Время шло, Женьку начинала злить напряженная ситуация. Какого черта! Сколько же можно?! Парень снова бухнулся на диван и взял газету, а чтобы уже совсем мыслям к голове доступа не было, еще и телевизор врубил. На экране молодые парни и девушки поливали себя фантой и настойчиво предлагали вливаться, газетный фельетон смешно рассказывал о том, что может вытворить бытовая техника. Женьке вспомнилось, как отец купил новый здоровый цветной телевизор. Танька тогда маленькая была, лет шесть, наверное. Первый день вся семья бурно радовалась, а на второй дети остались одни, наедине с цветным чудом. Женька учил сестру, на что нужно нажимать, чтобы загорелся экран. Татьяна страшно боялась всего, что было связано с током, но набралась смелости и осторожно потянулась пальчиком к кнопке, и, когда только ее коснулась, коварный брат больно ущипнул девчушку за попу. Крик был на весь дом. Таня сначала ревела от страха, потом от обиды, потому что братец катался по полу и умирал со смеху. Но ни матери, ни отцу так ничего и не сказала, а то попало бы мальчишке еще так.

В комнате было тихо. Женька подошел к окну и заматерился. На скамейке возле подъезда сидела Таня! Он тут с ума сходит, ждет ее, а она, похоже, и не торопится!

Ее, видите ли, ваши заботы не трогают!

– Татьяна! Быстро домой!

Сестра подняла голову. На Женьку глянули пустые холодные глаза.

– Мне нельзя, – прошелестел ее голос.

– Ну подожди, я сейчас спущусь! Ты у меня конкретно узнаешь, что тебе можно, а чего нельзя!!

– Не спускайся. Меня ждут, я поеду, – монотонно бормотала сестра.

Машины не было видно, но даже здесь было слышно, как она сигналит. Ее сигнал назойливо лез в уши, становился все громче и отчетливей.

Женька открыл глаза. Уснул, ни фига себе! А какая галиматья-то приснилась. За окном стояло далеко не раннее утро. «Ух, черт! На работу-то…» Женька заметался по комнате. В дверь звонили. «Вот этот звонок меня и разбудил. Нашаталась, голубушка».

– Сейчас открою! Хорош трезвонить, меньше по ночам надо шарахаться! – уже не зло проворчал Женька и открыл дверь.

Настроение было прекрасным весь день. С утра Саша с Аришкой ездили в бассейн, возил их Витек, веселый говорливый парнишка лет двадцати. Только они вернулись, домой заявился Лев Павлович. По его смущенному виду было ясно, что придется чем-то жертвовать. В жертву пришлось принести завтрашнюю субботу.

– Александра Михайловна, завтра мне придется поработать, а дочь девать некуда, наша Никитична к сестре на выходные уехала. Вы не могли бы завтра посидеть с Аришей часов с десяти? А сегодня я отпущу вас.

– Охотно, – заверила Саша. Ее и на самом деле больше устраивал такой вариант. Сегодня ей идти на день рождения Валерии, хотелось прилично выглядеть, для этого нужно время, а отпрашиваться Саша не любила и не умела.

И вот уже в двенадцать часов она дома. В школе сегодня нет ее часов, поэтому времени оставалось уйма. Саша подхватила на руки Бакса, потерлась носом о его мохнатую мордочку, котяра снисходительно терпел. За терпение был награжден вареной рыбой. Напевая какой-то мотивчик, Саша сделала себе кофе, достала сигарету и задумалась.

Идти в платье цвета сиреневой пастели, как она собиралась раньше, ей не хотелось. Как выяснилось, Оля будет сегодня удивлять гостей блузкой точно такого же цвета. Можно надеть молочно-белый костюм, но к домашнему вечеру это не совсем подходит. А что тогда? Саша докурила и углубилась в недра платяного шкафа. На самом деле она могла бы этого не делать. Еще две недели назад, войдя без особой надобности в магазинчик западной моды, Саша увидела небольшое платье, которое стоило, однако, довольно больших денег. Влюбилась в него сразу. Платье на два пальца не доставало колен, было необыкновенно приятного приглушенно-голубого тона и не имело никаких элементов украшения, кроме идеального качества и крохотной броши сбоку на линии талии. Деньги нашлись, конечно же, у Оли, а платье после приобретения решено было не показывать до Нового года.

