Закрыв глаза, позволила своей молочной сестре облегчить мои страдания. Да и пусть болтает. Что первая зима, что ли? Перетерпим. Главное вместе.

Дар целителя Тальи с каждым годом становился крепче и ярче. И без нее я бы просто сошла с ума от вечной неутихающей боли. Она стала самым родным мне человеком.

Бубнящим, чем-то вечно недовольным, но в то же время неунывающим.

Противоречивая натура.

От понимания, что рано или поздно она встретит своего мужчину и оставит меня – становилось страшно до одури. Но в то же время мне было так жаль ее. Молодую женщину, прикованную к хозяйке-калеке. Порой мне казалось, что я нагло отнимаю у нее жизнь и молодость.

– Ты вчера на свидание хоть пошла? – тихо спросила, дождавшись, пока она вернет покрывало на место.

– Ходила, – она сморщилась и пожала плечами. – Зря только наряжалась.

– Ну, а с этим-то что не так? – разочарованно простонала я, вспоминая вроде симпатичного молодого мужчину. – Косой? Хромой? Плешивый? Толстый? Горбатый? Усатый? С щербинкой между зубами? Уши у него, что лопухи придорожные? Какие там еще были?

– Этот просто дурак! – поставила сестрица диагноз с умным видом.

– А, ну это не лечится, – задумчиво кивнув, я приподняла бровь. – Талья, почти двадцать лет война длится. Что ты хочешь? Выжили или хитрецы, или трусы, или дураки, или убогие. Так может этот не худший претендент на твою руку. Тебе замуж давно пора!

– Встречу того самого и выйду, – брякнула она свою любимую присказку.

Закатив очи к каменному потолку, местами покрытому черной плесенью, я повернулась набок. Боль в ноге стихала.

– С такими запросами, моя ты красивая, никого ты не встретишь! Так и будешь сидеть со мной в четырех стенах до седых волос.

– А тебе, хозяюшка, что плохо? – она развела руками. – Целитель и подруга при тебе…

– Не называй меня так, сестра, раздражает, – пробурчала я. – Мне хочется видеть тебя счастливой. С детьми. Чтобы полный дом гостей. Муж – сильный крепкий воин. И я рядом. Хочу уже понянчить хоть кого-нибудь. Имей совесть!

– Вот тебя замуж выдам и собой займусь. Хочешь нянчить – вперед на свидание. Что ты меня туда подсылаешь?!

– Талья, я уже говорила тебе, но повторюсь: ты невозможная ослица! – тяжело вздохнув, я предпочла умолкнуть.

Замуж? Ага!

Покажите мне того дурака, кому занадом окажется хромоногая лера, и я посмеюсь с него.

То-то я погляжу, там в зале очередь из женихов стоит и в дар все мне костыли резные несут.

В моей памяти вспыхнула картина прошлого, когда меня нашли уже в темноте ночи на дне ущелья и принесли домой. Продираясь через агонию, я открыла глаза и увидела перед собой отца, нашего целителя и младшего брата. Они смотрели на меня так, словно решали: добить или оставить в покое.

– Жить будет? – это единственный вопрос, который отец задал старенькому леру Гардиусу.

– Нужно вложить много сил, – ответил он. – Моей магии хватит, чтобы поддержать в ней искру жизни. Но так много повреждений. Кость в ноге и вовсе раздроблена. Большая потеря крови. Здесь одной магии мало – нужно собрать кость, зашить ткани…

– Ясно, – отец махнул рукой, – оставьте её. У меня ещё две дочери есть. На рассвете вы выдвигаетесь со мной на границу.

– Но лера же может умереть!

– Нежилец, так нежилец. Если выкарабкается сама, то комната в её распоряжении, – это последние слова, что я услышала от отца в свой адрес.

Последний раз что он посмотрел в мою сторону.

Тогда я просто перестала для него существовать.

Критес с умным видом кивал, поддерживая решение папы.

А я… У меня в этот момент душа умерла.

У него ещё две дочери.

А я не нужна.

Умру, и им всё равно.

В тот момент я узнала, что такое предательство близких.

Дверь закрылась, и наступила тишина.

В комнате я осталась абсолютно одна. А жить хотелось страшно. До одури!

Даже жутко было глаза закрыть.

Через открытое окно до меня долетали трели сверчков и далекое уханье совы.

