– Мне надоело сидеть взаперти! – твёрдо говорю я, выдерживая его взгляд.

– Мне плевать! – орёт во весь холл. – Было сказано, значит выполняй!

– Почему? – ору в ответ и смотрю на него снизу вверх. – Почему я должен сидеть в четырёх стенах, когда мои ровесники гуляют и развлекаются? – от обиды голос дрожит, но я уверенно стою перед ним.

– Потому что я так сказал, и пока ты живёшь в этом доме, будешь делать то, что я скажу. Тебе ясно? – жёсткий тон не позволяет возразить.

Несколько секунд я прожигаю отца взглядом, после чего, сжав кулаки, разворачиваюсь и чуть ли не бегом поднимаюсь по лестнице. Скрываюсь в своей комнате, не забыв громко хлопнуть дверью, чтобы весь дом слышал, как я зол. Снимаю рюкзак и, бросив его на пол, со всей силы пинаю его ногой, и тот исчезает под кроватью. Всю свою злость и обиду я могу выплеснуть на подушку, тихо и без ущерба, чтобы потом не отхватить от отца ещё больше.

В дверь раздаётся легкий стук, и в проёме сразу же появляется мама с милой улыбкой на лице.

– Можно? – спрашивает и, не дожидаясь ответа, проходит в комнату и садится рядом со мной на кровать. – Ты как? – обнимает меня за плечи.

– Нормально, – бурчу себе под нос.

– Сынок, не надо на него злиться, – восточный акцент делает её голос смешным, но мелодичным.

– Не могу, – резко отвечаю. – Я сижу в этом доме, как в тюрьме.

– Это не совсем так, – усмехается она и притягивает меня к себе. – Ты должен понять, что у папы опасная… работа, и сейчас, в данный период, особенно опасно разгуливать по городу.

– Но я ведь с охранником, – возмущаюсь и поднимаю взгляд на неё.

– Сынок, дома безопаснее всего, – погладив меня по лицу, она смотрит в мои глаза. – Папа и так пошёл тебе на уступки и разрешил ездить в школу каждый день, вместо того, чтобы оставить тебя учиться дома.

– Ну спасибо, – обиженно фыркаю.

– Тебе нужно набраться терпения и подождать, пока папа всё уладит, тогда можно будет свободно гулять по городу, – ласковым тоном говорит и, как всегда, гладит меня по голове, поправляя волосы, которые я сам взъерошиваю.

– А так будет? – вопросительно выгибаю брови.

– Конечно, – уверяет она. – Папа у нас очень умный и сильный, он во всём разберётся, – улыбнувшись, она целует меня в лоб. – Переоденься и спускайся к обеду.

– Хорошо, – киваю я.

Голод сильнее обиды, так что, быстро переодевшись, я спускаюсь вниз, и до ушей сразу доносится взбешённый голос отца.

– Был приказ: дом-школа-дом. Что тебе, мать твою, не ясно? – орёт он на опустившего глаза в пол водителя и охранника в одном лице, который сопровождает меня повсюду.

– Виноват, – едва заметно кивает мужчина.

– Ты должен слушать меня и только меня! Я твой босс, ты выполняешь только мои приказы. И не смей ему потакать!

– Понял, – как болванчик кивает без остановки.

– Ещё раз такое повторится – будешь кормить червей в лесу. Ясно?

– Более чем.

– Свободен, – махнув рукой, отец поворачивается и натыкается на меня. – Из-за тебя могут пострадать и другие люди, – тыкает пальцем в меня.

– Лёша! – в холле появляется мама. – Прекрати уже, весь дом поднял, – строгим тоном обращается она к нему, но с её милым видом он не вяжется.

– Зарина…

– Лёша! – нахмурив тёмные брови, мама смотрит на отца.

– Прости, – поднимает руки в сдающемся жесте папа.

Вот тот человек, у которого есть власть над Алексеем Власовым. И в такие моменты я смотрю на них и радуюсь, что папу строят получше, чем он меня.

Двадцать лет назад мама, оставшись сиротой, и под угрозой попасть в руки плохого человека, сбежала из своего городка на востоке. По счастливой случайности она наткнулась на группу мужчин, среди которых был мой отец.

Папа не любит об этом говорить, но мама рассказывала, что он с первого же взгляда понял, что она его судьба. Он забрал её с собой, обещав, что защит от всего, а через пять лет родился я.

