– Нет, – признался Трейдер.

– Вот и он не представляет, – буркнул Талли и отправился в постель.

К девяти часам утра все узнали последние новости.

– Никаких пропусков. Китайцы отказали, причем категорически. Никто никуда не едет, – сообщил им Мэтисон в библиотеке фактории.

– Мы тут заперты, как крысы в бочке, – проворчал Талли.

– Китайские слуги испарились! – выкрикнул кто-то.

– Это блеф, – напомнил Мэтисон всем собравшимся. – Нам просто нужно сохранять спокойствие.

Вскоре после этого они увидели китайских офицеров верхом на небольших крепеньких лошадях, выехавших из переулков на набережную. Они направились к двум таможенным будкам, где привязали лошадей. Затем из переулков начали выходить какие-то люди. Пять, десять, двадцать – нескончаемый поток. На голове конические шляпы, одеты в свободные куртки и штаны, вооружены дубинками и пиками.

– Местная полиция, – пояснил Талли. – Предполагалось, что они подчиняются хонгу. Защищают торговый квартал. – Он фыркнул. – Линь теперь всех и вся контролирует.

Полицейские продолжали пребывать. Сто. Двести. Они выстроились в шеренгу перед каждой факторией. Прошло несколько минут, прежде чем Трейлер увидел, как с дальнего края территории факторий появился какой-то человек крепкого телосложения и направился к ним. Это был Рид.

Трейдер затаил дыхание. Рид шел перед шеренгой полицейских, те наблюдали за ним, но не двигались, и Рид беспрепятственно добрался до Британской фактории.

– Доброе утро, джентльмены! – весело поздоровался он, входя в библиотеку. – Имеется ли у вас что-нибудь съестное?

Нельзя было сдержать улыбку в присутствии этого бодрого человека. Трейдер взглянул на него с благодарностью.

– Я тут просто наблюдал, как Делано пытается сварить себе яйцо, – добавил Рид в качестве пояснения.

– А вы умеете варить яйца? – поинтересовался Трейдер.

– Да, но куда забавнее наблюдать за жалкими потугами Делано. Могу ли я попросить хлеба и джем? А еще кофе?

– Да, пожалуйста, – отозвался Мэтисон, а потом с одобрением заметил: – Вы кажетесь очень спокойным.

– А что толку паниковать? Надо сохранять выдержку и все такое.

Прошел час. Полицейские перед факториями занимались физподготовкой. Они хотели припугнуть торговцев или ждали приказа от Линя?

В Британской фактории присутствующие по очереди дежурили у окна. Трейдер, Талли и Рид сидели в кожаных креслах, когда к ним присоединился Дент.

– Если полиция вломится сюда, думаю, нас с Талли снова арестуют, – заметил он.

– Возможно, – кивнул Рид, – но если Линь решит пересечь черту и пустить в ход грубую силу, то с таким же успехом может арестовать всех торговцев опиумом. – Он подумал немного. – Они могут пробыть в китайской тюрьме довольно долго.

– Вы предположили, что Линь контролирует своих людей, – сказал Талли Одсток, – но ведь может быть и иначе. Мне доводилось видеть бунты. Долгий жаркий день. Толпа народу. Нервы не выдерживают. А потом что-то происходит. Кто его знает, что именно. Их может спровоцировать все, что угодно.

– А потом? – спросил Трейдер.

– Они бунтуют и сжигают фактории к чертовой бабушке! – Талли мрачно покивал. – Прямо вместе с нами внутри.

Все молчали.

В тот день солнце палило нещадно, и швартовые кнехты вдоль кромки воды раскалились так, что к ним невозможно было прикоснуться. Полицейские закончили учения и установили бамбуковые навесы с циновками вместо крыши, чтобы укрыться в тени, но уходить не собирались, невзирая на пекло.

Эллиот заглянул в библиотеку, и все сгрудились вокруг него.

– Как только я встречусь с эмиссаром, – сообщил он, – то состоятся переговоры.

Мэтисон представил ему Трейдера, пояснив, что Трейдер недавно прибыл. Эллиот очень вежливо ответил на поклон Трейдера и заметил, что он решил приехать в интересное время.