Слёзы медленно стекали из глаз. Я ведь считала отца таким справедливым, несокрушимым, лучшим…

А он просто отвернулся и ушел, оставляя меня умирать в этой комнате одну.

«Нежилец, так нежилец»

Эта фраза вертелась в голове, принося такую боль, что с физической не шла ни в какое сравнение.

«Выживу! – твердила я сама себе. – Всегда есть зачем жить»

Дверь тихо скрипнула, раздались шаги. Сквозь слёзы я различила женский силуэт.

– Мама? – почему-то я подумала, что это она пришла за мной, чтобы увести в страну мертвых. – Мама, это ты? Мне еще не пора… Нет…

– Молчи, моя маленькая, – нянечка нежно погладила меня по голове. – Береги силы, моя девочка.

Теплые губы коснулись лба. Она еще никогда не проявляла столько любви.

Так хорошо стало в этот момент. Не одна! Не бросили меня.

– Я умираю, няня, – пожаловалась я.

– Ну что ты, доченька. Кто же тебе позволит? – она улыбалась, но в сумерках, окутывающих комнату, я видела, как предательски блестят ее глаза.

– Целитель уедет… – шепнула я.

– А у нас свой есть! Правда же, Талья?

Рядом с нянечкой из тьмы показалась вторая фигурка.

– Правда, – теплые руки сжали мои запястья. – Я помогу тебе, Алисия, и никогда не оставлю одну в беде.

Заплакав, я уткнулась лицом в подушку.

Через кожу в моё тело проникала теплая целительская магия. Слабая, но всё же. Руки Тальи разгорались, охваченные ярким оранжевым сиянием. Она согревала меня. Выжигала боль и вселяла надежду…

– Не выгори, – шепнула я.

– Ну, что ты, – в полумраке я различила её улыбку. – Это знатные леры дар берегут до совершеннолетия, а мы, простые крестьянки, с пелёнок его используем. Я не сильный лекарь, но мы возьмём не качеством, а количеством. Я буду отдавать тебе всё, что скопится за день. Главное, кровь остановить.

– Засыпай, Алисия, – нянечка погладила меня по волосам так, как не делала этого никогда. – Утром тебе станет немножечко легче.

– Алисия, – вздрогнув, я вынырнула из собственных воспоминаний и взглянула на Талью.

Она стала настоящей красавицей. Копна чёрных волос до талии, синие, что гладь океана глаза. Стройная, но фигуристая. Все мужчины в замке оборачивались на неё.

А сколько раз замуж звали…

Характер, конечно, не сладкий, но должны же у женщины быть недостатки.

– Чего ты опять в облаках витаешь. Вставай и разминай ноги, – в меня таки полетело домашнее платье.

– Никакого почтения, – проворчала я и отпихнула вещь в подножье кровати. – Нравится тебе или нет, но мое мнение ты знаешь. Хватит тебе сидеть подле меня, сестрица, определяйся уже с мужчиной.

– Да что ты заладила с утра! – взбрыкнула она и всплеснула руками. – Не пойду я ни за кого из этого дурачья. Сама же сказала – ни одного стоящего жениха здесь не осталось.

– Значит, уезжай в столицу, – упрямо гнула я свою линию.

Признаться, и мой характер желал быть лучшим. Но у меня хотя бы были веские на то причины. Попробуй-ка, полжизни провести в постели, перетерпеть столько мучений и остаться нежной наивной лерой.

Как бы не так. От лютой злости на всех и вся зубы быстро отрастают и затачиваются.

– А ты меня не гони! – Талья упёрла руки в бока. – Вместе и укатим, как возможность подвернётся.

– Куда мне катить? – приподняв бровь, я вопросительно взглянула на неё. – Я с лестницы еле спускаюсь.

– Ой, – она махнула на меня рукой и полезла в сундук за чистыми полотенцами. – Ну, допустим, с этой разваливающейся башни и я еле сползаю, но зато мы далеко от твоего братца, чтобы его драконы на поле боя на гуляш покромсали, и от сестриц, да отдадут их боги в жены к похотливым старикам с отменным здоровьем.

– Ты сегодня прямо сама доброта, – хмыкнула я. – Что стряслось?

Спросила без всякой задней мысли. Ну мало ли день не задался: повздорила с кем, или на завтрак ничего не досталось.

