Резко сворачиваю. Толкаю дверь в туалет. Здесь тоже многолюдно, но, конечно, не так. Когда мы уединяемся в кабинке, Лерка сначала молчит, только смотрит на меня все так же сочувственно, а потом не выдерживает:

– Ну, поговори со мной, мась…

– Что ты хочешь, чтобы я сказала? Что у меня зубы сводит – так хочется позвонить своему козлу-бывшему?

Наши взгляды сплетаются, и тут из-за хлипкой перегородки, разделяющей кабинки в туалете, доносится:

– Совсем спятила? Не вздумай этого делать!

Мы с Леркой переглядываемся и начинаем тихо угорать. Опускаю крышку унитаза и забираюсь на него одной ногой, чтобы посмотреть, кто же там, в соседней кабинке, такой умный.

– Привет! – машет мне рукой незнакомка, когда моя макушка показывается из-за перегородки. – Я – Маргарита. Можно Рита. Можно – Марго.

– Новенькая?

– Не, заочница. Может, найдем более подходящее место для разговора? – растягивает губы в широкой улыбке Рита. У нее стрижка под мальчика и классная тай-дай футболка. А еще она говорит очень здравые вещи. И я не вижу никаких причин, чтобы с ней не познакомиться.

– Я – Жанна. Это – Лера. Моя лучшая подруга.

– А с парнем что? – улыбается Рита.

– А ничего. Мудак он. Говорю ж.

– Ну, а тогда на кой ему звонить, правда?

Киваю. С этим не поспоришь. Заруливаем в столовку, где очередь не меньше, чем в Заре в черную пятницу. Выглядывать столик бесполезно. Да и вряд ли мы успеем что-то большее, чем выпить приготовленный на скорую руку кофе, до того как прозвенит звонок. Лерка с Ритой заводят ни к чему не обязывающий разговор, пока ждем, когда наш заказ примут. И меня это более чем устраивает. Я рада, что та переключилась с меня на нашу новую знакомую. Настроение совершенно паскудное, и я не хочу его портить еще и подруге.

– Ну, что скажешь?

– М-м-м? – мямлю я, упустив большую часть из их разговора.

– Спрашиваю, пойдешь ли с нами?

– Куда?

– Ты что, вообще не слушала? Марго занимается сапсерфингом. И в субботу зовет нас с собой.

– Это катание на доске с веслом?

– Угу!

– Разве еще не холодно? – я хмурюсь, не то чтобы в восторге от этой идеи.

– Не. Наденем гидрокостюм. У меня есть. Младшего брата, как раз будет на тебя в пору, – смеется Марго, окидывая меня демонстративно изучающим взглядом. Я закатываю глаза. Подколы насчет моего невысокого роста на меня уже давно не действуют.

– Так что? Вы согласны? Там ничего сложного. Я научу. Даже инструктора брать не придется.

Переглядываемся с Лерой и синхронно киваем, соглашаясь. Сапсерфинг так сапсерфинг. Может, хоть отвлекусь.

Неделя тянется жвачкой. Несколько раз созваниваюсь с мамой, наконец, нахожу в себе силы рассказать той, что мы с Ильей расстались. Стараюсь, чтобы мой голос звучал бодро. Но когда нас разъединяют, без сил прислоняюсь лбом к стене. Вот бы еще самой поверить в то, что мы больше не вместе! Вот бы еще самой в это поверить…

В субботу выбираемся на воду. Народ на досках собирается на небольшом песчаном пляже чуть в стороне от пафосного яхт-клуба. Рите здесь все знакомо и ощутимо по вайбу. А мы – новички. Поэтому пока мы переодеваемся, та тараторит без умолку. Рассказывая нам, как они с друзьями нашли это место, о том, как следует себя вести, чтобы сразу не слететь с доски…

– Кстати, я на неделе имела несчастье тусоваться в одной компании с твоим бывшим.

Я как раз пытаюсь влезть в гидрокостюм. На секунду замираю и продолжаю, будто мне до этого дела нет.

– Правда?

– Угу. Хорошо, что ты ему тогда не позвонила. Там без вариантов. Вообще.

– Почему? – встревает в разговор Лерка, озвучивая то, что я не могу. Душит…

– Да потому что. Ты вообще в курсе, с кем он теперь? Нет? Там же не девочка с улицы, а дочь самого Щербакова. Че? Не знаешь, кто такой Щербаков? Нефть… Газ. Твой краш метит попасть в его фирму уже этим летом. А дочь Щербакова – его верный пропуск. Ты что, не знала? – Рита осекается. Сводит белесые брови. – Черт. Не надо было мне это рассказывать, да?