Но сегодня Саша уже не смогла удержаться. Бережно разложив приготовленное платье, она пошла готовить ванну.

Когда в шесть часов Оля, Андрей и Игорь позвонили в дверь, им открыла элегантная белокурая красавица.

– Ну, Крушинская! – выдохнул Игорь. – Я над собой теряю контроль.

– Санька! Разве можно так к Лерке? Нет в тебе жалости, у человека день особенный, а ты могла бы и мышкой серенькой, – возмутилась Ольга.

– Сань, не слушай ты этих злыдней, одевайся, на улице холодно, машина ждет, – Андрей подхватил смеющуюся жену, и шумная компания увлекла Сашу.

Валерия отмечала свое тридцатишестилетие дома, в кругу самых близких людей. Таких оказалось около двадцати. В просторном зале, который до евроремонта состоял из двух комнат и коридора, стоял праздничный стол. Валерия была великолепной хозяйкой, но сегодня стол накрывали профессионалы. Каждое блюдо было настолько искусно оформлено, что вызывало даже не аппетит, а желание любоваться этим кулинарным волшебством. Гости еще не садились, и хозяйка умело дарила внимание каждому. Именинница была сегодня необыкновенно хороша. Высокую стройную фигуру мягко облегало платье насыщенного вишневого цвета со скромным вырезом впереди и абсолютно открытой спиной. Темные блестящие волосы были высоко собраны в гладкую прическу и открывали длинную белую шею. Безупречно гладкое, матового тона лицо, выразительные глаза, капризно изогнутые губы… Тридцать шесть ей не мог бы дать никто.

Увидев вновь вошедших, хозяйка с обворожительной улыбкой направилась к ним. Лишь подойдя совсем близко, обрадованная Лерка зашептала:

– Я уже замучилась вас ждать, бросаете меня в такой день со всеми этими занудами.

– Не ворчи, солнышко наше! Поздравляем тебя от всего коллективного сердца!

– Лер, ты на каждом своем дне рождения моложе на год становишься, пора продавать секреты молодости, а нам – бесплатно! – щебетали подруги, скидывая зимние одежды галантным кавалерам.

– О-о! Девочки-мальчики! Ну что же вы заставляете себя ждать? – подошедший Григ, казалось, только и ждал эту четверку. – Наша именинница уже от окна не отходит. Проходите!

Пока шел очередной тур приветствий, комплиментов и легкой вежливой болтовни, Саша проскользнула к двум подросткам, Валентину и Серафиму – близнецам Григорьевых. В январе им сравняется по шестнадцать. Сашка любила этих мальчишек, они были копией матери, только не этой грациозной женщины, а той сумасбродной Лерки, с которой Ольга и Санька учились до десятого класса. Мальчишкам каким-то образом удалось избежать налета светскости и избалованности, они росли замечательными обормотами, вечно ковырялись в масляных внутренностях любых машин, гоняли на роликах, пинали мячи и постоянно находились в окружении друзей-товарищей. Сейчас же, облаченные в элегантные дорогие костюмы, мальчишки принудительно находились в кругу родительских приятелей, вынужденные блистать отличным воспитанием, прекрасными манерами и безукоризненным поведением. Это было тяжким испытанием для обоих.

– Привет вам, отроки младые! – Саша протянула им по кассете «Сам себе режиссер». – Это из последних, может, не так тяжко будет переносить наше общество.

– Теть Сань, спасибо!

– У нас таких еще нет, точно, Симка? – у мальчишек засияли глаза.

– «Теть Сань», пора за стол, – тут же пригласила подругу подошедшая Валерия, – хватит молодежь очаровывать. Мальчики, за стол.

