Его рука опускается к моим трусикам, всё ещё нелепо опущенным на бёдра. Пальцы касаются промежности. Там до сих пор горячо и влажно. Скользко. Смотрю на него круглыми глазами, когда он подносит эти же пальцы к носу. Втягивает запах, вызывая у меня глубокий шок и причиняя почти детскую травму.

– Удивительно, а пару минут назад ты была готова сама меня оседлать, – ухмыляется и вытирает пальцы о парик.

Стыд такой горячий, красный, что почти достигает температуры кипения. Ещё чуть-чуть, и я взорвусь.

Он не даёт мне вырваться, и мне никуда не спрятаться, не уткнуться лицом, только бы он не видел его выражения. Сейчас алкоголь уже не помощник.

– Может, я представляла кого-то другого на твоём месте! – выдаю без лишних размышлений, и только после сорвавшихся с губ слов понимаю, о ком он наверняка подумал.

Его глаза тут же из насмешливых, самодовольных становятся стеклянными.

Глава 18

Смеряет меня взглядом, от которого тут же становится холодно. Ёжусь, прикрывая грудь. Он полностью одет, собран, разве что на рукавах немного помята рубашка, и стоять перед ним почти обнажённой, за исключением символических трусиков, то ещё испытание.

– Что-то твой муженёк не спешит тебя забрать. Может, и не нужна ты ему больше? Зная его, он, наверное, уже нашёл тебе замену.

Моему мозгу понадобилась секунда, чтобы наложить слова Якуба на отношения сестры. Если бы пропала она и Рат знал, у ворот этого особняка уже стояла бы целая армия. Увы, я настолько сильно никому не дорога.

– Может, и не нужна. Может, и нашёл, – склоняю голову набок, лукаво его рассматривая, – тогда, выходит, зря ты меня похитил. Может, отпустишь?

Снова щурит свои синие глаза. Недобро. Дразню льва, но удержаться от колкости не в состоянии. Что-то внутри будто подстёгивает меня бросаться в бой с ним.

– Не переживай. Я найду тебе применение, – снова его фразы построены так, будто я неживое существо. Мебель. Вещь.

Мне хочется вновь заехать ему по нахальной физиономии, стереть высокомерное выражение с его лица. Мужчины, считающего себя царём зверей. Человека, заставляющего почувствовать себя цирковой обезьянкой.

– Ненавижу тебя, – огрызаюсь сквозь стиснутые зубы, веря в правдивость собственных слов на сто процентов. Без какой-либо погрешности.

Ухмыляется.

– Взаимно, – отстраняется от меня, поправляя одежду.

Приходится приложить титанические усилия, чтобы не посмотреть на его ширинку. Наблюдаю за тем, как он скрывается в ванной комнате, и позволяю своему воображению пуститься в пляс. Догадываюсь, что он там делает. Рука ему в помощь.

После того как возбуждение схлынуло, ощущаю образовавшуюся в груди пустоту. Если бы у нас был секс, она увеличилась бы до размеров чёрной дыры. Надо держать свои чувства в узде. Но они пробиваются, как сорняки через асфальт.

Скоро моё захватывающее «приключение» закончится, и он больше никогда ко мне не приблизится.

Опускаюсь на корточки, собирая свой нелепый наряд. Стыд жалит щёки. Спиртное уже испарилось из организма. Едва натянула платье, как дверь ванной распахнулась. Недолго он…

Вернулся собранный. Задумчивый.

Бросает в мою сторону перед уходом последний взгляд, будто и забыл о моём присутствии.

– Жди меня здесь. Ослушаешься – накажу.

Как, интересно, накажет? Попытается изнасиловать или напоит и воспользуется моим состоянием?

Чёрта с два я буду дожидаться льва в его логове.

Но всё же, перед тем как выйти, решаюсь осмотреть его комнату внимательнее. Вдруг тут где-то есть запасной сотовый. Как жаль, что стационарные телефоны почти перестали устанавливать в домах.

Некоторые шкафы оказались заперты. Да и вряд ли он оставил меня тут со средством связи. Лишь запароленный ноутбук валялся на тумбочке.

Дёргаю ручку двери. Не заперто. Только вот как я выйду из дома в таком наряде? Даже в зеркало смотреть на себя стыдно, не то что появиться перед очами Хаят.