В тот вечер они отужинали соленой говядиной из кладовой с остатками свежих овощей. По крайней мере, в Британской фактории сохранился хорошо укомплектованный винный погреб.

Солнце село. Через окно Трейдер видел, как полицейские патрулируют набережную. Никаких изменений. Мужчины сели играть в карты, но Трейдер был не в настроении, поэтому он снова взял книгу и сумел полностью погрузиться в уморительные приключения Пиквика, но тут его отвлек голос Рида:

– Хватит читать! Давайте поболтаем! – Американец принес два бокала бренди.

– Должен признаться, я рад провести время в вашем обществе, а вот вы, должно быть, жалеете, что приехали.

– Мне нравится опасность. – Рид медитативно посмотрел в свой бокал. – Хотя я не думаю, что нам грозит какая-то особая опасность.

– Почему?

– Китайцам нужна торговля чаем. Они не заинтересованы в том, чтобы навредить торговцам чаем. Не забывайте, вы хотя и продаете опиум, но вы же покупаете чай.

– У меня есть еще один вопрос.

– Валяйте!

– Китайским властям, может, и не нравится торговля опиумом, но так продолжается уже долгие годы, и вдруг внезапно император хочет окончательно расправиться с ней. Я готов купиться на россказни про крестовый поход во имя морали, но ведь что-то еще происходит?

– Хороший вопрос. – Рид сделал глоток бренди. – Я бы предположил, что это Мексика.

– Мексика?

– Я тут на прошлой неделе выпивал с одним морским волком в Макао, и он это объяснил именно так. Какая валюта была основной во всем мире на протяжении веков? Серебряные доллары. Испанские. Восьмерики^[28]. Это единственная валюта, которой все доверяли. И бо́льшая часть серебра поступала из мексиканских рудников. Но затем Мексика становится независимой от Испании. Они чеканят собственные серебряные доллары. Неплохого качества. Но в открытом море каждый по-прежнему хочет получать испанские восьмерики, торговля расширяется, а их не хватает. За них готовы даже выложить больше номинальной стоимости. Короче говоря, приемлемой серебряной валюты для торговли не хватает. Улавливаете нить?

– Вроде как.

– Хорошо. Какая всегда была проблема с китайской торговлей?

– Что они продавали нам, а сами в ответ особо ничего не покупали.

– Именно. Полвека назад китайский император посмотрел на английские товары, предложенные на продажу, и как-то не впечатлился.

– И с тех пор особо ничего не поменялось.

– Правильно. А когда китайцы продают нам чай, как они хотят, чтобы мы им платили?

– Серебром.

– Когда ваш компрадор идет на местный кантонский рынок и покупает овощи, в ход идет мелочь, медные монеты. Но более крупные сделки, включая все правительственные налоги и расходы, оплачиваются серебром. Так что китайскому правительству всегда было нужно много денег. Они продавали нам чай, и серебро притекало в страну.

– Ага.

– А когда у нас не хватило серебра из-за дефицита восьмериков, мы придумали хитрый трюк: китайские контрабандисты будут платить нам серебром, если мы втюхаем им опиум. Круг замкнулся. Мы торгуем опиумом и платим Китаю за чай его же собственным серебром.

– То есть Китай не получает столь необходимого серебра.

– О, все намного хуже. Опиум вызывает привыкание. Покупки опиума в Китае растут намного быстрее, чем продажи чая. В результате из Китая утекает больше серебра, чем притекает. Намно-о-о-ого больше. Они истекают серебром, как кровью. – Рид пожал плечами. – Император должен что-то сделать.

– Значит, все дело в серебре! – воскликнул Трейдер. – А не в чем-то еще.

– Не так быстро, Трейдер. Вы спросили, почему император обрушил удар на нас. Я считаю, что у него нет выбора из-за проблемы с серебром. Но означает ли это, что он не печется о своем народе? Держу пари, он обеспокоен. Или что торговля опиумом – не грязный бизнес?

– Что вы хотите этим сказать?

