Утром встал раздраженным и начал паковать вещи. Андрей прибыл, поздоровался, оценил мои труды, расплатился, и мы двинулись в город. Как выяснилось, Андрюха забыл Наташе перезвонить, что приедет не вечером, а утром за мною. Вот редиска! Андрей покаялся, что вчера так замотался, что не смог, оттого очень извиняется и даже дважды это делает. За двойное раскаяние его и простил.

Когда мы въехали в зону уверенного приема, я попытался позвонить Наташе. Увы, она была уже на работе, а там ее могли заставить телефон отключить, так и получилось. Засунул трубку в карман и многозначительно глянул на Андрея, отчего он покаялся в третий раз. Дома я занес инструмент в гараж, позвонил на работу, где услышал, что пока в Москве ничего не сдвинулось. Я вздохнул и отключился.

Ладно, мне пора отдыхать, вот вернется Наташа с дежурства завтра, так и поговорим с ней, может, нам стоит пару дней побыть где-то на природе, как раз до ее следующего дежурства, или даже она попросит с кем-нибудь там поменяться. Тут уж как ей удобнее. И место тоже по ее выбору. Есть знакомые, что живут близ Красной Горки, есть знакомые, что живут близ чистого озера на Карельском перешейке. Правда, возле Паши и Саши (это так эту пару зовут) комарья до нечистой силы. Но отчего-то хозяев не кусают. Если ей захочется культурного отдыха, тоже можно на этот период что-то придумать: Выборг, Псков, Новгород, можно даже Тихвин. Никогда в нем не бывал, поэтому не знаю, есть ли что там поглядеть. Наконец, по тому же Петергофскому парку походить или по Павловскому – тоже неплохо. Хотя мне больше нравится Петергоф, особенно шутихи и фонтан с драконами. Так вот я размышлял и строил планы, пока не пришел час засыпать. И увидел я во сне сову, да еще и не один раз. Сидела, гадость эдакая, на сучке и вертела головой, а потом мерзко заухала. Вот тварь летающая!

Когда я проснулся, то вспомнил еще про дорогу на Кингисепп, где мне тоже филин спать своими воплями мешал. Ну понятно, что у меня настроение испортилось. Но что хуже всего, жена с работы вовремя не пришла. И телефон не брала. Я громко посчитал от ноля до тридцати, потом вздохнул и стал звонить куда только можно. Сначала к ней на работу. Там сказали, что ее нет, наверное, ушла уже. Ладно, сижу и жду, Наташа, наверное, куда-то в магазин забежала. Вот телефон – ну, это любимое женское дело: засунуть его в сумочку, завалив вещами, оттого до хозяйки ни звонок не донесется, ни вибросигнал. А если и донесется, то пока она отроет свой «самсунг» средь залежей косметики, уже поздно: абонент отключился, не дождавшись.

Надо еще чуток подождать, вдруг сейчас она не может позвонить. И все наливался и наливался беспокойством и раздражением. Но время шло, наступил обед, а ее все нет. Пришлось снова звонить всем поочередно – Катюха с ней говорила еще перед моим отъездом за город, три подруги с ней последний раз общались вчера перед работой.

Наконец, я решился и позвонил ее заведующему, пришлось прикинуться идиотом, который забыл, когда его жена работает. И получил я за свое прикидывание как обухом по голове: что она вчера на работу не выходила, вместо нее какая-то Стася работала. И это не был обмен, потому как Стасю пришлось из дома выдергивать, ибо Наташа на смену не пришла. Из-за чего ею сильно недовольны, ибо когда они друг с другом меняются, начальству пофигу, лишь бы кто-то был, а когда кого-то выдергивать на срочную замену – это надо включаться, что уже ему поперек горла.

От отчаяния я прошелся по шкафам – вещи жены были на месте. Ну, разумеется, все ее вещи и обувь я в голове не держу, поэтому можно было предполагать, что большая их часть осталась дома, ведь пустых мест, ранее не бывших, я не видел. Украшения тоже лежат на своем месте. Как бы гора с плеч свалилась – она не ушла из дому. Про то, что она бы меня как-то известила, коль захотела бы бросить, я подумал, но на этой мысли не задержался. Да и прегрешений с моей стороны для такого резкого шага не было.

