Но все это впечатление сложилось уже позже. В той темной комнате с поданного мне низкого стула, поставленного перед высоким письменным столом, я, если честно, видел только голову, четко и ясно, и кожа на этой голове уже начала оттягиваться вниз, напоминая отслоившуюся маску. Голова обратилась ко мне и заговорила. Она сказала:

– Очень рад встрече, мистер Лэндор.

Нет, ошибочка вышла; она сказала:

– Послать за кофе?

Все верно. И в ответ я сказал:

– Было бы неплохо выпить пива.

Воцарилась тишина. Пропитанная, кажется, оскорбленным достоинством. «Неужели полковник Тайер – трезвенник?» – подумал я. Но потом Хичкок позвал Патрика, и Патрик привел Молли, и Молли отправилась в погреб, и все это произошло по щелчку пальцев правой руки Сильвануса Тайера.

– Полагаю, мы с вами однажды встречались, – сказал он.

– Да, у мистера Кембла. В Колд-Спринг.

– Именно так. Мистер Кембл очень высокого мнения о вас.

– О, это мило с его стороны, – сказал я, улыбаясь. – Мне просто повезло быть кое в чем полезным его брату, вот и всё. Много лет назад.

– Он упоминал об этом, – сказал Хичкок. – Связано с земельными спекулянтами.

– Да, афера была невероятная, не так ли? На Манхэттене действовала целая банда мошенников; они торговали землей, которой у них не было. Интересно, продолжают ли они свою деятельность?

Хичкок придвинул свой стул чуть ближе и поставил свою свечу на стол Тайера, рядом с красным кожаным футляром для документов.

– Мистер Кембл утверждает, – сказал он, – что вы считаетесь своего рода легендой среди констеблей Нью-Йорка.

– Какого рода легендой?

– Для начала, вы честны. Думаю, этого достаточно, чтобы любой сотрудник нью-йоркской полиции стал легендой.

Я заметил, как ресницы Тайера чуть-чуть опустились: «Молодец, Хичкок».

– О, уверяю вас, в легендах правды мало, – очень непринужденно сказал я. – Хотя, мне кажется, если кто-то и прославился своей честностью, то это вы и полковник Тайер.

Хичкок прищурился. Вероятно, он спрашивал себя, не лесть ли это.

– Среди прочих достижений, – продолжал Тайер, – вы сыграли важную роль в задержании главарей «Предрассветных парней». Они стали бедствием для честных торговцев.

– Да, так и было.

– Вы также приложили руку к разгону банды «Рубашек навыпуск».

– Только они быстро вернулись.

– Если я правильно помню, – сказал Тайер, – вам доверили расследование крайне жестокого убийства, раскрыть которое все остальные уже отчаялись. Молодой проститутки на Елисейских Полях^[9]. Не совсем ваша юрисдикция, мистер Лэндор?

– Жертва была в моей. Да и убийца тоже, как оказалось.

– Еще мне говорили, мистер Лэндор, что вы сын священника. Из Питтсбурга?

– В том числе.

– Приехали в Нью-Йорк юношей. Сунули нос в дела Таммани-Холла^[10], я правильно говорю? На участие в борьбе фракций духу не хватило, как я понимаю… Вы не политик по духу.

Подтверждая справедливость его слов, я кивнул и снова откинул голову. На самом же деле просто выбрал точку обзора получше, чтобы видеть глаза Тайера.

– Ваши таланты включают разгадку шифров, – тем временем говорил он. – Борьбу с беспорядками. Строительство оградительных барьеров вокруг католических избирательных округов. И… допросы без церемоний.

Вот оно: еле заметный взмах ресниц. Я и не увидел бы его, если б не искал чего-то такого.

– Полковник Тайер, вы позволите спросить?

– Да?

– Это футляр для бумаг? Там вы прячете свои сведения?

– Я не понимаю вас, мистер Лэндор.

– О, пожалуйста, не надо; это я вас не понимаю. Я почувствовал себя одним из ваших кадетов. Они входят сюда – уже и так напуганные, не сомневаюсь, – и вы сидите и во всех подробностях рассказываете об их успеваемости. Готов спорить, у них накопилась масса взысканий, а если вы немного поднажмете, то наверняка расскажете даже то, как глубоко они влезли в долги. Вероятно, они уходят отсюда, считая вас почти равным Богу по всеведению.

