Игорю захотелось закурить прямо в пиццерии. Разумеется, копать что-то на коллег со своего телефона было верхом глупости, если не сказать больше. Игорю стало стыдно за свою недалекость, вместе с тем он испытывал и облегчение, что все не повернулось еще серьезнее, что его хотя бы сначала предупредили, чтобы не лез куда не просят, в отличие от прошлого раза. «Хотя в прошлый раз, кажется, тоже предупреждали», – вспомнил Игорь, поедая остывший и потому картонный на вкус кусок пиццы. Ехать домой и нагнетать паранойю в одиночестве ему не хотелось. Игорь подумал, что не поздно еще позвонить Игорю Васильевичу и согласиться на шашлыки. С другой стороны, он знал, что на шашлыки он категорически не хочет, что на Игоря Васильевича еще насмотрится на работе. Чтобы развеять тоску, Игорь позвонил жене, но она долго не отвечала, а когда все-таки подняла трубку, то злобно прошипела:

– Ты с ума сошел, у нас совещание.

И пропала, как будто начальник в гневе отрубил ей голову.

«Ну, совещание – так совещание», – с мрачной веселостью подумал Игорь. Словно подчеркивая его, Игореву, ненужность, худой маленький официант уже равнодушно убрал у него из-под носа пластмассовый поднос и бумажную посуду, а затем стал протирать стол. Игорь, стесняясь, встал и пошел к выходу.

Как он и ожидал, количество машин на дороге уменьшилось, они уже уехали куда-то к другим перекресткам и скопились там. Сев в машину и не зная, куда поехать и чем себя занять, он вдруг увидел, как семья, похожая на его семью – то есть муж, жена и ребенок, – повернула в заведение, которое он только что покинул. Глядя на ребенка, Игорь вспомнил, что очень любил, когда его забирали из садика пораньше, он не мог оживить самого этого чувства, но помнил его как некий факт, будто вычитанный в досье на себя самого, загруженном в память. Оттуда же, из глубин головы, всплыл факт, что он сильно завидовал мальчику, у которого был стеклянный глаз вместо одного настоящего. Следом всплыло воспоминание, что в их группе были сын участкового и дочь прокурора – и вся группа завидовала именно сыну участкового, ведь у его отца был пистолет. Казалось, что милиционер – это величина, сравнимая с неизвестным тогда Игорю Джеймсом Бондом. Слово же «прокурор» вообще тогда Игорю ничего не говорило, оно осталось в памяти только из-за своей необычности.

Игорь подумал, что шестилетние дети того времени и нынешнего мало чем отличаются, мозгов и у тех, и у других в принципе не было и нет, поэтому решил, что сын обрадуется его внезапному извлечению из лап воспитательницы и няни, как обрадовался бы в свое время и он сам.

Подъезжая к решетчатой ограде детского сада, он кинул привычный взгляд на площадку сына и увидел там его группу, выведенную на прогулку. Игорь не сразу различил сына среди хаотически двигающихся и колупающихся в снегу детей, хорошо видна и определяема была только нехуденькая воспитательница, имя-отчество которой Игорь никак не мог запомнить.

– Егоров, слезь! – орала она в тот момент, когда Игорь вылез из машины.

– Мужчина, куда? – проорала она, когда Игорь прошел в ворота на территорию садика. Игорю не понравился ее тон, но понравилась ее бдительность.

– Да я сына забрать, – объяснил Игорь, подойдя.

– Что-то случилось? – почему-то встревожилась воспитательница.

– Да нет, слава богу, ничего не случилось, – заотмахивался Игорь, – отгул внезапно выпал, вот и решил…

Его всегда поражала деятельность ребятни на детской площадке. В ней не было смысла, делать среди деревянных домиков, горок и наклоненной временем шведской стенки было нечего, но дети находили, чем заняться, – и потому казались компанией сумасшедших, видящих то, чего нет, или кататонически застопоренных каким-либо занятием, вроде сосредоточенного копания снега лопаткой, бе́га по кругу и однообразных пинков в веранду. Когда выяснилось, что Игорь забирает сына пораньше, все дети замолчали и стали смотреть на них с сыном, как зомби, прервавшие свои разброд и шатание в ответ на подозрительный звук человеческого кашля.

– Тебе ничего не надо забрать? – спросила воспитательница у сына Игоря таким приторным голосом, словно сама верила, что Игорь поверит, будто она всегда разговаривает с воспитанниками именно в таком тоне. Сын отрицательно помотал головой, из-под шапки его торчали прядки, прилипшие к мокрому от пота лбу, и волна нежности к этим прядкам подкатила под самое сердце Игоря.

