Заряд воображения (страница 2)
Какое мальчишество… И какая огромная авантюра. Он был уверен: узнай обо всём фон Зин – и прежде, чем предавать дело огласке, он глянул бы так же разочарованно и удивлённо, как тогда. Но теперь Арсению хватало и опыта, и умения скрыть то, что он хотел скрыть. Не от Империи, естественно; скрыть что-либо от Империи было нельзя. Но от заместителя – вполне возможно.
Щуман скупо улыбнулся, вспомнив о прототипе последнего заряда. Может быть, всё получится уже к концу года – если, конечно, у него будет достаточно времени; хотя бы пару часов каждую ночь. Если ничто не будет отвлекать.
«Наведаюсь сегодня, и гори всё огнём».
Квартал выдался плодотворным, а декабрь – удивительно спокойным. Как сказал Арнольд, можно наконец подумать о том, какие закуски будут в менажнице, а не о том, как оптимизировать запуск очередного завода на востоке Руты.
Удивительно, опасно спокойный месяц. Хотя впереди ещё приём с демонстрацией, но это будет не завтра, даже не послезавтра. А до тех пор – ничего, что заострило бы на себе внимание; ничего, что выбило бы из колеи. Разве что… Разве что эта девочка.
Щуман ущипнул себя за запястье, чтобы понять, насколько сильна тревога. Спустя секунду под кожей стало горячо и больно. Немного. Совсем чуть-чуть.
Яна.
Он запрокинул голову и мрачно уставился в потолок.
С ней нужно разобраться, и поскорее. Откуда, из какой только рутинской норы она появилась? И как не вовремя. Да ещё этот ген.
Арсений втянул воздух, злясь на введённые протоколы. Он перехитрил сам себя; и Анна, и фон Зин отговаривали до последнего, но он настоял – и теперь придётся разбирать всё это. Кто вправе переписать собственные слова? Разве что канцлер. Но такой канцлер перестанет быть канцлером очень быстро.
Он коротко засмеялся, посмотрел на часы – тридцать две минуты, достаточно, дело не ждёт, – вернулся к столу и залпом ополовинил чашку.
Стукнули в дверь.
– Войдите!
– Господин Щуман, доброе утро. Как вы просили, годовая сводка по испытанию внедрённых зарядов с комментариями отдела социометрии.
– Да, да, отлично. Позовите ко мне Каминову…
Секретарь приоткрыл рот. Щуман и сам не понял, как, почему вырвалась эта фамилия.
– Я имел в виду, принесите её досье. И ещё кофе. Не сюда, в приёмную.
– Да, господин Щуман.
На столе зазвенел коммуникатор; в глаза бросились исчирканный календарь и раздёрганный ежедневник. Мгновение спустя, дублируя сигнал, замигали часы на запястье. Арсений нажал кнопку и ровно откликнулся:
– Уже иду.
Забрал у секретаря сводку по зарядам – тот предусмотрительно посторонился, давая место пройти, – и, на ходу пробегая строки, зашагал по широкому мраморному коридору. Снова мигнули часы. Щуман скользнул глазами по экрану, вспомнив, что так и не просмотрел утреннюю прессу.
– Да, Арнольд, доброе утро. Спасибо, что понаблюдали. Да. Будьте добры, проверьте сегодняшнюю периодику за меня. Я зайду чуть позже. Да. Да, разумеется, обсудим.
…Из-за неё летели все планы, весь график. Этот утренний допрос. Эти грядущие следственные мероприятия. Эта необходимость просить фон Зина об одолжениях – помочь с проверкой, организовать охрану, придержать информацию в пределах комплекса… Это её упоминание о своей учительнице, по странному стечению обстоятельств тоже Анне… Эти кошачьи, блестящие, похожие на крыжовник глаза – холодные и злые, совсем не детские, не девичьи даже. Эта фамилия, нетипичная и вызывающая для Руты – когда и где в Руте бывали камины? Эта Яна, эта Яна Андреевна…
А ведь год заканчивался так хорошо.
3
Ваше прошлое
Ваше прошлое вас больше не касается;
Ваше прошлое – как почва для анализов.
Я раскрою вас, упрямая красавица,
Ознакомившись внимательно с анамнезом.
– Что будем делать с девочкой? С той, младшей.
Полный, ухоженный мужчина в отглаженной рубашке и сером костюме-тройке размеренно барабанил пальцами по столу. Когда Щуман вошёл в кабинет, мужчина насмешливо-мрачно посмотрел на него поверх фарфоровой чашки.