Сглатываю огромный ком, образовавшийся в горле, и натянуто улыбаюсь:

– Нет. Все нормально. Пойдем, покажешь, как обращаться с этой штуковиной. Мы же за этим сюда пригнали?

Глава 6

Иван

Мне требуется некоторое время, чтобы вернуться на землю из верхних слоев атмосферы, куда я успеваю воспарить, до того как нас бесцеремонным образом прерывают. Мне дико хочется опустить ладонь на рыжий затылок Инны и заставить её закончить начатое. Чтобы этого не допустить, сильней вцепляюсь в подлокотники стула. Что угодно – лишь бы руки занять, пока не получается вернуть контроль. Инна смотрит на меня виновато, изящным жестом вытирает рот и совсем не изящно поднимается с пола. Она тоже как будто колеблется, кусает припухшие от усердия губы, но, в конечном счете, материнский инстинкт побеждает. Бросив еще один взгляд на мой лоснящийся от слюны член, она скрывается за хлипкой дверью спальни. Кажется, я замечаю на ее щеках легкий румянец…

Нет, я не жду, что она поступит как-то иначе. Но разочарование все равно вызывает вспышку неоправданной злости. Гашу ее усилием воли – все ж я не последний мудак. С трудом поднимаюсь со стула и прячу в штаны так и не опавший член.

Злиться я могу лишь на себя. Знал ведь, что она приехала с дочкой. А значит, не стоило и начинать то, что, с большой долей вероятности, мы могли не закончить. Вот почему я сторонюсь любых сложностей. Мне не нравится сама мысль о том, что внимание моей женщины будет поделено. Пусть даже между мной и ребенком. Я слишком большой эгоист, чтобы довольствоваться меньшим, чем все.

В горле сухо. Открываю ящик над мойкой. Беру чашку и наливаю воды из-под крана. Вода идет прямиком из артезианской скважины, и я могу не бояться за ее качество. Я сам контролировал ход работ. И выбирал фильтры.

Взгляд цепляется за непочатую бутылку водки на окне. Моей любимой. Если Инна вдруг не стала бухать в одиночку, значит, пойло было куплено для меня. А это в свою очередь означает, что она обо мне думала. Хотела угодить. Возможно, представляла, как мы проведем вместе вечер…

Мысли мечутся в голове. Я не могу понять, какие чувства во мне вызывает осознание этого факта. Любое посягательство на свою свободу я по привычке воспринимаю в штыки. Дебильность ситуации в том, что я и сам ей потакаю. Инна не в курсе, что этот флигель – часть моих владений. Я скупил близлежащие участки как раз для того, чтобы избавиться от соседей. Так что здесь до нее никто никогда не жил на моей памяти. Я не знаю даже, какой черт меня дернул ввязаться в эту авантюру. И почему эта идея мне показалась такой удачной. Просто с Инной мне так хорошо, что… Наверное, я просто хотел видеть ее почаще.

Дверь тихо хлопает. Я оборачиваюсь. И тут же весь подбираюсь.

– Что случилось?

– Леська горит. Так и знала, что не стоило ей расстегивать куртку, но разве ее уговоришь застегнуться? – Инна приглаживает всклоченные моими руками волосы. А я понимаю, что еще никогда не видел ее такой растерянной. В работе Инна совсем другая. Собранная. Жесткая. Волевая. Именно поэтому мне так сладко, когда она уступает. О, да. Мне нравится каждый раз брать над ней верх.

– Насколько высокая температура?

– Не знаю. Здесь нет градусника. Пойду, посмотрю в машине.

Чувствую себя глупо. Я не знаю, чем ей помочь. Да и ни к чему мне чужие проблемы. Но с другой стороны, привычка все контролировать не позволяет мне уйти прямо сейчас. Я чувствую свою… ответственность? Дерьмо. Ну, какого черта?

– Что? – свожу брови в линию, поймав её полный сомнения взгляд.

– Мне ужасно неловко тебя просить, но ты не мог бы посидеть возле Леськи, пока меня не будет? Буквально пару минут.

Какая идиотская все-таки ситуация. Сую руки в карманы и киваю. Понятия не имею, что буду делать, если малая опять заревет. Инна смотрит на меня в упор. Я тяжело вздыхаю и иду к Леське.

