У меня эти описания, похожие на сюжет, словно взятый из какого-то романа с элементами приключений или, даже, триллера, вызвали всё более и более растущий интерес к этой горе и связанной с ней тайнами, с которыми я мог бы познакомиться чуть ли не в живую, там, в Партените. И, конечно же, мне уже хотелось увидеть эту притягательную Медведь-гору самому, и я слушал дальше Владу, что называется, во все уши, забыв о своей сегодняшней “немощи”. – Ему повезло тогда, – продолжала Влада нагнетать мистерию, – что он устроился со своим спальным мешком в выемке между двух больших 3-х метровых валунов, а тропа шла метров в пяти от него.

Она остановилась, перехватив мой взгляд, явно наслаждаясь эффектом, который оказал на меня её рассказ, а, вернее, её чарующие глаза.

– Давай, продолжай, не тормозись! – поторопил он Владу, видя, что она явно кокетничает со мной. – Шехерезада ты моя ненаглядная! – и подмигнул мне по-свойски, видя, что она оказывает неотразимое воздействие на меня.

– Слушаюсь и повинуюсь, о султан моих грёз! – шутливо подыграла она, сложив ладони вместе, в условном наклоне перед ним, и продолжила дальше, улыбнувшись ему, свой обстоятельный рассказ, подобно той сказочной, рассказчице-красавице из “1000 и одной ночи”.

– Ну, так вот, мне рассказывали, о счастливый царь, что дело было так…, – она опять бросила на меня обворожительных взгляд её чёрных, красивых, глаз.

– Хотел бы я им быть, – мелькнула у меня неожиданная шальная мысль. – Какая же она красивая! Ах ты, Мишка, султан – ты – наш – счастливчик, – и я невольно взглянул на него, понимая, что он прекрасно осознаёт, что Влада мне очень нравится.

Дальнейшее содержание её интересного и очень занимательного для меня рассказа так заинтересовало и озадачило меня, что я смотрел на неё, думая уже не о её красоте, а о смысле услышанной информации.

– Как-то раз, поздней осенью, его застала непогода на вершине горы, и на неё опустился невесть откуда взявшийся туман. Алик, спускаясь вниз с горы, пошёл в тумане не той тропой. Сбился с пути и, в итоге, пошёл, что называется, напролом через заросли колючего кустарника прямо вниз, избегая каменистых осыпей. Он знал, где примерно располагаются осыпи и обрывы на этом боку горы, напротив Партенита и, спускаясь, таким образом, вышел на какие-то пещеры на склоне горы. Обследовать эти пещеры у него не было возможностей, но он смог хотя бы внешне посмотреть, как и что там было. По его словам, они носят искусственный характер и сложены из огромных каменных глыб, по типу дольменов. И он слышал даже какой-то странный голос, звавший его оттуда.

Мишка, в концовке её рассказа, скептически ухмыльнулся – мол, знаем мы эти байки, но я воспринял её рассказ крайне серьёзно.

Закончив свой рассказ, Влада смотрела на меня с довольным видом – она была явно польщена вниманием, с которым я слушал её и, ещё больше интересом, проявленным мной к ней самой. А я смотрел на неё, опять погружаясь в чарующую глубину её глаз и, как будто ждал продолжение её рассказа.

Мишка, заметив мой интерес к “рассказчице”, отвлёк меня от неё, вступив в разговор, делая свои ненужные комментарии, “приземляя” её неторопливое повествование. – Это всё, старик, из серии Олеговых баек для вот таких бырышень, – он взглянул снисходительно на свою подругу, – которым я не очень доверяю.

Влада капризно надула губки.

– Нет, нет, моя Шехерезада! – воскликнул шутливо он. – Не тебе, а рассказам нашего чудн’ого партенитского друга. – Вообще, – он хлопнул меня приятельски по плечу, отвлекая на себя моё внимание, – это отдельная история, о которой можно поговорить потом. Так вот. Продолжаю. Вчера вечером этот Олег позвонил Владе (Михаил позже рассказал мне подробнее об этом парне, но, по большой части, эта информация была пересказом со слов Влады. Она знала Алика ещё с Симферопольского университета, который она закончила 2 года назад, и они были в дружеских отношениях. А он там работает преподом на кафедре истории – вернее, работал, пока не уволился по личным обстоятельствам— по слухам, там была какая-то его интрижка со студенткой. Но Влада ничего больше не знает об этой теме. Она поддерживает с ним хорошие отношения, но не больше. Мишка терпимо относится к этим контактам Влады, и она даже познакомила их, пригласив на свой день рождения. У Михаила и сейчас нормальные отношения с ним, и пару раз Олег приезжал к нему за юридической консультацией в Ялту по вопросам оформления недвижимости в собственность) и рассказал ей об этом самом “Знаке”, который он сфотографировал дня четыре назад с пешеходной тропы на склоне Медведь-горы. Сегодня он был в Ялте и, попутно, заехал к ней и дал ей флешку с фотками и разными видеозаписями где-то на пять гигов.

