Салиндро что-то проворчал в знак согласия. Уже два года подряд он был посредником между патрульными и бригадой оперов, из них полтора года помогал Бролену. Поначалу это выглядело следующим образом: он собирал для инспектора отдельные сведения, но в конце концов бок о бок с ним принял участие в расследовании нескольких дел. В свои пятьдесят Салиндро все еще был лейтенантом, однако болезненные приступы люмбаго избавили его от необходимости лично участвовать в патрулировании. Получив роль посредника, который мог находиться вдалеке от мест происшествий, он неизменно старался помогать своим коллегам из Криминального отдела.

– Бролен уже здесь? – спросил капитан, поглаживая свои тонкие черные усики.

– Не думаю, – ответил Салиндро.

– Если увидишь, скажи, что я жду его у себя в кабинете, чтобы кое-что прояснить по поводу дела, которое он ведет. Заодно предупреди Кьютца и Беленджера, что у нас будет общее совещание в одиннадцать.

Салиндро кивнул и встал. Он уже почти вышел за дверь, когда капитан Чемберлен протянул к нему руку и сказал:

– В конце концов, дай мне один из этих мерзких пончиков.

Часы в холле Криминального отдела показывали 9:50, когда появился Бролен. Небритый, во вчерашней одежде, он постарался как можно незаметнее проскользнуть в свой кабинет.

– Так-так, – раздался за его спиной голос, который он сразу же узнал, – кажется, наш юный инспектор не ночевал дома! – Вздохнув, Бролен обернулся и увидел пузатую фигуру: это действительно был Салиндро. –  Даже не пытайся соврать мне, – продолжал тот, – ты провел ночь с женщиной.

– Это не то, что ты думаешь, – начал Бролен.

– Ну да… Если кто-то начинает защищаться прежде, чем его хоть в чем-то обвинили, значит, он точно виновен, – ответил Салиндро, облизывая испачканные сиропом пальцы.

Протестуя, Бролен поднял вверх ладонь.

– Не понимаю, почему я должен перед тобой оправдываться, – произнес он. – Это просто подруга.

Взгляд, брошенный Салиндро, заставил его капитулировать, и он вошел к себе в кабинет. Лейтенант произнес самым сладким голосом, на который только был способен:

– Капитан хотел тебя видеть, Дон Жуан!

Пока Бролен отчитывался перед Чемберленом и звонил по телефону судмедэксперту в лабораторию, утро незаметно закончилось и почти неожиданно наступило обеденное время. Само собой, Салиндро успел слить информацию, и некоторые инспекторы при появлении Бролена принялись шутить в его адрес, придумывая ему ласковые прозвища, одно забавнее другого.

Положив кусочек салями между двумя ломтиками хлеба, что вместе должно было означать сэндвич, Бролен стал вспоминать события предыдущей ночи. Уже давно он ни с кем не общался так искренне. За исключением немногих вечеров, проведенных в компании Салиндро, он не часто имел возможность подолгу с кем-либо беседовать – и так откровенно, как с Джульет. Они вспоминали забавные случаи из жизни, обменивались мнениями по незначительным вопросам, внимательно слушая собеседника, и в итоге пришли к полному взаимопониманию. Так, открывая друг друга, они провели несколько часов подряд. Хотя их год назад связала трагическая история с участием Портлендского палача, Джошуа был удивлен той легкости, с которой теперь они доверили друг другу свои мысли. Словно встретившиеся после долгой разлуки старые друзья. Утром, когда укутанная в одеяло Джульет заснула, он уехал, оставив ей записку со словами благодарности за минувший вечер.

Сейчас он чувствовал неловкость. Ему хотелось позвонить Джульет и предложить ей повторить то, что было накануне, но боязнь, что она может как-то неверно истолковать его предложение, смущала. Он не хотел казаться человеком, любой ценой стремящимся скрасить одиночество в компании первой встречной.

Через десять минут он, наконец, решил, что наберет номер Джульетты ближе к вечеру. В конце концов, это его право, и тем хуже, если она сочтет его глупцом.