Я подался вперед и оперся руками на красноватую крышку письменного стола.

– Пожалуйста, полковник, откройте, что еще есть в вашем футляре. В смысле, про меня. Вероятно, там сказано, что я вдовец. Ну, это вполне очевидно: у меня нет ни одного предмета одежды моложе пяти лет. И я давно не переступал порог церкви. О, а там говорится, что у меня была дочь? Которая не так давно сбежала? Одинокие вечера, знаете ли… Зато у меня есть очень милая корова – там упоминается корова, полковник?

Именно в этот момент дверь открылась, и в кабинет вошел слуга с пивом на подносе. Пенящимся, почти черного цвета. Хранившимся глубоко в подвале – это я понял, когда первый глоток прокатился по мне приятным холодком.

Надо мной переплетались голоса Тайера и Хичкока.

– Очень сожалеем, мистер Лэндор…

– Не с того начали…

– Не хотели обидеть…

– Со всем нашим уважением…

Я поднял руку.

– Не надо, джентльмены, – сказал я. – Это мне следовало бы извиняться. – Я прижал холодный стакан к виску. – Что я и делаю. Прошу вас, продолжайте.

– Мистер Лэндор, вы уверены?

– Боюсь, вы уже поняли, что сегодня я немного переутомился, но я буду рад… В том смысле, что прошу вас: расскажите о вашем деле, и я сделаю все возможное…

– Вы не хотели бы сначала…

– Нет, спасибо.

Теперь Хичкок встал. Главенствующая роль снова перешла к нему.

– С этого момента, мистер Лэндор, нужно действовать очень осторожно. Надеюсь, мы вправе рассчитывать на ваше благоразумие.

– Конечно.

– Позвольте мне сначала пояснить, что наш экскурс в вашу карьеру был нужен исключительно для того, чтобы убедиться: вы тот, кто нам нужен.

– Тогда позвольте спросить, кто же вам нужен.

– Мы ищем человека – частное лицо с хорошим послужным списком и здравомыслием, – который мог бы провести расследование деликатного характера. В интересах академии.

В его манерах ничего не изменилось, но что-то стало другим. Возможно, дело было в обрушившемся на меня так же внезапно, как глоток холодного пива, осознании того, что они ищут помощи у гражданского – у меня.

– Что ж, – сказал я, осторожно продвигаясь вперед, – это будет зависеть от многого, не так ли? От природы этого расследования. От моих… моих способностей…

– Мы не сомневаемся в ваших способностях, – сказал Хичкок. – Расследование – вот что нас заботит. Должен признать, оно очень сложное и чрезвычайно деликатное. Прежде чем мы двинемся дальше, я должен еще раз убедиться в том, что ничто из сказанного не выйдет за пределы Пойнта.

– Капитан, – сказал я, – вы знаете мой образ жизни. Мне некому что-либо рассказывать, кроме Коня, а он – само олицетворение благоразумия, даю вам слово.

Кажется, Хичкок воспринял это как торжественное заверение, потому что снова сел. Посоветовавшись со своими коленками, поднял голову, посмотрел на меня и сказал:

– Это касается одного из наших кадетов.

– Я догадался.

– Второкурсника из Кентукки по фамилии Фрай.

– Лерой Фрай, – добавил Тайер.

Опять этот бесстрастный взгляд. Как будто у него три футляра записей о Фрае.

Хичкок опять поднялся со стула, вошел в пятно света и вышел оттуда. Я наконец-то нашел его взглядом у стены, позади стола Тайера.

– Итак, – сказал капитан, – больше нет смысла ходить вокруг да около. Лерой Фрай повесился вчера ночью.

В тот момент мне показалось, будто я участвую в самом конце или в самом начале большого розыгрыша, и я понял, что безопаснее было бы отказаться от игры.

– Печально слышать об этом, – сказал я. – Я действительно сожалею.

– Ваше сочувствие…

– Ужасное происшествие.