Что ребенок болен – понятно сразу. Ее бледные щечки лихорадочно горят. Она вспотела, отчего кудряшки на голове собрались в тугие пружинки. У Инны такие тоже можно иногда наблюдать. Когда она взмокшая, после секса. Или сходила в душ. Я не знаю, зачем Инна так безжалостно выпрямляет свои волосы в остальное время. Кудри ей к лицу.

Пока смотрю, Леська хмурит брови. И поджимает бантики-губки. Ну, точно ведь заревет! Касаюсь ее тугой щечки пальцем. А она неожиданно накрывает мою руку своей крохотной горячей ладошкой и переворачивается на другой бок.

Вскоре на пороге спальни возникает обеспокоенная Инна. На меня она уже даже не смотрит. Задирает футболку дочери, ставит градусник и осторожно возвращает ее руку в прежнее положение. Так странно видеть ее такой. Для меня Инна – классный профессионал, о назначении которого я ни разу не пожалел. И чертовски умелая любовница. Но теперь, когда она предстает передо мной совсем в другом образе, должен заметить, что я мало что вообще о ней знаю. И это занятно.

– Ч-черт. Тридцать девять и два, – Инна трет виски. – Надо возвращаться в город.

Не то чтобы мне этого хотелось, но я не могу не предложить:

– Я могу вас отвезти.

Она поднимает ресницы, смерив меня странным взглядом.

– Спасибо. Но я не хочу бросать здесь машину.

Ну, конечно. Об этом я не подумал. Пока я размышляю над ответом, Инна вскакивает с постели дочери и начинает быстро собираться. Через пять минут мы выходим из дома. У меня в руках ее барахло. У нее – дочка. Она устраивает малышку в специальном кресле. Я знал, что она водит RAV 4, но не знал ни про это кресло, ни про то, что в салоне пахнет чем-то сладким. Как будто печеньем. И ее духами…

Инна пристегивает ремни, обходит машину и замирает, придерживая рукой открытую дверь:

– Извини, что так вышло.

– Ничего. Завтра исправишься, – заставляю себя улыбнуться. Она почему-то снова затихает. Как-то так неопределенно ведет плечом и, наконец, садится за руль. Смотрю вслед ее Тойоте, пока та не скрывается за поворотом. И шагаю к себе. Надо дать команду гайцам – ненавязчиво ее проводить. А то мало ли?

У ворот откуда ни возьмись выскакивает Шустрик. Кажется, Леська так его назвала? И принимается бодать мне ноги. Склоняюсь к усатому:

– Че? Забыли тебя? А как стелила поначалу… – усмехаюсь, вспоминая беззаботные Леськины «он будет жить с нами». – Ну, пойдем, хоть накормлю тебя. Изысков не обещаю, но где-то была колбаса.

Остаток вечера не могу отделаться от мысли, что меня кинули так же, как и этого помойного котяру. Иррациональное, глупое чувство. Которое только усиливается, когда я с опозданием в час наутро приезжаю в контору, а меня вместе Инны встречает другая сотрудница.

– А Суворова где, позвольте спросить?

– Инна Дмитриевна на больничном, – бледнеет женщина. – Но она ввела меня в курс де…

Ухожу прежде, чем та успевает договорить. Излишне шумно хлопаю дверью. Какие, на хрен, больничные? На этой службе не болеют! И она в курсе… Прикладываю к уху телефон. Инна не отвечает. Меряю шагами комнату, когда заглядывает Антон.

– Это кто у тебя в приемной?

– А хрен его знает. Суворова вместо себя прислала.

– А она сама где?

– На больничном. – Хмурюсь. – Что ты хотел?

Обсуждение рабочих моментов затягивается едва ли не на час. Напоследок прошу Антона:

– Скажи этой тетке, чтобы возвращалась… Где она там до этого сидела?

– А вместо неё кого прислать?

– Никого. Все, иди…

Почему-то другая там, где всегда была Инна, бесит. Хотя, конечно, оставаться совсем без помощи – дурость чистой воды. Сам не знаю, что на меня нашло. Стучу пальцами по столешнице. И в этот момент мой телефон начинает вибрировать.

– Князев!

– Иван Савельевич… Вы звонили?

Ах да. В рабочее время мы на вы. Еще бы.

– Что за больничный, Инна? И какого хрена я до тебя не могу дозвониться?

В трубке что-то шуршит. Как будто она вздыхает. Или перекладывает телефон из одной ладони в другую.

– Извините. Я… Мы были на процедурах, и я не могла ответить.