– Обед на столе, – мягко, словно она и не злилась на него минуту назад, мама приглашает нас в столовую.

Примерная семья в красивом доме обедает и обсуждает простые вещи: погоду за окном или соседскую кошку, что всё время перелезает через забор и ошивается у нас во дворе. Казалось бы, ничего необычного.

Как бы не так.

Мой отец самый настоящий бандит, и всё, что у нас есть, добыто не честным путём, а силой и кровью. А вот такие спокойные и красивые воспоминания всегда будут размазанной картинкой. Потому что через пару дней их прикроет другое.

Горящий автомобиль и два надгробных камня.

***

Рано утром на кладбище ещё тихо. Я люблю приходить, когда здесь никого нет. И сейчас, смотря на надгробные фотографии своих родителей, вспоминаю день, когда я видел эти улыбки в последний раз.

Это было в другой жизни, в то время, когда я был мальчишкой, который злился на отца из-за того, что тот не разрешает гулять с друзьями. Но вдруг за один день всё меняется, и ты вынужден повзрослеть раньше, чем нужно было.

– Красивая женщина, больше таких не встречал, – раздаётся голос рядом со мной.

– Да, самая красивая, – соглашаюсь, продолжая смотреть в счастливые глаза матери с тёмными, длинными ресницами.

– Здравствуй, Арман!

– Здравствуй, дядя, – я поворачиваюсь к мужчине с седыми волосами и подаюсь в его объятия.

– Знал, что найду тебя здесь, – говорит он, отпустив меня.

– Где мне ещё быть в такой день, – хмыкаю я и смотрю ещё раз на родителей. – Пойдём, – приглашаю дядю к выходу с кладбища.

– Завтра Руслан возвращается, – говорит он хриплым голосом, пока идём к припаркованным внедорожникам.

– Это отличная новость, – искренне радуюсь я.

Руслан – мой двоюродный брат, но я всегда считал его родным. К тому же, после смерти моих родителей, дядя Витя взял меня к себе, и мы с Русланом выросли вместе.

– Отличная, да, – кивает дядя, но вижу, что он чем-то озадачен. – Я хочу, чтобы ты переубедил его, – остановившись в нескольких шагах от автомобилей и кучи охраны, он поворачивается ко мне и смотрит в глаза. – Не дай ему совершить глупость.

– Дядь Вить, ты же знаешь, что он никогда никого не слушает, – со вздохом говорю я, но замечаю в его глазах угасающую надежду. – Хорошо, я попробую, но ничего не обещаю. Ты же знаешь, какой он.

– Да знаю, – махнув рукой, он продолжает путь к машине. – Ты бесчувственный скотина, а он в два раза хуже, – шумно выдыхает.

– Ты, как всегда, деликатен, – хмыкаю в кулак и сцепляю руки за спиной.

– Так уж вышло, Арман, что наша семья была вынуждена стать такой. Я сам вас растил такими людьми и никогда не жалел, что сделал вас редкими мразями, но по-другому в этом мире не выжить. Тут либо ты, либо тебя. Но что мне говорить, – он хлопает меня по плечу. – Ты лучше меня знаешь.

Знаю! Понял это, когда моих родителей хладнокровно убили. В тот день вместе с ними умерла и хорошая часть меня.

– Думаю, завтра вечером он будет уже у тебя, – говорит дядя перед тем как сесть в машину.

– Я встречу его как надо, – подмигиваю ему.

Чёрный автомобиль трогается с места, и я смотрю ему вслед, предвкушая завтрашнюю встречу. Переубедить Руслана в чём-то – нереальная задача. А если честно, я и не собираюсь. Не знаю, какой у него план, но я его поддержу и помогу, чем смогу. Предательства никто не прощает, а Власовы и подавно.

– Босс, – зовёт меня Паша, и я обращаю своё внимание к нему. – Ваш приказ выполнен, – с гордо поднятой головой докладывает он.

– Гладкова устранили? – уточняю на всякий случай.

Приказов было много, но именно это дело интересует меня больше всего.

– Да, он больше не помешает.

– Хорошая работа, Паша, – говорю и сажусь на заднее сиденье внедорожника. – Можешь, когда к виску дуло пистолета приставят, да?!

