В нос тут же ударила зловонная смесь крепкого мужского пота, чистейшего коровьего навоза и чеснока. Я зловеще зыркнула на него.

– Молчу-молчу, – тут же сник он.

Агроном злорадненько хохотнул и смерил Василича взглядом, преисполненным превосходства. То, что у этих двоих было негласное соперничество за звание «Самый крутой главный специалист», было известно каждому в колхозе. Здоровая конкуренция в коллективе – это обычное и вполне себе здоровое явление, пока не начинает доходить до абсурда.

Тихонько вздохнула и углубилась в писанину. Не то что бы этот список сильно требовался, просто это была единственная возможность посидеть пять минут в тишине и обдумать сложившуюся ситуацию.

Я была зла! Нет, не так. Я пребывала в небывалом бешенстве! Так, как меня довели за двадцать минут эти двое придурков, удавалось только Луганскому. Кстати о последнем. Пора с него брать по одному колечку с бриллиантом за вредность. Нервные клетки не восстанавливаются, а у меня по его милости сегодня отомрут последние.

Вот, если честно, никогда не думала, что эти двое с распростертыми объятиями примут меня в негласные лидеры наравне с Луганским. На прежних предприятиях, где мне доводилось работать, к моей скромной персоне относились с большой долей недоверия и скептицизма. Самое лестное прозвище из всех, что я зарабатывала за свою неуемную деятельность, было «пигалица». Суровые колхозные мужики всегда поначалу издевались надо мной. Потом привыкали и отношение менялось, но не настолько, чтобы воспринимать даже как равную.

А тут сидят и смотрят, как два голодных кота на мясника. А бумага с ручкой – это типа тушка цыпленка и разделочный нож. То ли Васек постарался, то ли это моя харизма и профессионализм внезапно повысился, но факт на лицо.

– Значит так, – решительно заявила я, – Василич?!

– Да! – он вытянулся по струнке от моего резкого голоса.

– Вы созванивались с сервисниками? Во сколько обойдется ремонт вашего транспортера?

– Дык это…он же советский. Еще при Хрущеве устанавливали. И заводу кирдык пришел…лет двадцать назад.

– Очаровательно…, – зверея еще больше, проскрипела я и посмотрела на агронома. – Я надеюсь, у вас зерномет не при Сталине собирался, а то может нам впору не сельским хозяйством заниматься, а музей открывать.

Агроном потряс головой.

– Да нет. Новый почти.

И добавил, сразив меня наповал.

– Лет пятнадцать всего отходил.

Мысленно досчитала до пяти и, вскочив, начала метаться по своему крохотному кабинету.

– Как? Мне безумно интересно, как вы ремонтировали этот хлам раньше? И куда смотрел инженер? Неужели нельзя было списать всё это и купить новое?

Тут остановилась от внезапно пришедшей мысли.

– С транспортером всё понятно. Под новый нужно полкоровника перестроить, чтобы втиснуть, но всё остальное… Только не говорите, что ЗАВы у вас такие же?

Мужики молчаливо покивали головам и горестно вздохнули.

– А инженер где? – внезапно вспомнила я. – Разве это не его прямая обязанность – следить за техникой?

Тут мужики кинулись на защиту соратника:

– Комбайны два часа назад выехали в поле. Он с ними. Вдруг чего поломается? Привезти, отвезти. За сваркой проследить.

– А сварщика дядь Петю жена закодировала, – сокрушенно поведал Василич, словно он не здоровье поправил, а помер.

Непонимающе уставилась на специалистов, не находя связи между кодировкой и сваркой.

– Он, бедный, без пол-литры варить не может. Руки от страха трясутся, – пояснил агроном. – Жалко мужика. Удружила супружница.

Писец. Чую, что скоро тоже буду как дядь Петя. Без пол-литры даже на территорию зайти не смогу. Как они раньше вообще умудрялись работать в такой обстановке? То ли мне везет как утопленнику, то ли Луганский все эти годы не работал, а штаны просиживал.

Снова уселась в свое кресло и задумалась. Нужно что-то предпринять, и причем очень быстро. Уже к обеду КАМАЗы начнут завозить на ток тонны зерна. Зерномета всего два. Один пока работает, но он справится потоком только до следующего дня. В первый день комбайнеры пока раскачиваются и не молотят в полную силу.