Слушая дальнейшие пояснения его и Влады, меня настолько увлекла эта поразительная информация, о которой я узнал сейчас, что, когда они оба закончили говорить, я сидел, молча, переводя глаза с Влады на Михаила и обратно, не думая о красоте его подруги. Там, на горе, явно была какая-то тайна! Меня охватил исследовательский драйв.

– Ну, вы даёте! – выдохнул я возбужденно, выйдя из-под гипноза глаз Влады. – Да это же надо исследовать! Надо написать в РЕН ТВ Игорю Прокопенко – пусть снимет репортаж о Медведь-горе!

– Какой там Прокопенко! – возмутился Мишка. – Он нас отожмёт от этой темы, снимет сливки и уедет. Ты видел, сколько в сети на youtube бродит разных сюжетов о Медведь-горе, всяких там НЛО и прочей лабуды? Ничего конкретного, типа ОБС.

– Это что такое? – озадачился я этой странной аббревиатурой.

Влада прыснула от смеха, а Мишка снисходительно сказал, что это – “одна баба сказала”.

– Ты как-то слишком грубо обобщаешь всё, – с лёгким недовольством возразил я. – Не веришь сам…

– Не мешай верить другим, – подхватила мою мысль Влада.

– Ладно, проехали, – сказал примиряюще Михаил. – Если серьёзно, то, не думаешь ли ты, что у него будет столько времени, чтобы детально вникнуть в эту историю? Он же профессионал-маркетолог от ТВ! Клепает свои 60-минутные сюжеты каждый день на недели и месяцы вперёд. Кто-то что увидел, кто-то что-то услышал – поди проверь, правда, во всём этом, или вымысел! А вам интересно смотреть…, – он разговаривал с нами, чуть ли не как бывалый старший товарищ в группе с детьми-подростками. – Снимет репортаж на десяток минут, и всё. Сливки ему, а нам пшик. Уедет, наделав здесь шороху, наслушавшись разных непроверенных слухов, и покажет потом ТВ-интервью с местными разносчиками подобных сенсаций.

– Вот поэтому, Олег и не поддерживает каких-либо связей ни с нашим ялтинским, ни с партенитским самодеятельным сообществом по изучению подобных случаев. У него есть своя база подобных сведений, и он не распространяется о ней. Но он всё видел сам! – вступилась за своего партенитского друга или товарища, Влада. – А там столько интересного! – она показала рукой на экран.

– Ну, не буду спорить! – Мишка поднял шутливо вверх руки. – Он, возможно, и впрямь знает на порядок больше всех тех подобных исследователей этой темы. Ведь для чего-то он и шастает на Аю-Даг, как…, – недоговорив, он подошёл к нашему фуршетному столику и пригубил вино из маленького бокала.

По тому, как он взглянул на неё при этом, в нём чувствовалась какая-то досада из-за этого неведомого мне Алика. – Может, он как-то ревновал её к нему? – мелькнула у меня неожиданная мысль.

– Да любой факт, о котором Олег рассказал мне, заслуживает отдельного рассмотрения и изучения! – Влада, вроде, как, не на шутку рассердилась на Мишку из-за его неуместного скепсиса. – Но, при всём этом, может, он и сам не захочет раскрывать такие сведения для всеобщего ознакомления!

– Ладно, ладно! – воскликнул примиряюще Михаил. – Спросим потом у самого Олега на этот счёт. Но, в любом случае, обойдёмся пока без РЕН-ТВ. Сами снимем, если что, а уж потом свяжемся с Прокопенко. Или, “Комсомольской правдой”, – подытожил он свой спор с Владой.