– Это ведь была ваша инициатива, господин Щуман.
Арсений бросил быстрый взгляд на монитор. В электронной глубине хмурая, угрюмая Яна расхаживала из угла в угол, то и дело оборачиваясь на дверь. Чёрные прямые волосы каждый раз веером взлетали над плечами.
– Кто следил за детектором? Она лгала во время разговора?
– Ни грамма. Честный, храбрый, непреклонный и совершенно бестолковый рыцарь.
– Какие у вас метафоры, – раздражённо произнёс Щуман и, опёршись о стол, навис над собеседником. – Ваше мнение, Арнольд?
– Нет. Нет, нет и нет, – скептически протянул мужчина, вынимая из ящика небольшой бумажный пакет. – Никакой она не шпион. Простая девчонка. Но в определённом смысле она однозначно представляет для Империи интерес.
– В чём именно?
– Характер. Любопытный. Сложный. Ей семнадцать, обнулялась восемь раз. А некоторые черты переходят из модуля в модуль с завидным постоянством.
– Думаете, ген? – Арсений отступил от стола и потёр плохо выбритый подбородок. – Я ещё не изучал её биографию, но…
– Кому вы врёте? – Арнольд улыбнулся и развёл руками, как бы показывая, что сказанное – не в обиду. – Вы не тот, кто допрашивает, не ознакомившись с фактами.
Щуман с досадой дёрнул головой.
– Ладно, читал. Через строчку. Так или иначе, я тоже это заметил – имею в виду, её странный характер. Вчера я общался с её текущей матерью – ничего подобного: обыкновенная женщина, набор характеристик стандартный. Непохоже, чтобы за год она могла воспитать бунтарку.
– Вы уже и с матерью её встретиться успели? – поднял бровь Арнольд, или граф фон Зин, как его звали в стенах административного комплекса.
Арсений поморщился, словно раскусывая гнилую сливу.
– У меня были дела в Руте, а она явилась в отделение писать заявление о пропаже. Поскольку дело Каминовой на особом контроле, мне об этом сообщили. Я был недалеко от Сина́ла, так что, можно сказать, удачно сложились обстоятельства.
– Вот как. Не поздновато она спохватилось? Прошла неделя, кажется?
Говоря это, Арнольд раскрыл бумажный пакет и высыпал на стол горсть крупных черешен. Ножом, предназначенным для вскрытия писем, аккуратно вынул из ягод косточки и разрезал каждую черешину пополам.
– Она сказала, что Яна и прежде уходила из дома, иногда не появлялась день или два.
– Точно. В анамнезе указано то же самое. Думаю, в эти отлучки она и посещала чёрный рынок.
– Так или иначе, с этой стороны беспокоиться не о чём. Признаю, это была излишняя предосторожность – решить, что эта девочка шпион.
– Это была паранойя, Арсений. Будьте поспокойней. Думаю, на вашем веку Империя ещё постоит. Однако… Конечно, о том, что эта Яна – шпион из числа оппозиционеров, я бы говорить не стал. Но присмотреться к ней внимательней стоит. И даже не только из-за гена. Кто знает, сколько ещё таких девочек растёт в Руте.
– Она уже не девочка. Семнадцать.
– Семнадцать! Мы с вами в наши семнадцать думали о том, как сдать экзамены в Йе́рлинский институт права, а не о том, как продавать материалы на чёрном рынке, – ссыпая половинки черешни в кружку, покачал головой Арнольд.
Арсений обернулся к окну. Несмотря на ранний час, Йерлин кутали мягкие сумерки; шёл снег с дождём. В пелене мороси огни расплывались, размазываясь в золотые кляксы.
– Но эта история с похищением её сестры, – глядя в своё отражение, медленно произнёс он. – Мне кажется, в её обстоятельствах, на её месте…
Арнольд поджал губы и отхлебнул из чашки.
– Кстати, – нехотя добавил Щуман. – Её сестра. Надо что-то решать.
– С ней госпожа Юнгерс. Не думаю, что стоит волноваться.
– Надо полагать, о госпоже Юнгерс похлопотали вы?
– Разумеется.
– Иногда мне кажется, вы были бы куда убедительней в роли канцлера. Так что дальше? Что делать дальше?
– Вы спрашиваете так, будто здесь я решаю подобные вопросы, – с сарказмом ответил фон Зин.
