– Я отправил тебе алименты. Думаю их достаточно, на приличную жизнь, – устало сказал Семен. Странно, а ведь он скучал по ней первое время, надеялся, что материнский инстинкт все же возьмет верх над эгоизмом, и у его сына будет мать.

– Твоих жалких подачек недостаточно, – алчно заблестела глазами Ольга, шаря глазами по кабинету Семена. Он усмехнулся. Интересно, что сегодня пропадет у него со стола. В прошлый раз это, кажется был золотой «Паркер».

– Хоть бы спросила как Васька? – раздраженно выплюнул он, наблюдая за тонкой рукой, нервно мнущей дешевую сумочку. Да, Бог то не ермошка, видит немножко. «Награждает» по деяниям.

– Ну, с папочкой миллионером, думаю у него проблем меньше чем у меня. Этот сосунок разбил нашу семью, чего ради мне им интересоваться?

– Я сказал ему, что ты умерла, – Семен еле сдерживался чтобы просто не взять за шкирку эту тупую суку. И не выкинуть ее из своего кабинета. – Нет тебя! Сдохла! – уже не сдерживаясь заорал он. Ольга не испугалась. Нагло ухмыльнулась, закуривая вонючую сигарету, и откинулась на спинку кресла, нахально раздвинув ноги, показывая полное отсутствие белья. Семен почувствовал тошноту, поднимающуюся к горлу.

– Ай, молодец, – радостно засмеялась женщина. – А теперь будем разговаривать, дорогой. Мне нужны деньги. Много денег. И ты их мне дашь. Папочка же не хочет, чтобы я воскресла. Представляешь, если у твоего выродка появится любящая мамуля. Ты будешь бледно выглядеть, Сема.

– Я убью тебя, тварь. Задушу, собственными руками, – прохрипел мужчина.

– Да, ты это очень хорошо умеешь делать, – засмеялась Ольга, – не забыл поди, как мужика угробил. Помнишь, тварь, – зашипела женщина, которую он когда – то боготворил.

– Пошла вон, – ухмыльнулся Семен, глядя в ошеломленную физиономию шантажистки. Ольга не ожидала от него такого отпора – суд запретил тебе приближаться к Ваське, потому я имею полное право вышвырнуть тебя из моего дома. Не заставляй меня применить силу. Хорошего отношения, ты к сожалению не понимаешь. Уходи, не позорься, Оля.

– А вот хрен тебе. – ощерилась женщина.

Глава 7

2008 год

Белый потолок, исчерченный тонким, похожими на паутину трещинами. Первое, что она увидела спустя месяц после трагедии. Раньше не могла. Мешали тяжелые бинты, пропитанные кровью и лекарствами. А слезы куда-то исчезли. Женщина поморщилась, чувствуя как шрам стягивает ее щеку. Она то наивная думала, что с ней не может произойти ничего подобного. Рука вновь легла на пустой живот. Зря она радовалась своему счастью – спугнула. Нет больше его, исчезло навсегда. Растаяло вместе с тем первым снегом, отобравшим у нее все, что было дорого и ради чего стоило жить.

– Милана, девочка, пить хочешь? – тихий голос Ромкиной матери – все что у нее осталось. Женщина отрицательно помотала головой. А Рому похоронили без нее. Даже не позволили увидеть в последний раз любимого. Конечно, не дело телу месяц в холодильнике морга лежать. Все правильно.

– Ты прости нас, – сказала Галина Петровна, ее свекровь, старательно пряча глаза, как только Милана пришла в себя.

– Убийцу накажут? – был первый вопрос, который она задала, как только смогла говорить.

– Ромочку не вернешь, а внук наш, мы его даже не успели узнать, – мялась свекровь. – У Василия инфаркт. Не смог пережить. Он ведь единственный у нас был, – тихо, по кликушески запричитала женщина, которую Милана привыкла считать матерью, родная-то умерла, когда она ребенком была. Милана ее и не помнила.

– Ясно, – безразлично ответила, потерявшая все молодая женщина и закрыла глаза. Деньги взяли. Откупился убийца. Мысли метались в голове, никак не желая складываться. Разве можно вот так, продать целую жизнь? И память – она ведь не измеряется материальными благами. Как они жить после этого смогут? Предатели.