Конечно, это некрасиво – брать чужие вещи, но и моего разрешения на похищение никто не спрашивал. Открыла гардероб Якуба, пытаясь понять, что из его одежды может прикрыть мою полуобнажённую плоть, и взяла первый попавшийся пиджак. Утопаю в нём, зато он полностью скрывает мой наряд и меня почти до самых колен.

Принюхиваюсь, обнаруживая себя в облаке запаха хозяина пиджака. На секунду опускаю веки, втягивая его глубже. Лёгкое возбуждение накрывает вновь, потому что в голове взрывается флэшбек наших объятий и моего неприличного поведения. Хлопаю себя по щекам, пока разум не возвращается.

Насколько я успела изучить дом, выходов из него всего два. Один тот, через который Якуб привёл меня, – чёрный ход. И второй – центральный.

Решаюсь разведать обстановку. Если что, вернусь обратно.

Крадучись выхожу из спальни, стараясь не шуметь. Но, как назло, где-то в коридоре слышу, как отворяется дверь. Сглатываю слюну, ощущая неконтролируемый страх. Кто знает, чьи призраки живут в этом доме. Впрочем, имена двух из них я могу назвать. Убитые брат и сестра Якуба.

И действительно, из комнаты появляется тёмный силуэт. В полумраке коридора не сразу соображаю, что это бабушка Якуба. Делает шаг в мою сторону. Рассматривает своими чёрными, полными ненависти глазами.

Мне почему-то кажется, что она способна наброситься на меня прямо здесь и выклевать глаза, как ворона. Но нет. Она заходит обратно к себе в спальню, хлопая дверью. Подозреваю, женщина видела или слышала, как внук поднимается с кем-то в свою комнату. А теперь убедилась в том, что угадала, кто составлял ему компанию.

Поняв, что угрозы больше нет, торопливо, босыми ступнями перебираю лестницу и выбегаю через главный ход. Почти никто из гостей ещё не разъехался. Автомобили так и стоят на придомовой территории. А небо уже потихоньку из кромешно-чёрного принимает оттенок синевы. Прямо как глаза Якуба.

Я добежала до дома Хаят, но входная дверь оказалась запертой. Как же так? И где мне спать? Стучу, но никто не отворяет. Бежать обратно в большой дом совсем не хочется. Обойдя жилище, понимаю, что окно в комнату, где я спала, закрыто. Не залезть. Бросаю камушек в надежде, что дочь Хаят услышит. Но, похоже, они обе спят как убитые.

Устало прислоняюсь к стене. Ночь выдалась долгой. Глаза слипаются, и кажется, если прикрою их, так и усну стоя.

На улице тепло. И пришедшая в голову идея переночевать в конюшне вызывает куда меньше отторжения, чем возвращение к синеглазому жеребцу.

По крайней мере, конюшню содержали в чистоте, видно, кое-кто любит лошадок.

К тому же до рассвета осталось всего ничего. А там и Хаят проснётся. Только сперва решаю проведать собаку, жаль, еды с собой нет.

Пёс будто не спал, ждал кого-то. Следил за моим приближением грустными глазами, в которых я видела море тоски. От предательства бывших хозяев, тех, кому больше всех доверял.

Присаживаюсь на корточки рядом и осторожно поглаживаю его между ушами.

– Я понимаю тебя, поверь, – обращаюсь к нему, – меня тоже выбросили самые близкие люди.

Нижняя губа то ли от жалости к себе, то ли к собаке начинает подрагивать. Из-за усталости эмоции так и лезут наружу. Беру себя в руки из последних сил. Не время плакать.

– Буду звать тебя Мухтаром, – решаю, вставая на ноги. – Мне пора.

Но пёс вдруг поднимается на лапы. Большой и мощный, вселяющий страх. И я бы испугалась, не заметь его виляющий хвост.

– Ты хочешь со мной? Тебе нельзя в конюшню. Давай ты побудешь здесь, а я завтра приду? – пытаюсь вразумить его, но стоит мне отойти, как он на трёх лапах преодолевает разделявшее нас расстояние. Одна лапа приподнята.

Тычется мне мокрым носом в ладонь. Чтобы погладила.

Погружаю пальцы в густую шерсть на холке.

– Дружочек, если напугаешь или покусаешь лошадей, то меня пустят на колбасу, понимаешь?

Стоит на месте, будто сообразил, о чём речь. Я ушла от него, оборачиваясь, а он так и стоял. Смотрел, как я ухожу. Ощутила муки совести. Вдруг он думает, что я больше не приду?