Но только я спихнул одну гору с плеч, как вместо нее там оказался прямо-таки горный хребет. Ведь если она не ушла к другому или вообще не к кому-то, а от кого-то, то куда она делась? Вот тут горушек было побольше, и давили они потяжелее. Для успокоения я запретил себе думать о тут же всплывших в голове похищениях ради выкупа. Было такое поветрие, но вроде как уже прошло. Похищение и увоз в горы Кавказа – я об этом себе тоже думать запретил. И так нервы ни к черту, а будешь себя накручивать, так вообще сбесишься.

Надо заняться делом. Звонки по больницам ни к чему не привели. Не поступала она в экстренные отделения. Надо вставать и идти в полицию. Там меня приняли, сочувственно выслушали, но заявление пока не взяли. Вроде как только когда пропадает ребенок, тогда заявление берется сразу. Так что надо идти и оставлять его на третий день, тогда примут и будет с ним кто-то заниматься. С одной стороны, это все логично: взрослый человек может загулять и пропасть на пару дней, особенно мужики и особенно любители синих удовольствий. Вон как я нагрузился по случаю любовной драмы и пропал. Спасибо свечке черного цвета за долгий поход по другому времени, но ведь даже без этого я мог с перепою куда-то спрятаться и потом выбираться самостоятельно. До Питера было, кажись, километров семьдесят, вот и пер бы домой пешком, как раз три дня бы вышло. Но ведь здесь все явно совсем не так, только как это все объяснить тому же полицейскому?

Он меня не отпихивал, но все же смотрел на мои страдания отстраненно. Вообще-то он тоже прав, потому что сердца на всех не хватит, да и, опять же, за что ему хвататься? Только за мое заявление. Глядишь, через три дня появится, и то, за что хватать. Она сама появится или похитители что-то выдвинут (ну, по крайней мере, я так слышал). Мне теперь эти три дня на стенку лезть от переживаний. И самое главное, что непонятно, куда она могла деться. Вроде как уже не веселые девяностые годы на улице и не должно такого быть. Или ее никто не похищал, но тогда где она? Я еще понимаю: пошла бы по грибы, поехала в деревню к бабушке, в экспедицию искать следы древних цивилизаций в Заполярье. Там куда-то не туда пойдешь – и заблудишься, а неудачно ступишь – то и не выберешься.

Но дома, в многомиллионном городе и при всем том, что она ничем экстремальным не занимается без страховки… Но, в общем, получилась такая вот пытка ожиданием и представлением в уме разных ужасов. Поневоле начинаешь вспоминать все газетные страшилки и прикладывать их к ситуации. Справляться со стрессом было тяжело. Поскольку пить я не хотел и успокоительные таблетки трогать тоже не стал, а читать книги пока не мог (никакого внимания), то отправился к тестю в комнату. А там он себе устроил мини-спортзал, где и поддерживал себя в форме, пока в Питере пребывал. Когда он уезжал на вахту, то форма поддерживалась сам по себе. Вот я и воспользовался боксерской грушей, на ней вымещая свою злость и растерянность. Тесть ею несколько пренебрегал, а вот теперь спортивному снаряду досталось за много лет сразу. Боксом в секции я не занимался, разве что его дворовой разновидностью. Так что груша ответила за все.

Помолотив и устав, я немного успокоился, потому смог сидеть более-менее спокойно, не бегая, как тигр по клетке. Пока я мог только поглядывать в интернет – для книг, увы, еще недостаточно успокоился. Попробовал еще позвонить: Наташин телефон вообще показывал, что она вне зоны доступа. Хотя это ни о чем не говорило – есть в городе такие места, где, как мне говорили, телефоны работают по системе ниппель. Под городом – тоже. Я повспоминал, вспомнил еще двух знакомых Наташи и позвонил им. Отчего-то было неудобно рассказать все как есть, потому и пришлось плести невесть что. Но они ничего не знали.