– До свидания! – крикнули дети в спины Игоря и сына, Игорь обернулся и тоже попрощался, а сын помахал рукой, будто отплывая на последнем пароходе в сторону Турции в то время как садик уже занимают красные.

– Ты чего меня забрал? – негромко спросил сын.

– У меня сегодня выходной, вот и забрал, – ответил Игорь и улыбнулся ему вниз, вдоль правой своей руки, за которую сын держался красной рукавичкой.

– А мама дома? – спросил сын.

Игоря опять кольнула ревность.

– Нет, – сказал он весело, – не может же быть сразу все – и я, и мама, и пораньше уйти.

Сын рассмеялся быстрым, диким, радостным смехом, прикрывая рот второй рукавичкой (мать часто ругала его за этот смех).

– Может, в кино сходим? – спросил Игорь, потому что домой ему пока не хотелось, хотя с таким тасканием ребенка по кино или зоопарку или развлекательному центру он сам себе напомнил всех знакомых ему отцов в разводе.

– Давай лучше в кино большое ведро попкорна купим и пойдем домой, – предложил сын, ему, в отличие от Игоря, домой почему-то хотелось.

Игорь хотел сказать, что большое ведро попкорна сын растрясет по машине, пока они едут, однако сдержался.

– Ох и любишь ты пожрать, – сказал Игорь сыну, тот опять рассмеялся своим диким, быстрым смехом и снова прикрыл рот рукавичкой.

– Мне его на целый день хватит, – сказал сын.

– А со мной ты не поделишься? – спросил Игорь.

– Немного, – ответил сын.

– Тогда поехали.

Сын с готовностью полез в свое детское кресло и принялся пристегиваться.

В итоге день прошел настолько хорошо, что Игорь стал надеяться на еще один телефонный звонок, который обеспечил бы ему еще один выходной. Никто, конечно, не позвонил, однако настроения Игорю это не испортило.

Небо было ясным и лунным. Путь до работы оказался легким, как будто чем-то смазанным, Игорь добрался до места в два раза быстрее обычного; когда он заглянул к главному, того еще даже не было в кабинете.

Чтобы развеять утреннюю скуку, Игорь зашел к Филу, тот смотрел новостную передачу, и вид у него был довольный и загадочный. Игорь грешным делом подумал, не трахнул ли кого Фил, пока все отдыхали, и не прикопал ли он этого кого-то на территории конторы, но спрашивать о таком было бы странно, тем более что на все вопросы Фил отвечал рассеянно, и разговора с ним не получалось.

Игорь махнул рукой и пошел к Игорю Васильевичу. Тот был в обратном Филу расположении духа: говорить он хотел, однако ничего хорошего сказать не собирался. Без своих обычных подколок он расспросил Игоря, каково ему было на дополнительном отгуле. Видя такое настроение товарища, Игорь отвечал вяло, да и не мог он объяснить человеку, не знакомому с его семьей, что хорошего в отдыхе с этой семьей.

– Ох, пойдем лучше покурим, – сказал Игорь Васильевич, когда увидел, как Игорь плавает в своих объяснениях, – пока Ренат не пришел и Эсэс. А то набегут, и хер мы увидимся до вечера.

По пути они постучали в кабинет Молодого, не особо надеясь, что он на месте, – Молодой обычно опаздывал под разными предлогами, но всегда было видно, что он проспал. Молодой вышел с большой кружкой кофе в руке, а Игорь Васильевич сразу же выразил желание, чтобы Молодой поделился с ним этим кофе. Игорь тоже подумал, что не прочь выкурить сигарету и выпить кофе, глядя в забеленное окно и дыша свежим воздухом из щелей лестничной площадки, и выразил эту идею вслух. Молодой сказал, что все кружки, кроме его, у Фила.

– Ой, да не трынди, ты их столько из дома перетаскал, – сказал Игорь Васильевич, и Молодой сдался.

– Давайте только я сам вам налью, а то вы перетопчете тут все или уроните, – сказал Молодой и отдал кружку, что держал в руках, Игорю Васильевичу. – Подержи пока.

Игорь Васильевич тут же шумно отхлебнул и вздохнул:

– Ох, хорошо. Хотя бы что-то хорошо.

– А что плохо? – спросил Молодой из темных глубин своего кабинета, где отовсюду свисали провода и был разбросан технический мусор.

– Сейчас придем, расскажу, – сказал Игорь Васильевич тяжелым голосом. – Новость номер один просто.