Но Талья повела себя странно. Молча открыв резную дверь, ведущую на огромный балкон, вышла наружу.

В комнату тут же ворвался поток свежего морозного ветра.

Осень в этом году выдалась на редкость промозглой.

Прошла, наверное, минута, а ответа я так и не дождалась.

– Талья? – встревожившись не на шутку, привстала на локтях. – Говори как есть! Если что сотворила, я тебя все равно не догоню. Скрыться от меня успеешь!

– Ваш брат так и не вернулся вчера вечером с отрядом. Ползут упорные слухи, что на границе наших земель стоят орды драконов.

Услышав её негромкий голос с балкона, замерла. Секундная паника сменилась ледяным спокойствием.

Значит, все же дошли. Война дотянула свои костлявые руки и до севера.

Может оно и к лучшему.

Это бестолковое противостояние отняло столько жизней. Столько семей разрушило, судеб поломало, что подумать страшно.

В моей голове стремительно сменялись мысли. Я соображала, чем для нас может обернуться приход незваных гостей.

– Ты ведь сохранила драгоценности, что я отдала тебе на хранение? – громко спросила, чтобы она услышала меня.

И снова тишина.

Нахмурившись, я резко откинула одеяло и села. Нога ныла, да и поясница как деревянная.

Ощутив сквозняк, гуляющий по полу, потянулась за шалью и укуталась.

– Талья, почему не отвечаешь?

– А что мне говорить? – она так и не зашла в комнату. – Нужно было на что-то покупать тебе обезболивающее. Полынь полынью, да только ей одной дела не поправишь.

– Но… – я слегка опешила от такого признания. – Но ты же говорила – деньги давал брат!

– Обманула, он и слушать о тебе не желал, как и твои сестры. Поэтому я распродала всё, что было. Замок обнищал, закрома пусты, боюсь ещё немного и наш молодой лерд начнёт сам приторговывать нарядами своих сестёр, да и собственными кафтанами. Если он там еще живой.

Нет, конечно, я знала, как относятся ко мне близняшки. Они становились невыносимее с каждым годом. Порой я не понимала, как мы могли родиться все от одной матери. Предпочитала думать, глядя на них, что меня нашли на огороде за кухней в капусте. Но Критес… Хотя… зачем я себя обманываю, не дал бы он ни монеты.

– Талья, – мой голос дрогнул, – зачем ты это сделала? Зачем обманула? Я же могла и терпеть. На что ты жить теперь будешь? Я же для тебя хотела хоть что-то сберечь!

– Выкрутимся, – негромко отозвалась она. – А соврала… Не знаю зачем, наверное, чтобы тебе легче стало. Я же вижу, как ты страдаешь от их эгоизма, – я открыла было рот, чтобы возразить, но она опередила. – Да-да, и не пытайся там отнекиваться. Семья для тебя не пустой звук. И тебе хочется верить, что и для Критеса тоже. Про этих двух жаб болотных я промолчу. Но переживать рано, пока нас кормят и здесь. Наряды твоей матушки я сохранила, хотя Юола и Сафира спрашивали о них. Гадюки ненасытные.

– И что? – тяжело вздохнув, я размяла поясницу.

На балконе что-то загремело. Мелькнула тень. И снова глухой удар…

– Понаставила здесь горшков. Дались тебе эти цветы, лучше бы чего полезного посадили, – услышав привычное ворчание молочной сестрицы, немного успокоилась. – В общем, я сказала им, что платья продали первыми. Но они под тобой, там под кроватью в сундуке.

– Да лучше бы ты их продала, чем кольца с браслетами, – проворчала я.

– Не лучше. Вынь я хоть одно платье – раскрылся бы обман. Отобрали бы и это.

Правда в ее словах была.

С каждым днём дела в замке становились только хуже. Пиры, балы… Об этом уже давно забыли и не вспоминали. Слуги ушли. Остались лишь единицы: кому просто некуда деваться. Те, у кого ни дома, ни семьи. На столе по утрам порой обнаруживался лишь хлеб.

– Значит, воины брата не пришли, – тихо пробормотала я, предчувствуя беду.

– Нет, – Талья заглянула в комнату, – я надеюсь, его закопают на поле боя. Или изжарят так, чтобы один пепел остался. И не говори мне, что он этого не заслужил.

Покачав головой, я поднялась и достала свою трость. Опираясь на неё, вышла на балкон.