Так и прошло время до ночи в переживаниях. Ложась спать, я думал, что вот, человек на шпили не лазает, в подземных коммуникациях библиотеку Ивана Грозного не ищет, а вот так вот вышло. Не то по пути на работу, не то по пути за хлебом…

Ложась спать, опасался, что сейчас не смогу сомкнуть глаз, но предчувствие меня обмануло – прямо провалился в темноту и проснулся только глубокой ночью, услышав сказанное мне во сне и осознав, что это означает. При каких обстоятельствах я увидел это во сне, не запомнилось, стихотворное пророчество тоже воспринялось, как вышло, потому что там были нормальные стихи, а вот запомнил их, как уж смог, сохраняя только смысл. Стихи-то сам писать не смогу.

Звучало приблизительно так: «Вернись обратно в пройденное, описав круг, коснись и напои тех птиц, что путь проложат. Сколь нужно будет, столько и иди, хоть сквозь огонь, хоть рижскою дорогой. Не будет острая твоей могилой, ступай и мести дважды не поддайся. И, все пройдя, ты клад свой обретешь, хотя обычно столько он не стоит». Вот так это и прозвучало без сбережения рифмы.

Я сидел, глядел на огни города в окне и разгадывал загадку. Уже было понятно, что это не сонный дурман, что это именно для меня, что это разгадка произошедшего и что мне предстоит многое. И что отрадно и грело душу, в тот момент мне не было страшно. Вот почему так, не готов ответить. Легко шагнуть в яму, которую не видишь и не знаешь, что она там, просто шагаешь, как будто ее нет.

Наступало утро, а я сидел и размышлял, что мне нужно, спокойненько так, словно составлял список в супермаркет для большой закупки. Документов не беру никаких, денег не беру тоже… Итого утро было сплошь деловым. До момента подачи заявления в полицию надо было собраться в дорогу, а потом его написать и уйти за ней. А тестя пока не беспокоить, оставив только записку в доме. Ему еще довольно долго на работе быть осталось до окончания вахты.

Должен сказать, к сборам я постарался сильно не мучиться вопросом, в какое время года попаду. Раз сейчас лето – значит, тоже в лето. А если не в лето, значит, так тому и быть. Сложнее всего было с лекарствами, пришлось их рассыпать по пакетикам и каждый подписывать, как дикий житель дикого края: «от головы», «от поноса» и так далее. Оба антибиотика, что нашлись дома, я подписал «от простуды», потом подумал и убрал тот, что был в капсулах. Скорее всего, тогда их не производили. И вот пожалуйста, шесть лекарств, и этого, пожалуй, хватит. Даже по причине того, что раньше их тоже немного было, и человек, спешно собравшийся, тоже не набирал сразу кучу препаратов. Хорошо, что я еще не старый, ни давление не скачет, ни суставы не болят, а то бы кончились взятые с собой, и пришлось бы привыкать к старым средствам. Для дезинфекции взял спирт. Теперь осталось докупить только капли для глаз. Никогда ими не пользовался, но вдруг что-то гадкое в глаз попадет вдалеке от народа. С бинтов содрал упаковку, решив, что если даже внешне бинт чуть отличается от тамошнего, не беда, если он даже румяней и белее, чем старый. Ибо испачкать его – секундное дело. Так, лекарства уже лежат, теперь другое.

Я прошел в тестеву комнату и с интересом поглядел на оружейный сейф. Открывать, конечно, не стал, ибо и так знаю, что там есть винтовка Маузера, ИЖ-81 и старая курковая «тулка». Она еще тестеву деду принадлежала и повинна в уничтожении, наверное, целого зоопарка. Сейчас она уже не раз чиненная, но еще ничего. Поглядел я на все это удовольствие через металл дверцы и решил не брать. Вот так смотрины и закончились. И здесь возить их по городу мне нельзя, ибо все документы на тестя, и там они могут вызвать ряд вопросов, на которые нормального ответа нет, особенно ИЖ. Поэтому с собой возьму только охотничий нож. Он самодельный и года изготовления не несет. Сделал его какой-то известный в узких кругах мастер, что Ивану Алексеевичу чем-то обязан был. Ковал он его сам, а рукоятка не только в руке удобно сидит, но и с нею нож не тонет, поскольку сделана из какой-то части дерева и как-то спрессована, вот потому нож удерживает на плаву. Про сталь тесть что-то тоже говорил, но что именно, я не запомнил. Кажется, из подшипника. Или клапана? Ей-ей, не удержалось в памяти.