Пока Молодой ковырялся с кружками и кофе, шумно зашел на второй этаж Сергей Сергеевич и поприветствовал их:

– О, работнички, Рината еще нету?

– Да хрен его знает, – мрачно ответил Игорь Васильевич. – По мне, так хоть и вовсе бы не приходил.

– Че злой с утра? – спросил Сергей Сергеевич, отпыхиваясь возле двери в свой кабинет.

– Сначала парням расскажу, потом тебе.

– С машиной что-то?

– С машиной, с машиной, – сказал Игорь Васильевич.

На лестничной площадке мелькнула тень, Игорь сначала решил, что это Ринат Иосифович, однако по тому, что тень не полезла к ним в коридорчик, а сквозанула на этаж выше, Игорь понял, что это Фил пошел поджидать их в курилке. Изнутри кабинета Молодого раздался смех.

– Так ты из-за машины, что ли? – спросил Молодой. – Я думал, ты по пьяни что-нибудь наворотил.

– Я вчера вообще не пил, – сказал Игорь Васильевич. – Выпьешь с вами, ага. Как девочки, бля. Один совсем не пьет, другой подкаблучник, третьего, наверно, еще от мамкиной груди не отлучили.

– Пей с Ринатом, хрена ли, – сказал Молодой. – Не нравится ему.

– Ты, кстати, почему меня не зовешь к себе на шашлыки? – спросил Сергей Сергеевич. – У тебя же все уже на даче перебывали, кроме меня.

– Я просто подозреваю, что ты все шашлыки один захаваешь, – правдивый в своей злости сказал Игорь Васильевич.

Сергей Сергеевич довольно похлопал себя по животу, но при этом ничего не сказал и скрылся в кабинете.

– Он Рината, кстати, знаешь, почему на дачу больше не зовет? – выходя с кружками и отдавая одну Игорю, спросил Молодой. – Он тебе не рассказывал?

При том что одна рука у него освободилась, Молодой шумно захлопнул дверь ногой, и все двинулись в сторону курилки. Игорь Васильевич смиренно притих.

– Васильевич не знал, что тот долбанутый на всю башку, когда хоть каплю выпьет. Ты не смотри, что Ринат такой прилизанный. Он дома вроде бухает, но там его жена сдерживает, потому что она сама отмороженная, инструктор по рукопашному бою вроде бы.

– Да никакой не инструктор, – встрял Игорь Васильевич.

– А мы тогда все там были и еще один, ты его не знаешь, а так вообще все, кроме Эсэса. Ну, короче, и вырвался Ринат на волю и упал в синюю яму, дня три не давал нам с дачи уехать. Навел каких-то шмар местных, как из фильма «У холмов есть глаза», растрепал, что Фил по пацанам угорает, так одна своего сына привела, Фил чуть не через чердак свалил от него в ужасе. Пацан это водяру хлестал и курил, как Васильич, попятил у него что-то из машины, вроде магнитолу и мобилу. Я закрылся в комнатке наверху и не высовывался, пока у них там оргия была.

– Заблевал там все, – вставил словечко Игорь Васильевич.

– Я и астры твои обоссал сверху, – продолжил Молодой. – Потому что вниз спуститься страшно – там какая-то тетка лет шестидесяти все пыталась у меня отсосать, со словами «какой молоденький». Прыгать со второго этажа стремно, у тебя все высокое, второй этаж на высоте четвертого.

– На нормальной он высоте.

Рассказ свой Молодой заканчивал куря и прихлебывая кофе – они поднялись уже в курилку, Фил ожидал их на своем обычном месте – на подоконнике. Слушая Молодого, Фил улыбался от удовольствия, то ли его радовал рассказ, то ли он был в том своем утреннем настроении.

– Не надо про нормальную высоту, – сказал Молодой, – у тебя потолки как будто пятиметровые, я сперва думал, мне показалось, а когда приехал в следующий раз – убедился. Так вот. Хотя и позвал Ринат шмар, а сил у него на них уже не хватило, его хватило только чтобы раздеться и так бродить по участку и бухать. А Васильевича они чуть не изнасиловали, благо появилась тут жена Рината и давай всех колотить без разбору – правых и виноватых. Она у Эсэса узнала адрес дачи и приехала в самый последний момент. Клочья летели во все стороны даже от Васильича. А блядей она гоняла лопатой. Ринату башку цветочным горшком разбила, когда он попытался ей ксиву свою предъявить, а оказалось, что доставать ее неизкуда.