным столом. Правда, что-то в спине сына было еще подозрительно смиренное…

Егоров побрел к шкафу, переступив через ноги Виктории, которые она и не подумала убирать. Дуется, но надолго ее не хватит. Она хохотушка невозможная. Палец ей покажи, и уже заливается. Только с таким характером можно было выдержать житье-бытье в той служебной норе, где им пришлось кантоваться в Ижевске несколько лет. Да еще с грудным ребенком. Да еще работая инженером в концерне «Калашников». В Москве Василий пристроил жену в одно из закрытых оборонных предприятий.

Вася посмотрел на макушку жены с растрепавшимися каштановыми кудряшками, почувствовал желание чмокнуть преданную подругу в макушку, но подруга сказала:

– Нечего смотреть на меня, как голодный щенок. Иди на кухню, там все на плите. Разогревала уже столько раз, что котлеты усохли до размера фасоли.

– Сойдет и фасоль, – повеселел Василий и увидел на оружейном шкафу около замочной скважины еле заметные тонкие царапины. – Валерий, а ты случайно не пытался булавкой замок вскрыть? – поинтересовался он сурово.

Валерка уже и так, кажется, не дышал, обмирая за письменным столом.

– Это мама твою заначку искала, – нашел он в себе силы не только ответить, но и отвести от себя подозрения.

– Ха! – произнесла Вика.

Егоров так и не понял, кто же из них все-таки играл роль медвежатника, но превентивно пообещал в пространство:

– Полезешь к оружию, всажу заряд соли в задницу! – Пускай гадают, к кому это он обращался. Тем паче заначка у него в оружейном шкафу все-таки лежит.

Вася скинул пиджак, галстук и рубашку, оголив крепкий тренированный торс. Кроме стрельбы он еще некоторое время занимался кик-боксингом. А по пулевой стрельбе Егоров мастер спорта – из крупнокалиберного пистолета и винтовки. Накинув домашнюю клетчатую рубашку и прихватив с письменного стола ноутбук, он удалился на кухню.

Окна еще заклеены, на кухне сохнет белье под потолком, пахнет подгоревшими котлетами, которые тем не менее оказались вкусными. Проглотив их, Василий открыл ноутбук и решил пойти обычным путем – прошерстить доступные источники.

Если в интернете бывают «утечки», они сделаны аккуратно и профессионально, с подачи спецслужб. Случайностей в этом деле не происходит. Вот тогда нужно самому быть и лингвистом, и психологом, чтобы отсепарировать намеренную дезу от того, что пытались закамуфлировать. Службы по дезинформации в сфере медиа напоминают порой самца в птичьей паре, который, притворившись подранком, уводит хищника от собственного гнезда.

В поисках Доктора он сперва узнал, что доктор исторических наук Лазарев, востоковед, писал о курдах. Прослушал репортаж на курманджи про доктора Сулеймана, прочитал комментарии доктора Бижана по поводу выборов, прошедших в Иракском Курдистане, и про доктора Шамилова – курда-езида. Затем увидел статью про курдского врача, живущего в Швеции и создавшего искусственное сердце.

– Вот и молодец, – порадовался за изобретателя Егоров, бросив печенье в рот. – Этих курдов и правда до фига!

– С кем ты там разговариваешь? – крикнула из комнаты Вика. – И что у тебя на пиджаке за рыжие волосы?

Вася промолчал, решив, что проблема рассосется сама собой, и снова уткнулся в экран ноутбука.

Его позабавила статья доктора медицинских наук Эриксона начала двадцатого века по этнопсихологии. «Курды – народ, беспощадный к врагу и ненадежный в дружбе. Нравственность их вообще очень низка, суеверие чрезвычайно велико, а настоящее религиозное чувство развито крайне слабо. Война – их прямая врожденная потребность и поглощает все интересы».

«Эриксону, конечно, виднее, – подумал Василий. – Насчет религии и нравственности я бы на его месте помалкивал. Курды за своих братьев голову сложат и геройства там не меньше, чем у других. А дружба… Какая может быть дружба, скажем, с американцами? За деньги – это не дружба. Вообще, дружба дружбой, а табачок врозь».

– Васенька, так откуда эти рыжие патлы? – ласково спросила Вика, сунув мужу под нос пиджак.

– Это кошачьи, – не менее ласково ответил Егоров, понимая, что слова звучат дурацкой отмазкой.

– И где у вас там на работе коты водятся? – поинтересовалась она.

– Ну что ты женские волосы от кошачьей шерсти отличить не можешь? Под микроскопом их еще исследуй! Ты видишь, я работаю?!

– На работе не наработался. Господи, да ухожу я, ухожу! Сейчас глазищами своими дырку прожжешь! Мало мне Валерки, так ты еще как упрямый подросток-переросток. Тебе бы в пистолетики свои играться. Сколько ты денег вбухал во все эти железки?

– Виктория, мы уже забыли об этом. Не так ли? Винтовку мне дед подарил с генеральской пенсии.

– Такое забудется! А все остальное? И как мы это перли из Ижевска!.. Я никогда не забуду. Две сумки оружия и патронов. Как террористы. Маленькая армия под предводительством Васи Егорова, – она, не удержавшись, засмеялась. – А как выпучил глаза участковый, когда пришел к тебе осмотреть шкаф…

Василий отмахнулся и снова занес пальцы над клавиатурой ноутбука. Он вспомнил, что предположил Сергей из турецкого отдела: доктор не связан с медициной.

«Допустим, – кивнул Егоров, глядя в пустую поисковую строку. – Вбиваешь слово „доктор“, и в первую очередь возникают реальные доктора. На худой конец, доктора каких-нибудь наук. Так. А если написать „доктор наук“… Не важно каких. А далее… Вот я болван! Зачем искать среди курдов? Надо исключить американцев, курдов и сирийцев. Попробовать турок, что ли?»

– Снова профессура пошла, – проворчал Вася и тут же засмеялся, прочитав: «Доктор наук Явуз Орнек утверждает, что пророк Ной разговаривал с сыном по мобильному телефону». – Так крыша поедет, если не добавить еще какие-то вводные.

Он потянулся, одолеваемый сном. Пришлепал босиком Валерка с учебником под мышкой. У него встрепанный русый чубчик, который он по утрам по полчаса мочит перед зеркалом, чтобы волосы стояли дыбом – какая-то новая школьная мода.

– Па! – жалобный взгляд таких же голубых глаз, как у отца. – Задачка не решается.

Сын примостился рядом на край кухонного уголка с мягкой коричневой обивкой, прижался к боку Василия – само воплощение сыновней любви. Васе проще самому быстрее решить задачу и сбагрить Валерку в комнату, чем препираться и заставлять сына «рассуждать, включить мозги, подумать о решении, вспомнить формулы, испытать угрызения совести».

Через пять минут довольный Валерка ускакал спать. Егоров тоже клевал носом и все же добавил в поисковую строку «спецслужбы».

Сонливость как рукой сняло, когда он увидел первые строчки статьи и узнал, что нынешний глава MIT является доктором политологии. Егоров лихорадочно начал искать и читать статьи о Халюке Фырате. Обнаружил, что турки сами частенько называют Фырата доктором.

«Если это то самое, искомое, – прикинул Василий, – то курд намекал, что скоро на территории Рожавы будут именно турки. Ничего особо удивительного. Турки туда стремятся всеми фибрами души, чтобы раз и навсегда разобраться с курдами. Однако там находятся и базы американцев. Тогда под каким соусом придут турки? Все же произойдет натовская ротация? Или готовится нечто совершенно другое?»