– Василич, сходите к Тамаре Сергеевне и скажите, что хорош чаи распивать да ногти красить. Пусть поднимется и идет ко мне вместе с заявками на внебюджетное расходование, – грозно приказала я.

А что? Начальница я или нет?

Мужики понимающе переглянулись, и Василич поспешил исполнять. Баклажаниху они тоже не жаловали, поэтому вскоре из приемной послышалась громкая ругань. Вскоре красная от возмущения Тамара Сергеевна влетела фурией в мой кабинет.

– Вы! – пискнула она. – Вы…

– Евгения Николаевна, – любезно подсказала я, откидываясь на спинку кресла.

– Мне некогда заниматься вашими заявками. У меня полно другой важной работы, – взвилась она, невежливо тыча пальцем в мою сторону.

– Да что вы говорите?! – с напускным удивлением воскликнула я. – Вся в делах! Вся в заботах! И это при том, что начальника нет сегодня на работе.

Тамара Сергеевна перехватила мой жесткий взгляд и сникла на глазах. Или Луганский ей с утра позвонил с четкими указаниями, или всё же наконец дошло, что со мной иногда лучше не спорить, а то хуже будет. Молча пошелестев своим «прекрасным» костюмом, не теряя достоинства истинной королевы колхоза, секретарша развернулась на каблуках и поплыла в приемную со словами:

– Сейчас принесу заявки.

Как только стихли шаги в коридоре, Василич чуть слышно заметил:

– Ну вы, Николавна, даете.

Я только пожала плечами и сняла трубку с внутреннего телефона, чтобы набрать главбухше.

– Елена Васильевна, а у тебя, случаем, лишних денег в кассе не завалялось? – поинтересовалась я.

– Не-а.

Я разом сникла, ибо не представляла, как другим способом найти денег на ремонт транспортера. Не свои же с карточки снимать, в конце концов.

– Только Андреевы деньги остались на межевание. Обещался завтра забрать. А что?

– Ленчик, выручай, – вмиг оживилась я, – у Василича производство стало. Срочно нужно денежку выписать на ремонт транспортера.

– Не знаю, – задумалась она. – Нужно у Андрюши спросить.

Вот, что любовь делает с людьми. Еще вчера едва здоровались, а сегодня «Андрюшенька». Параллельно набрала юристу, на пальцах объяснила, что пусть на свое межевание, которое срочно понадобилось господину немцу, берет из его кармана, а в колхозный не лезет. Вот! Нечего добро разбазаривать, весь бюджет под хвост из-за его расходов.

– Всё, я договорилась, – сообщила в трубку Лене. И уже Василичу: – Идите в кассу, Елена Васильевна распорядится на выдачу под отчет. Наймите сварщика, и чтоб к обеду транспортер уже работал, как новенький.

Зоотехник вприпрыжку поскакал в бухгалтерию, а агроном с надеждой посмотрел на меня.

– А с вами, коллега, нам предстоит одно неприятное дело, – тяжело вздохнула я и открыла скайп с намерением позвонить Глебу Игнатьевичу.

Финансовый директор, как никогда, пребывал в добродушном настроении. Мой звонок застал его мирно вкушающим плюшку с чаем.

– Приятного аппетита, Глеб Игнатьевич, – поздоровалась я.

– А, Евгения! – удивился он и отложил плюшку. – Спасибо-спасибо.

– Я вас не сильно отвлекаю?

– У вас что-то срочное? А то у меня дел по горло, – он с тоской покосился на плюшку и сглотнул, видимо, набежавшую слюну.

От омерзения аж поморщилась. Вот до чего же неприятный он тип. Но делать нечего. Только фин. директор может подписать заявки на внебюджетные расходы, и тогда они, может к вечеру, пойдут на оплату. Поэтому засунула поглубже всё свое омерзение и, улыбнувшись, начала излагать суть проблемы. И чем больше я говорила, тем сильнее взлетали белесые брови над очками Глеба Игнатьевича.