6

Расти Макгири ехал по лесной дороге на велосипеде; чтобы подняться на вершину холма, ему пришлось сильнее нажать на педали. Вашингтонский парк был идеальным местом для велосипедных прогулок. Он возвышается над западными кварталами города, тянется на несколько километров, изрезанный множеством узких и извилистых тропинок.

В свои двенадцать Расти часто приезжал сюда покататься в тени деревьев; он знал все дороги и овраги, ему были ведомы кратчайшие пути, по которым можно добраться до нужного места.

Сегодня он боролся за жизнь.

Тяжело дыша, он обернулся и внимательно посмотрел назад, чтобы убедиться, что его никто не преследует, и покатился вниз по склону, прибавив скорость настолько, насколько был способен. Он мчался между деревьями, как метеор. Его умение выбирать самую удобную тропу было его единственным шансом на выживание. Ошибись он, и все – конец. Если он поскользнется на ковре из мертвых листьев, история жизни Расти Макгири закончится. Стало быть, у него нет ни малейшего права на ошибку.

Подумав так, Расти ощутил еще больший прилив решимости; привстав на педалях, он выжал из них все, на что был способен.

Начинало темнеть. Растения вокруг мальчика образовывали мягкий, бесконечный коричневато-зеленый ковер.

Выйдя из очередного виража, он очутился на маленькой полянке, где стояли деревянные домики, предназначенные для любителей оздоровительного бега. Расти затормозил, подняв облако пыли в сухом вечернем воздухе. Он попытался задержать дыхание, чтобы как следует прислушаться. Ничего. Самым ужасным, самым отчаянным было то, что он ничего не знал о своих врагах. Где они? Близко? Приближаются или, наоборот, удаляются от него? Чтобы они его не поймали, ему нужно постоянно перемещаться; попади он в плен – и можно распроститься с мечтой о победе.

Вдруг в поле его зрения возник силуэт: кто-то спускался по северному склону холма и менее чем через минуту должен был тоже оказаться на поляне. У Расти не было времени оценить ситуацию, он швырнул велосипед в ближайшие заросли и бегом бросился между деревьев. Обогнув внушительные кусты ежевики, он спрятался за стволом дерева и принялся восстанавливать дыхание.

Лесную тишину разрезал голос другого:

– Расти! Нельзя съезжать с тропинок! Ты жульничаешь!

Ему было на это наплевать. Если он будет соблюдать правила, то опять проиграет. Против него в этой охоте на человека, участвовали трое, но сегодня он не проиграет.

– Расти! Я знаю, что ты здесь! – кричал другой подросток. – У меня твой велосипед!

В течение нескольких следующих секунд Расти ощущал, как удары сердца отдаются во всем теле. Чувствуя подвох, он наклонился и выбрался из укрытия, чтобы понаблюдать за своим противником. Он увидел, как Кевин Бейнс идет по его следу между деревьев. Расти побежал прочь: нельзя было сидеть неподвижно, это могло закончиться гибелью. Он принялся пробиваться через заросли папоротника, но очень быстро понял, что тихо двигаться по лесу невозможно, особенно в это время года; шум получался невыносимый. Расти спрашивал себя, что же делать, и тут заметил стены старой халупы.

«Идеальное укрытие», – подумал он. Если чуть-чуть повезет, Кевин пройдет, не заметив его.

Соблюдая меры предосторожности, Расти подошел ближе, стараясь не наступать на сухие листья и ветки. Хижина напоминала одну из тех старых построек, в которых сто лет назад, дабы не возвращаться домой на ночь, на неделю-другую селились дровосеки. Расти двинулся вдоль глухой каменной стены в надежде отыскать дверь или какой-либо другой проход. Внутри раздавалось глухое жужжание. Очевидно, в глубине хижины работал водяной насос или нечто подобное. Тем лучше, значит, у него будет отличное убежище. В конце концов с противоположной стороны Расти нашел дыру – достаточно большую, чтобы пролезть внутрь.

Вытащив из кармана зажигалку «зиппо» – подарок брата – он зажег огонь.

Гул усилился.

Кевин Бейнс пробирался между деревьями и зарослями кустов, ловя малейшие звуки. Расти был совсем близко, он готов был дать руку на отсечение. Все будет как надо. Он отыщет его и получит звание «Суперохотник»; он, и никто другой.