– И всё-таки. Что бы вы сделали, будь вы канцлером? – в упор спросил Арсений. Граф откровенно рассмеялся:
– Вряд ли мне когда-нибудь случится занять этот пост. Слишком велика сопутствующая жертва. Но, если пофантазировать – я бы разрешил им встретиться. Но не сейчас. Не сразу.
– Почему?
– Вы согласны, что её поведение и характер следует проанализировать? Инженерам-генетикам давно пора взяться за граничный ген. Крупные вопросы позади, пришло время работать над нюансами.
– Разумеется, – сухо кивнул Щуман. – Замок смазали – и ключ ко двору явился.
– Да и вообще, – воодушевившись, продолжил фон Зин, – пора разобраться в этой ситуации с чёрным рынком в Сина́ле, с тем, что она прятала и продавала материалы. Это ведь против закона. Она, конечно, не шпион, но закон однозначно нарушала, и не раз. Если захотите, можно привлечь прессу и осветить это дело как показательное разбирательство над… да хоть над тем же диссидентом!
– Арнольд! – воскликнул Щуман. – Вы не перегибаете палку? Ей семнадцать. Какое разбирательство?!
– У закона нет возраста, – воздев палец, церемонно ответил фон Зин. – Но я не настаиваю. Это, опять же, ваше желание – приструнить инакомыслящих. Я лишь предложил идею.
– Вы хотели предложить, как поступить с Яниной сестрой, а не как расправляться с диссидентами.
Граф пожал плечами. Плотная серая ткань натянулась – пиджак был явно маловат.
– Не хотите – не надо.
– Отложим этот вопрос до собрания, – раздражённо кивнул Щуман.
– Что же касается сестёр. Хотите изучить эту Яну – доведите до предела. Внутреннее напряжение обостряет характеристики – так поиграйте с ней! Пригрозите, побалуйте, кнут и пряник – прекрасные проверенные средства. Когда соберёте достаточно статистики – пожалуйста, отдавайте ей сестру, потакайте прихотям, делайте что хотите.
– А потом?
– Господин Щуман, эта девочка вас заколдовала что ли? Вы ведь, кажется, не впервые сталкиваетесь с подобным. Не мне вам рассказывать, как поступают с отработанным материалом!
Щуман кивнул. Поддёрнул рукав, посмотрел на часы на правом запястье и щёлкнул по квадратному стеклу экрана.
– Биографию Яны Каминовой. Четыре эпизода. Самое раннее, последнее перед арестом и что-нибудь, эмоционально окрашенное ярче прочих.
Стараясь не думать о том, как Яна недоумевает, нервничает, злится, расхаживая по допросной, он поднялся в свой кабинет, устроился на диване и положил на колени планшет.
– Покажите мне ваше прошлое, госпожа Каминова, – пробормотал он, кладя под язык капсулу энергетика и откидываясь на мягкую спинку. – Покажите…
***
После того, как черноволосая девчонка смахнула со стола директрисы очки, ночная нянечка подхватила её под мышки и потащила прочь. Девчонка визжала и вырывалась; под вопли «Чертовка! На опекунство завтра же!» нянечка выбежала из кабинета с пятилетней безымянкой на руках.
Дежурная, которой сдали девочку, промучилась с ней до рассвета и в конце концов отвела в пустующую карантинную спальню. Пнула, включая, обогреватель и, отцепив безымянку от своего подола, вышла вон.
Это было ошибкой. Девочка не желала затихать и перебудила весь дортуар за стеной отчаянным, захлёбывающимся криком. Дежурная, ворвавшись в спальню, схватила её за плечи и затрясла, приговаривая:
– Сейчас же пойдёшь на улицу, если не прекратишь! Чего ты орёшь? Ну чего ты орёшь?!
– Отдайте! Отдайте!
Дежурная со злостью дёрнула щеколду и, спотыкаясь, выгнала безымянку на балкон. Та поскользнулась на ледяной луже, в которую вмёрз сломанный веник, растянулась на кафеле и заревела ещё громче.
– Да заткнись наконец!
– Отдайте!
Дежурная хлопнула дверью и задвинула щеколду. Крик, приглушённый двойной рамой, стих, но безымянка не собиралась сдаваться. Поднявшись, она принялась колотить по рамам и стеклу.
…После укола успокоительного девочка уснула. Глядя на съёжившуюся в кровати безымянку, директриса детприёмника бросила раздражённой, измотанной дежурной:
– Поставьте её первой в списки. Мы тут все с ней свихнёмся. Пусть заберут в семью побыстрее – если здесь никого нет на очереди, в Синале се́мьи точно найдутся.