– Для всех, кто причастен, – сказал Хичкок, делая шаг вперед. – Для молодого человека. Для его семьи…

– Мы имели удовольствие, – сказал Сильванус Тайер, – познакомиться с родителями молодого Фрая. Должен признаться, мистер Лэндор, что мне предстоит печальная миссия отправить им весть о смерти сына.

– Понимаю.

– Едва ли нужно упоминать… – снова заговорил Хичкок, и я почувствовал, что мы подходим к главному. – Едва ли нужно упоминать о том, что для академии это поистине ужасное происшествие.

– Видите ли, раньше ничего подобного здесь не случалось, – сказал Тайер.

– Именно так, – подтвердил капитан. – И не должно случиться впредь.

– Со всем моим уважением, джентльмены, – произнес я, – но не нам же судить! Я имею в виду: никто ведь не знает, что творится в голове у какого-нибудь парнишки изо дня в день. Вполне возможно, завтра… – Я почесал затылок. – Завтра бедняга этого не сделал бы. Завтра он был бы жив. А сегодня… сегодня он мертв, не так ли?

Хичкок прошел вперед и оперся на резную спинку стула.

– Мистер Лэндор, вы должны понять наше положение. На нас возложили особую ответственность за этих молодых людей. Мы, по сути, заменяем им родителей. Наш долг – сделать из них джентльменов и солдат, и именно к этому мы и гоним их. Я не извиняюсь за свои слова: мы именно гоним их, мистер Лэндор. Но склонны считать, что знаем, когда надо остановиться и перестать гнать.

– Мы склонны думать, – сказал Сильванус Тайер, – что любой из наших кадетов может прийти к нам – ко мне или к капитану Хичкоку, офицеру-преподавателю, командиру кадетов – и обратиться за помощью, если у него появятся духовные или физические проблемы.

– Как я понимаю, ничто ничего не предвещало.

– Никаких предупреждающих сигналов.

– Ну, ничего не поделаешь, – проговорил я. (Излишне оживленно, на мой взгляд.) – Уверен, вы сделали все возможное. Никто не может требовать большего.

Оба немножко подумали над моими словами.

– Джентльмены, – продолжил я, – полагаю… Конечно, могу ошибаться, но полагаю, что теперь вы откроете мне, ради чего я вам понадобился. Потому что я все еще не могу взять в толк. Парень повесился; это дело коронера^[11], ведь так? А не констебля в отставке… со слабыми легкими и плохим кровообращением.

Я увидел, как Хичкок выпрямился.

– К сожалению, – заявил он, – это, мистер Лэндор, еще не конец.

Затем последовало новое долгое молчание, еще более настороженное, чем предыдущее. Я переводил взгляд с одного мужчины на другого, ожидая, когда кто-нибудь из них двинется дальше. Наконец Хичкок сделал глубокий вдох и заговорил:

– Ночью… между двумя тридцатью и тремя… тело кадета Фрая исчезло.

Я должен был сразу распознать его, это ритмичное биение. Не бой барабанов, а удары собственного сердца.

– Вы говорите, исчезло?

– В приказах… очевидно, в приказах возникла какая-то путаница, – признался Хичкок. – Сержант, которому было поручено охранять тело, покинул свой пост, так как якобы нужен был в другом месте. Когда его ошибка обнаружилась… Скажем так, когда он вернулся на свой первоначальный пост… тело уже исчезло.

Я поставил стакан на пол с величайшей осторожностью. Мои глаза закрылись по собственной воле и открылись после странного звука, который, как я вскоре выяснил, шел от моих трущихся друг о друга рук.

– Кто забрал тело? – спросил я.

Впервые в теплом, обволакивающем голосе капитана Хичкока прозвучали жесткие нотки.

– Если б мы знали, – отрезал он, – нам не понадобилось бы вызывать вас, мистер Лэндор.

– Тогда скажите, было ли оно найдено.

– Да.

Хичкок вернулся к стене, как бы выполняя самостоятельно возложенную на себя обязанность по ее охране. После этого наступило продолжительное молчание.

– Где-то на территории? – нарушил я тишину.

– У ледника, – уточнил капитан.

– То есть его вернули?

– Да.

Он собирался сказать больше, но остановился.