– Вы понимаете, что своими внебюджетными заявками пустите «Статус» по миру. У Василия Михайловича появилась дурная привычка думать, что его колхоз на особом положении. А это далеко не так.

– Глеб Игнатьевич, прошу вас войти в наше положение, – взмолилась я. – Мы же урожай весь сгноим на току.

– А моя какая забота? – жестко припечатал этот гад. – У меня итак перерасход по холдингу, а тут вы со своими металками….

– Зернометом, – машинально поправила я.

– Вот и я говорю – зернометом! – пропыхтел он, – Хоть лопатами кидайте, но денег в компании лишних для вас нет.

И так это прозвучало подло – «для вас нет», что меня понесло…на деревню, на село. От просьб я перешла к угрозам, а от угроз к обвинениям во всех смертных грехах. И неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы дверь моего кабинета с тихим скрипом не распахнулась, явив господина Петермана собственной персоной.

– Что за шум? – спросил он.

Я замерла на месте. Глеб Игнатьевич же продолжал свою пламенную речь на тему нашей с Луганским халатности и казнокрадства. А агроном, который всё это время сидел тихонечко, как мышка, поведал с кривой улыбочкой:

– Битва титанов.

Я от неожиданности, мгновенно растеряв свой пыл, не знала, что и ответить.

Петерман же с интересом подошел ко мне и взглянул на монитор.

– Глеб Игнатьевич! – прервал он фин. директора. – Здравствуйте.

С затаенным злорадством заметила, что очкастый маразматик в лице поменялся. Какая жалость! Я и забыла, что он до трясучки боится господина немца.

А дальше события развивались так стремительно, что я едва поспевала осознать свое отношение к ним. Петерман поднял со стола заявку на приобретение нового зерномета и служебную записку, где я изложила суть проблемы, быстро прочитал и… Я не верю своему счастью – Глеб Игнатьевич лично побежал в отдел снабжения, дабы оформить «горячую» заявку, а через полчаса мне на почту пришла платежка с отметкой «исполнено». Вот это у немца авторитет…

Я пробежала глазами по платежке и обернулась к Петерману, который все это время с невозмутимым видом стоял подле моего кресла и раздавал короткие и емкие указания.

– Спасибо, – произнесла я. – Даже не знаю, чем бы всё это могло закончиться, если бы не вы.

Петерман даже бровью не повел.

– Чем-чем. Боюсь, у Глеба Игнатьевича случился бы удар раньше времени.

– Раньше времени? – непонимающе переспросила я.

– Совершенно верно, – не менее загадочно подтвердил он.

Несколько мгновений совершенно неприличным образом рассматривала мужчину. Он сегодня был в джинсах и черной футболке. Вихры на голове снова топорщились, но не сильно. Как-то не вязался его мальчишеский вид с выражением лица. Холодное, непроницаемое, будто совершенно не способное на яркие эмоции. Еще и подшучивает с такой миной. Интересно, что в нем такого нашла миллионерша Эльза? На что польстилась? Внешность у него обычная. Я бы даже сказала немного отталкивающая. Из-за этих вечно колючих глаз. Судя по тому, что рассказывала Ленка, человек он неплохой. Многие его поступки мне близки и понятны. Но мало ли таких кружилось возле немецкой богачки? Почему она не вышла замуж за человека своего круга? И тут я себя одернула. Стоп. Что-то меня не в ту степь понесло. Любопытство – страшная вещь….

Вмиг смутившись, отвела взгляд и стала прибирать на столе документы. В пылу наших с Глебом Игнатьевичем дебатов я раскидала всё как зря.

– С вашего позволения, займу кабинет Луганского, – сказал перед уходом немец. – И, если не сложно, как будет свободное время, загляните. Хочу переговорить с вами с глазу на глаз.

Дверь снова тихо скрипнула, и мой пульс стал биться где-то в районе горла. Я некоторое время смотрела на нее совершенно ошалелым взглядом, а потом принялась заново перекладывать документы. На этот раз в другую стопку. Нервишки что-то совсем расшатались. Подумаешь, что я с директорами с глазу на глаз не общалась? Вон Луганского хотя бы взять?

– Ага, – пробормотала себе под нос, – и чем все это закончилось?