– Я не верю, что все сводится к одной причине, Трейдер. Черное и белое, добро против зла. В реальной жизни все не так. Историки будущего обнаружат, что сейчас одновременно происходят самые разные вещи, причем некоторые из них, возможно, и вовсе случайность. Если историки смогут вычленить какую-либо закономерность, она, вероятно, будет сложной, постоянно изменяющейся системой, как море. – Он улыбнулся. – Бог создал Вселенную, Трейдер, но это не значит, что Он создал ее простой.

На следующее утро по всей набережной расставили на столбах плакаты площадью пять квадратных футов, исписанные иероглифами. Доктор Паркер вышел прочитать, что там написано.

– Линь заявляет, что лучше проявит терпение, чем прибегнет к насилию, но мы должны сдать опиум. Если Эллиот не может контролировать британских торговцев, то ему нет смысла здесь находиться. А если он не подчинится, его поразит само Небо. – Паркер криво ухмыльнулся, глядя на них. – Может, угроза и исходит от Неба, но она вполне реальна.

– Чертовски грубо! – воскликнул Талли.

– Я бы сказал, это скорее похоже по тону на школьного учителя, отчитывающего непослушных школьников, – ответил Паркер. – Наверное, Линь видит это именно так.

Эллиот ненадолго появился в библиотеке, и Мэтисон сразу обратился к нему:

– Мы в тупике. Я собираюсь предложить Линю достаточно опиума, чтобы это устроило императора и он сохранил лицо. Четыре, может, пять тысяч ящиков. Если повезет, это поможет.

– Я запрещаю вам что-либо предлагать ему! – отрезал Эллиот.

– У вас есть план получше? – сердито проворчал Мэтисон.

– Да.

– И какой же?

Но Эллиот уже развернулся и вышел.

Он вернулся ранним вечером. Трейдер, Рид, Мэтисон и большинство британских торговцев, которые оставались на территории фактории, собрались вокруг.

– Джентльмены, ясно, что Линь не может и не намерен торговаться. Поэтому я собираюсь отдать ему весь опиум, – спокойно объявил Эллиот.

Раздался вздох изумления.

– Весь? – переспросил Мэтисон.

– Весь, что у нас есть здесь, на складах, на судах в заливе. Даже опиум под реализацию. Все до последнего ящика.

– Мы должны отдать все Линю?! – воскликнул Дент. – Будь я проклят, если соглашусь на это!

– Нет. Вы отдадите опиум мне. А я – Линю.

Воцарилась ошеломленная тишина.

Первым заговорил Мэтисон:

– То есть вы присвоите себе опиум как представитель британского правительства?

– Верно.

– Собирается ли правительство возмещать нам убытки?

– Замысел именно такой.

Мэтисон нахмурился:

– Если сложить, то получится более двадцати тысяч ящиков с опиумом.

– Я согласен. Простите, джентльмены, но сейчас я вынужден откланяться. – И Эллиот ушел.

– Ну, по крайней мере, он вытаскивает нас из этой дыры, – пробурчал Талли. – Придется чертовски долго ждать денег, если мы их получим, но это лучше, чем ничего. – Он повернулся к Трейдеру. – Вы не согласны?

Джон Трейдер медленно кивнул. Да, если у вас такое состояние, как у Талли и Мэтисона, то можно позволить себе роскошь подождать. Но если все ваши деньги вложены в ящики с опиумом, о которых идет речь, и такую же сумму вы одолжили, это уже совсем другая история. Поскольку Трейдер не мог признаться, то ничего не сказал, просто кивнул остальным и вышел. Но, уходя, Трейдер услышал, как Мэтисон спросил, что по поводу происходящего думает Рид. Выдохнув сигарный дым, американец ответил:

– Мне кажется, сэр, ваш капитан Эллиот – хитрый сукин сын.

* * *

Две недели спустя, прекрасным апрельским днем, два британских судна двигались по заливу в направлении Бога. В полумиле с мелководья Ньо с небольшого сампана, в котором сидел вместе с Морским Драконом, наблюдал за британцами, пока они плыли к пункту приема.

Ньо заметил, что контрабандист посмотрел на залив, и, проследив за взглядом Морского Дракона, смог разглядеть еще два судна на горизонте. Они приплывали уже третий день, привозя свой груз эмиссару Линю, который собирался уничтожить весь сданный опиум.