– Тяжело. Поймешь когда-нибудь, – словно прочтя ее мысли выдохнула Галина Петровна. – Тебя ведь тоже нужно на ноги поднимать. Откуда взять денег?

– Нет, не пойму. Зачем все это? Почему ваш хваленый Бог позволил мне выжить? Зачем? – задохнулась в рыданиях Милана, забилась на больничной койке, словно выброшенная на берег рыбка, чувствуя сильные руки свекрови на своих плечах. А слезы так и не пришли. Не захотели дать ей немного отдыха от невероятной, терзающей душевной боли. Галина Петровна начала собирать пожитки своей снохи, с тревогой поглядывая в ее сторону. Бедная девочка. Сколько еще ей предстоит пережить. Женщина с трудом надела на безвольную, похожую на сломанную куклу Милану джинсы, которые мешком повисли на почти бестелесной девочке, ставшей для нее смыслом жизни.

– Пойдем, дорогая, – позвала Галина Петровна, и не дождавшись отклика подхватила легкое тело Милы, которая не сопротивляясь пошла за матерью любимого Ромки.

Милана вышла на крыльцо больницы и огляделась. За месяц, проведенный ею в больнице зима вступила в свои права, отвоевав главенство у плачущей ледяными дождями осени. Галина Павловна, тяжело дыша, грузила сумки в автомобиль свекра, поминутно бросая на нее тревожные взгляды.

– Садись в машину, дочка. Холодно, – в тоне свекра сквозило сочувствие. Зачем оно ей? Себя пусть жалеют. Это же не она продала память о Ромке. Милана сглотнула липкую слюну и молча пошла по обледеневшему тротуару куда глаза глядят.

– Милаша, ну подожди. Давай поговорим, – Ромкина мать бежала за ней, скользя по наледи. Странно, неужели она так и не поняла, что потеряла? Смешно.

– Где вы похоронили своего сына? – просто, без эмоций спросила женщина, стараясь не смотреть в лицо свекрови.

– Мы съездим к нему. Но сейчас тебе нужно отдохнуть. – Галина Павловна вытерла со щеки прозрачную слезу, глядя в безучастное лицо Миланы. Она и сама презирала себя. Нет, они не согласились сразу. Не взяли деньги от делового, очень наглого мужика, представившегося адвокатом семьи Крыловых. Василий выгнал его взашей, а после схватился за грудь рукой, и медленно осел на пол.

– Сука, – выдохнул он и захрипел. Так и повторял это слово, пока она металась между ним и телефоном, вызывая скорую.

Она сдалась, увидев на пороге красивую, холеную женщину. Первым порывом было захлопнуть перед ней дверь, но взгляд наткнулся на расплывающиеся на груди белесые пятна, проступающие сквозь легкое пальто, и вся храбрость вдруг исчезла куда-то. Испарилась. Галина Павловна посмотрела на слезы стекающие по румяным, с мороза щекам женщины, представившейся женой убийцы и смалодушничала. Не вернешь ведь Ромочку, и младенчика не воскресишь.

– Лучше бы мой муж погиб, он должен был, не ваш сын, мне не было бы так тяжело сейчас, – истерично выдохнула Ольга, и мать, потерявшая сына пожалела ее. Эту несчастную, пытающуюся спасти свою семью, не дать своему ребенку остаться безотцовщиной.

– Я согласна, – с трудом выговорила Галина Павловна, впуская в свой дом горькую беду. Она уже раскаялась в содеянном, вот только не вернуть уже ничего, не обратить вспять.

Все иудины деньги ушли на похороны и лечение ее родной девочки, а ведь еще предстоит операция и не одна. Они с Василием и погребение сделали скромным. Все рассчитали, чтобы хватило на пластику лица. Нельзя, чтобы Милаша хоть в чем – то нуждалась. Но как объяснить все это девочке, единственной выжившей в той страшной аварии, отнявшей у нее ребенка, что она нужна ей. Она – все, что осталось у нее от единственного сына, то что до сих пор не дает ей сойти с ума. Заботы о Милане стали смыслом жизни. А дома хочется кричать. Биться об ставшие вдруг неродными стены, завывая от лютой, разрывающей душу боли.