Слева, вдалеке от него, хрустнула ветка, и Кевин сразу же присел.

И тут воздух разрезал ужасающий вопль.

Это кричал Расти Макгири.

Прежде чем умолкнуть, он что есть мочи вопил несколько секунд подряд.

7

Доктор Сидни Фольстом, высокая женщина лет сорока с твердым взглядом, производила впечатление почти на всех мужчин, с которыми работала, и прежде всего на полицейских. Директор Бюро судебно-медицинской экспертизы Портленда одновременно пользовалась уважением коллег и репутацией бесконечной придиры. Ей нравилось, когда работа сделана хорошо, она терпеть не могла легких путей. Заметив, что уже 17:15, а инспектора Бролена все еще нет, доктор, ворча, пообещала себе, что ему будет нелегко добиться желаемого. Больше всего на свете она ненавидела непунктуальность.

Портлендский Институт судебно-медицинской экспертизы находился на краю города – длинное здание из красного кирпича с высокими затемненными окнами, в которых изредка мелькали тени сотрудников. Оно напоминало старинный английский университет, казалось сошедшим прямиком с экрана, на котором показывали какой-нибудь хаммеровский фильм. Главный вход был предназначен для семей, приходивших сюда опознать тело близкого человека в одном из выставочных залов, как их здесь называли. Персонал обычно пользовался служебным входом – через внутренний двор и подвал, этим же путем привозили на вскрытие тела.

Бролен двинулся по покрытому линолеумом цвета зеленых яблок длинному коридору, мимо прозекторских. За одной из дверей он явственно различил звук пилы, вгрызающейся в черепную коробку.

И прибавил шаг.

Казалось, здесь нет ни одной живой души, словно подвал населяли лишь тени и призраки. Иногда Бролен различал шорох рабочего халата или покашливание, но никого не видел, все прятались за полуоткрытыми дверями прозекторских. Здесь витал удушливый запах антисептика, и Бролен только теперь вдруг понял, что находится в подземелье, где совершенно нет окон, и, возможно, несмотря на мощную вентиляцию, антисептик – единственное средство защиты от назойливого запаха смерти. По спине инспектора пробежала дрожь. Миновав ряд каталок, он почти бегом преодолел лестницу, ведущую на первый этаж.

Помимо помещений, предназначенных для родственников умерших, и ритуальных залов, здесь находились лаборатории.

Пройдя через внутреннюю дверь центрального коридора, Бролен направился к лестнице. По обеим сторонам располагались огромные стеклянные перегородки лабораторий, где суетились многочисленные мужчины и женщины в белых халатах. Огромные компьютеры мерцали светодиодами, а тем временем группа техников контролировала их и записывала полученные данные; немного дальше стоял манекен в окровавленной рубашке – он предназначался для определения траектории полета пуль. Далее Бролен миновал ряд плотно закрытых дверей, на которых висели одинаковые таблички «Запрещается входить, если горит красная лампа»; как бы в подтверждение этих слов над некоторыми из дверей действительно светились красные огоньки. Это были специальные лаборатории спектрометрического, фото- и баллистического анализа; в одной из здешних комнат также находилось оборудование для дополнительных комплексных исследований: лазерный низко- и высокочастотный сканнер, многоканальный радиометр и подключенные к сверхмощному компьютеру газовый хроматограф и массовый спектрометр. Короче, арсенал, с помощью которого можно было при необходимости вычислить происхождение мельчайших частиц любого вещества; целая батарея компов, способных рассказать все о крошечной песчинке, начиная от места ее происхождения и заканчивая тем, в каких краях она волею случая могла очутиться. Это было царство Карла Диместро и Линн Сонг, возглавлявших все лаборатории первого этажа. Но сейчас Бролену предстояло встретиться с доктором Фольстом, чей кабинет находился на втором этаже. Опаздывая, Бролен не стал заходить к Карлу, чтобы поздороваться, – не сомневаясь, что тот погружен в какие-нибудь таинственные исследования, и поднялся наверх. На втором этаже было спокойнее, здесь располагались токсикологическая лаборатория, служба генетических исследований и отдел кадров. Бролен быстро нашел нужную дверь, постучал и вошел внутрь.