– Но, он мог бы нам помочь организовать исследования под его патронажем, – возразил я запальчиво, продолжая свою линию, сердясь, что Михаил принимает решение, даже не спросив моего мнения об этом. – Может, кое в чём профинансировал…

– Не будь таким наивным! – сказал, как отрезал, Михаил. – И, потом, зачем нам его патронаж?! Как и эти… телевизионщики. Забудь о телевидении, Антош, – судя по его примиряющей интонации он, вроде, как уговаривал меня, теша моё самолюбие. – Местные лесники, кстати, и так жалуются, что на Медведь-гору ходят все кому не лень. Особенно, в последнее время. Да, если Олег что-то расскажет или сболтнёт “чужим хлопот потом не оберёшься! Начнут и ходить, и снимать, доставать местное начальство санаторское и прочее, просьбами о разрешении на съемки в этом заповеднике! А там и без того хватает разного “приходяще-уходящего” люда. Вот поэтому, Олег и не связывается ни с кем, – он бросил изучающий взгляд на Владу. – У него же там, в режимном санатории, отец работает. Начнут у отца спрашивать, зачем Олегу вся эта никому не нужная шумиха…, – он опять посмотрел на свою “капризульку”.

– Ах, Влада – Лада! – вздохнул я, почему-то с лёгкой щемящей грустинкой, глядя на неё.

– Я уж не говорю, Антош, – оторвал меня Мишка от её глаза, – о пионерских сборищах, типа прощание с Аю-Дагом и ритуальных походах на его вершину. Да ещё и костры разводят там.

– Разводили, – поправила его Влада.

– Ну, да. Теперь, им, правда, запретили это делать. А всякие там доморощенные любители природы, которые охапками рвут подснежники весной для продажи?! А графоманы, которые испоганили миллионолетнюю скалу над тропой, с которой были сняты эти фотки.

– Только не “графоманы”, а “граффитиманы”, если можно так выразиться, – мягко поправила его Влада.

– Ну, да. Ты же у меня такая умная! Университет закончила, как ни как, – с шутливой досадой проговорил Мишка, целуя Владу в щечку.

– Хорошо, что не в губы, – ревниво подумал я.

– Нет! – решительно повторил он, перехватив мой косой взгляд, обращая опять моё внимание на себя. – Нам не нужна шумиха в масс-медиа. И местным жителям это не надо. Партенит – тихий поселок и отдыхающие приезжают туда, в основном, профильные – это же военный санаторий. И им лишней огласки не надо. Ну, и, к тому же, всякие там противопожарные и природоохранные органы тоже держат ситуацию под контролем – вокруг же природный заповедник!

– Ты знаешь, Антончик, сколько миллионов лет этой горе? – спросила меня Влада. Я пожал плечами, приятно удивившись, прозвучавшей в её голосе некоей симпатии ко мне.

– 160 миллионов лет!!!

– Да, ну?! – поразился я.

– То-то и оно! А это же еще и геологический заповедник. Здесь есть уникальные минеральные породы.

– А какие там эндемики растут! – подхватил Михаил.

– Что такое эндемики? – переспросил я.

– Да… Антоша… живешь ты в своей Москве, ездишь на отдых по всяким заграницам, и ничего не знаешь о родной природе, – притворно – осуждающе проговорил Мишка, подмигивая Владе. – Так ведь не в Крыму же живу, – возразил я, оправдываясь.

– А у вас, что, в Подмосковье нет никаких редких, уникальных цветов и растений? Эндемиков? – вдруг поддержала Влада высказывание Михаила в мой адрес. И для чего-то сказала на латыни “ Ignorantia non est argumentum”, с улыбкой посмотрев на меня, и пояснила, что – это уникальные растения, которые встречаются только в каком-либо одном определенном месте, и больше нигде в мире!

Я промолчал и кивнул головой, хотя и понял сказанную ею фразу, мол, “незнание – не довод”. Но, чтобы ни сказала сейчас мне эта “Шехерезада”, даже слегка обидное по смыслу, было для меня несущественным. Да и к тому же, я и впрямь не могу всё знать!

– Так вот, на Медведь-горе полно этих самых эндемиков! Например, орхидеи. А какие грибы здесь водятся осенью! – продолжила Влада, мило улыбнувшись мне. – Мы как-то с Олегом ходили за грибами в позапрошлом году – обалдеть, как их там много после затяжных дождей! По лицу Мишки я увидел, что это ненужное упоминание об Олеге и его “грибалке” с Владой было ему неприятно.

– И нашли удивительные грибы и, даже знакомый моего отца— большой знаток и любитель грибов – сказал, увидев их фото, что и не знает, что это за грибы! – беспечно продолжала Влада, не замечая тени недовольства, пробежавшего по лицу моего друга.

– Ах, ты, ревнивец! – подумал я иронично, обращаясь между тем к Владе со словами: – И ты, что, их выкинула?