– Мне просто нужно проститься, – тихо прошептала Милана. – Самой. Понимаете? Одной.

– Правда? Ты не оставишь нас? – сквозь слезы спросила свекровь, желая прижать к себе тонкую, хрупкую женщину. Укрыть. Спасти от всех бед.

– Один раз я уже дала обещание, – Милана посмотрела на женщину огромными, измученными глазами. – Я не смогла его сдержать.

Галина Павловна объяснила Милане, как найти место где похоронен Ромка, и незаметно перекрестила ее в спину, вложив в ледяную ладошку несколько хрустких купюр, от которых девушка отдернула руку, как от чего-то мерзкого.

– Это Васина пенсия, – тихо выдохнула свекровь. – Ты только вернись. Умоляю.

Милана сжала пальцы, смяв деньги, и кивнула, слушая объяснение свекрови, о новом пристанище своего любимого мужа. Найдет. Конечно она его найдет. Женщина не оборачиваясь, побрела по белой улице, не обращая внимания на морозно щипучую боль в уродливых шрамах, избороздивших ее некогда красивое лицо. Ледяной ветер продувал насквозь легкую куртку, но ей было все равно. Милана не чувствовала холода улицы, который не мог сравниться с ледяным, могильным студом поселившимся внутри нее. В самом сердце.

«Как же я. С пустыми руками к нему?» – испугалась девушка. Ноги сами привели к небольшому магазину, в витрине которого умирали завернутые в хрусткую бумагу букеты. Тяжелый аромат тлена окутал Милану, которая несмело шагнула в теплое нутро цветочной лавки. Ее затошнило, и девушка с трудом подавила желание сбежать. Невозможно.

– Иди отсюда, тут магазин, а не приют для нищих, – толстая продавщица, кисло окинула взглядом легкую не по погоде курточку, которую они с Ромкой купили в Милане. «Милане в Милане»– шутил Ромка, улыбаясь так, что у нее кружилась голова от счастья и непередаваемой радости. А теперь нет его, только память, которая никак не желает отпускать.

– Мне нужен букет, – прошелестела Милана, вываливая смятые деньги на деревянный, дешевый прилавок. Продавщица хмыкнула, но продолжать разговор не стала, давая ей возможность выбрать. Милана в растерянности разглядывала цветочные трупы, срезанные чьей то рукой. Странно, дарить умершие, лишенные жизни растения в знак любви или торжества жизни. Только сейчас до нее дошла абсурдность таких подарков. Милана нервно засмеялась.

– Бери что надо и проваливай, – нервно выплюнула продавщица, ей не нравился мертвый взгляд покупательницы, пугали глубокие, свежие шрамы на молодом, прекрасном лице. Но больше всего нагонял страх ледяной холод, идущий от странной посетительницы.

Девушка выбрала самый невзрачный букет собранный из гербер и ярких, похожих на солнце подсолнухов, не обращая внимание на злобу. И расплатившись вышла на улицу, дыша полной грудью, пытаясь избавиться от навязчивого запаха смерти.

* * *

Семен стоял у большого окна, разглядывая, так непохожих на его сына, бутузов, крепко спящих, сопящих маленькими носиками, периодически раскрывающих маленькие, беззубые рты, чтобы огласить детскую плачем. Его сын, лежащий в кювезе, больше похожий на маленький кусочек непропеченного мяса, вызывал в нем раздражение смешанное с какой-то щемящей жалостью. Сильный мужчина осунулся и похудел. И эта терзающая пустота. Нет, он не убийца. Просто так вышло. Трагическое стечение обстоятельств. Он убеждал себя в этом каждый день, каждую минуту, но выкинуть из памяти залитое кровью лицо женщины из такси никак не получалось. Семен сам отнес ее в карету скорой помощи. Да, нельзя было ее перемещать. Но и оставить в искореженной машине, среди разорванных мертвых тел не смог. Ее, живую, в этом дурацком, синем платье.