Глава 5

Лиза

Вытирая слёзы, которые мешают ясно видеть дорогу, я бегу со всех ног, рискуя упасть и что-нибудь себе сломать. Поднимаюсь по ступенькам больницы, толкая людей, сразу же извиняясь за это. Впопыхах захожу в больницу и, едва дыша, останавливаюсь у стола регистратуры.

– Дмитрий Гладков… после аварии, – жадно глотая воздух, говорю женщине за стойкой.

– Полегче, деточка, – протягивает тётка и сверяется с журналом на столе. – По коридору, последняя дверь справа, – сообщает она, и я несусь туда.

Толкаю дверь и вваливаюсь внутрь. На одной из четырёх кроватей лежит мой друг. На голове повязка, рука в гипсе, на лице мелкие царапины. Увидев его, я, ахнув, прикрываю рот и задыхаюсь от слёз.

Подхожу к его кровати, сажусь рядом с ним и пытаюсь найти правильные слова. Мне заметно полегчало, когда я заметила, что всё не так страшно. Узнав, что Дима попал в аварию, я, бросив всё, побежала в больницу и, пока неслась сюда со всех ног, успела столько всего напридумывать, что сердце до сих пор судорожно бьётся.

– Дим, боже, ты как? – касаюсь здоровой руки, но он отдёргивает её, словно я кипятком его ошпарила.

– Слава богу, нормально, – отвечает с обидой в голосе, и до меня пока не доходит, почему.

А как он должен ответить? Человек в аварию попал.

Ну да, наверное, причина в этом. Но почему мне кажется, что он обижен на меня?!

– Как это случилось, ты ведь опытный водитель? – интересуюсь я, считая тонкие ранки на лице.

– А ты не знаешь? – с плохо скрываемым удивлением спрашивает он.

– Эм, нет, мне не сказали. Сказали только, что ты в больнице, я и побежала сразу, – выпаливаю на одном дыхании.

– Иди, скажи спасибо Власову, – его слова как обухом по макушке.

В голове тут же всплывает фраза: «Увижу этого парня ещё раз возле тебя, пойдёшь покупать венок».

Конечно, я не восприняла всерьёз его слова и продолжила общаться с Димой так же, как и раньше. Я думала, Власов хотел меня напугать, ожидал, что я брошусь к его ногам, буду умолять не трогать моего друга и делать со мной всё что захочет.

Доигралась, Лизок?

– Работы он меня лишил, в больницу отправил, землю под нашими домами купил…

– Что? – округлив глаза, я открываю рот в немом крике. – Какую землю?

– Нашу, Лиза, – с укором смотрит на меня. – Там, где стоит наше поселение, скоро будет стоять торговый центр, – отвечает друг, а я впадаю в ступор.

Как такое вообще возможно? Нельзя же просто взять и купить землю там, где живут люди не первое столетие. Да оттуда и начался наш город, там было первое поселение, а потом уже начали строить многоэтажки и сам город.

– Это невозможно, – едва слышно озвучиваю свои мысли.

– Ты ещё в этом сомневаешься? Власов белый и пушистый, да, Лиза?

– Я такого не говорила… – виновато опускаю голову. – Я думала, он просто вселяет страх в людей.

– Дура ты, Лизок. Раздвинула бы ноги один раз и всё – ты в шоколаде, а теперь будешь спать на вокзале, – его слова больно бьют, словно он влепил мне оплеуху.

– Что ты такое говоришь, Дим? – на глаза наворачиваются слёзы, и, нервно комкая полы платья, я начинаю дрожать от обиды и злости.

Он ведь мой друг! Как старший брат всегда был и такое говорит! Может, он под действием каких-то таблеток? Его же наверняка накачали, чтобы руку вправить.

– Как есть, так и говорю. Своей гордостью жизнь всем вокруг портишь. Другая бы на твоём месте сама к нему в руки шла, а ты сидишь и нос воротишь.

– Прекрати сейчас же, – шиплю на него, понимая, что на нас уже таращатся его соседи по палате.

– А то что? Пойдёшь жаловаться? – истерически усмехается.

– С чего ты взял, что Власов виноват в твоей аварии? – пытаюсь не обращать внимание на брошенные обидные слова в мою сторону.

– Когда на тебя несётся внедорожник, а за рулём его люди, которые в конце ещё и предупредили не соваться на чужую территорию, думаю, всё ясно, как белый день, – скривившись, он отворачивается к окну.

– Мне очень жаль, – шепчу я после долгой паузы, в которой, проклиная Власова, пытаюсь найти слова для друга.