Тосты произносились длинные и витиеватые. Именинницу забрасывали одами, вычурными комплиментами и прочими словесными вензелями, высокие фужеры поднимались с каждым тостом все выше. Пришедшие друзья юности с поздравлениями не спешили, их час еще не пробил. И только после изрядного принятия горячительных напитков, когда гости сами устали от своей чопорности и невозмутимости, гул за столом пошел по нарастающей. В зал впрыгал пухленький, беленький «зайчик». Сидящие за столом приветствовали зверя взрывом хохота и шутками. «Заяц» исполнил печальную песнь о безответной любви к Валерии, а затем стал затягивать на веревке упирающегося «верблюда». «Верблюд» – Игорь упирался по-настоящему. Сдуру согласившись на эту роль, он не предполагал, что веселить придется солидное общество, и теперь упирался что было мочи. «Заяц» – Ольга изо всех сил тянула его за веревку, и ей помогала уж если и не сила, то собственная масса. Так он и появился перед гогочущими зрителями. Делать ничего не оставалось, кроме как войти в роль. Игорь важно запрокидывал голову с петлей на шее и плевался направо и налево. Игорь Аркадьевич Томичев был прекрасен в образе. Ольга нацепила ему огромную коробку, и тот никого к ней не подпускал, склонив колени лишь перед именинницей. Подарок в огромной коробке искало все семейство Григорьевых, и в азарте Валька чуть не выбросил миниатюрную упаковочку. Валерия открыла крышечку и ахнула. На фоне роскошных, дорогих подарков это изящное колечко с маленьким бриллиантиком было эталоном элегантности и утонченного вкуса. Оленька умела выбирать. «Верблюда» и «зайца» тут же заставили выпить за прекрасный подарок, и остальные гости присоединились.

Потом была очередная смена блюд, очередные тосты, дальнейшие возлияния. Сценарий этого дня рождения ничем не отличался от любого другого праздника. Саша быстро уставала на таких застольях. Спиртного она не пила совершенно, поэтому вскоре вместе с мальчишками исчезла в детской, где они тут же поставили новые кассеты.

– Теть Сань, они вас все равно в покое не оставят – отыщут, – усмехнулся Симка, ставя перед ней креманку с шоколадным мороженым.

– Кому я там нужна, Симочка? Люди уже вошли в должную стадию, им и без меня замечательно.

– Ну не скажите! Вон папин коллега Сатаев с вас прямо глаз не спускает, – обнаружил Валька недетскую проницательность.

– Теть Сань, а он ведь холостой, ага, – хитро подключился брат.

– На всех холостых, драгоценные мои, меня одной не хватит, поэтому рекомендую от видика не отвлекаться.

– Напгасно, напгасно, Сатаев недугён, весьма недугён, – закартавил Валька.

– Зря вы, Александра Михайловна, нами, мужиками, бросаетесь, – вступился Симка за свой пол. Он хотел поделиться еще какой-то мудростью, но его прервала шумная компания.

– Шур! Хочу музыки! Но-о-сталь-жи-и-и! – нещадно фальшивил хозяин дома.

Компания расположилась тут же.

– Давай, Андрюха, про тополь! – голосил страдающий ностальгией Григ.

Андрей перебрал струны пальцами, и гитара запела, и полилась песня, простенькая, немудреная, из далекой юности:

Там, где клен шумит
Над речной волной…

Андрей и Саша пели двухголосьем, выворачивая душу наизнанку. Не проняло только Сатаева:

– А при чем тут тополь? Сказали, про тополь петь будут!

Симка и Валька переглянулись.

– Нет, объясните, а где здесь про тополь! – Сатаев жаждал справедливости.

– Зря мы его Шуре сватали, – как на глубоко больного смотрел на упрямца Симка.

– Точно, туговат на голову, – согласился Валька, – пусть уже сидит, про тополь ждет.

Сатаев впервые попал в эту компанию, которая собралась около двадцати лет тому назад, а то и больше, в круг друзей, где понимали друг друга с полуслова, и даже если слова были не те. Какая разница – тополь или клен, главное, что песня именно та самая.

По домам разошлись в двенадцатом часу, а бывало, что досиживали и до утра. Но завтра Ольге надо было в «Кратер», копаться в бухгалтерских летописях, Саше необходимо было отпустить туда же Брутича и, следовательно, явиться к Арине, а мужикам выпала доля испытывать сладость солидарности. Идти решили пешком. Лунный свет отражался от снега, морозец был мягкий и незлой.

– Посмотрите, хорошо-то как! Уже и до Нового года ждать недолго.

– Оль, ты у нас зайчихой будешь, посмотри, как тебя публика принимает!

– Вот еще! Я уже напрыгалась, надо вносить разнообразие, – возмущалась Ольга.

– Оля, будешь! Ты была зайцем, а будешь зайчихой, это огромная разница! Время еще позволяет, так что вживайся в образ.