Устроилась в углу конюшни. Как в прошлый раз. Села спиной к стене и вытянула ноги. Глаза закрывались сами собой, и мне уже стало всё равно, где спать. Медленно сползла на землю и уткнулась во что-то пушистое, мягкое и тёплое. Даже не заметила, как собака сюда пробралась. Гнать не хотелось. Да и не справилась я бы с ним. Упрямый.

– Любишь ты ложиться под кавказцев, Пирожок, – вытаскивает меня из сна знакомый голос.

Глава 19

Солнце, пробираясь в конюшню, жалит глаза, и я с трудом могу рассмотреть мужчину.

Неуклюже приподнялась. Щурюсь. За ночь в одной позе тело закостенело, и теперь его ломило. С ужасом подумала о том, что скоро нужно будет возвращаться к тяжёлой работе, а я едва способна повернуть голову. Рядом валялся парик, который, должно быть, стянула во сне вместе с шапочкой. Волосы распустились по спине и падали на лицо.

Силуэт Якуба, стоявшего в паре шагов от меня, освещался лучами солнца. Ангел возмездия, не иначе. Замечаю, что на нём та же одежда, что была вечером. Значит, он только вернулся и обнаружил моё отсутствие. Лишь в это мгновение поняла, что могло прийти в голову Якубу, когда он не нашёл меня в доме Хаят.

Пёс за ночь будто и не пошевелился. Но сейчас, когда я проснулась, зарычал на незваного гостя. Почти неосознанно погладила пса, и он успокоился. Однако скалиться не перестал.

– Ты исключение, – дерзко отвечаю Ямадаеву, совершенно забывая о самосохранении. О том, что стоит быть хитрее и изворотливее.

Но он пробуждает во мне всё самое плохое, поднимая из глубин моей сущности всё, что я пыталась в себе подавить. То, что всегда напоминало отцу о моей матери.

Добрая, милая и отзывчивая девочка в его присутствии пропадает. Я не планировала скрывать отталкивающую грань своего характера от того, кто похитил и держит силой. И намеренно выводит из себя своими оскорблениями, которые даже близко не связаны с реальностью.

Представляю, как отвратительно выгляжу после ночи сна на собаке, в конюшне, с боевым макияжем на лице.

– Полагаю, единственное, – отвечает холодно. И смотрит на меня могильным взглядом.

До меня доходит очень медленно. Слишком медленно. Как он меня назвал? Я же не ослышалась? Пирожок? Вот чёрт!

Страх холодным осадком падает на дно желудка. Мало того, что моё сообщение не попало к адресату, теперь и похититель знает, что его жертва пыталась кинуть весточку «мужу».

А ведь Якуб и без того, скорее всего, накажет меня. Как и обещал перед уходом. И в его глазах я нахожу ответ. Обязательно накажет.

– Поднимайся, – приказывает, рассматривая свой пиджак, будто не сразу сообразив, что я стащила его одежду. Хмурится. Конечно, за ночь в конюшне он вряд ли сохранил благоухание дорогого парфюма Якуба.

Пёс наблюдает за нами. Никогда не натравливала животных на людей, но сейчас резко захотелось. И Якуб словно понимает моё желание.

– Пристрелю, – сообщает коротко и ясно. Не сказал кого, но полагаю, нас с Мухтаром по очереди. И не сомневаюсь, что он вполне на это способен.

Пульс стучит в ушах. Боюсь своего похитителя. И остаться без защиты пса – тоже.

Но всё же понимаю, что если Якуб ко мне подойдёт, а он явно настроен, то собака бросится на него. Ведь не по головке он будет меня поглаживать. Прибегут люди Ямадаева, и если с их хозяином что-то случится, меня сожгут на костре.

Смотрю в его глаза, словно в дуло пистолета. Будто, если сделаю лишнее движение, он меня точно пристрелит. Хотя пока оружия в его руках не наблюдаю. Взглядом убьёт на месте.

– Обещай, что не обидишь собаку, – выставляю требование, как террорист на переговорах. Не отпущу Мухтара, если пойму, что ему грозит опасность.

Якуб смотрит на меня несколько долгих секунд. И едва заметно кивает. Выдыхаю.

Опускаюсь на корточки между Якубом и собакой. Поглаживаю пса по густой шерсти. Настоящий исполин. Статный, мощный. Даже хромой и слабый, он внушает страх.