– Не могу – не могу – не могу. Она услышит. Будет бить. Жечь. Бросать горячие угли под пятки-и-и… – фейри взвизгнул и, зажмурившись, закружился на месте, будто уже очутился на раскалённой жаровне.

– Как она услышит, если мы стоим в волшебном круге? – напомнил Элмерик.

Фейри остановился и медленно приоткрыл один глаз. Потом второй. Огляделся. Босой пяткой, на которой и впрямь виднелись следы ожогов, пнул из круга какой-то камешек и, понизив голос до шёпота, сказал:

– Только тс-с-с! У неё везде уши. Везде. Дева-Бузина очень злая. А прежде была доброй. Она была нашей матушкой. Оберегала. Ласкала. Защищала. Пела нам песенки. Знаешь, как это бывает? Знаешь?

Элмерик кивнул и поспешил уточнить:

– Она была ведьмой? Видела вас и знала, с кем имеет дело?

– Так только глупые смертные говорят, – обиделся фейри. – А мы говорим: матушка. Из дома на окраине леса. Где розы. Много, много роз. Прежде она любила нас, но теперь не любит. Знаешь, как это бывает? Знаешь?

Его извечная присказка начинала выводить Элмерика из себя, но он взял себя в руки, сделал пару глубоких вдохов и продолжил расспросы.

– Значит, ваша матушка – ведьма из дома на окраине?

Фейри сложил руки на животе и важно кивнул.

– Бабушка Мэринэн?

Его маленький собеседник покачал головой.

– Нет, это вторая матушка. Новая. Она не знает о нас. У той было другое имя. Другое. Не помню… Она велела не произносить. Забыть. Стереть. Спрятать. Теперь она Дева-Бузина. Только так, и никак иначе.

– Может быть, её звали Лилс? – Элмерик припомнил, как старуха называла пропавшую дочь.

Фейри с размаху сел на землю, дотянулся до плошки с остатками мёда, окунул туда палец с длинным и загнутым, почти как у зверя, когтем, облизал его и одобрительно крякнул.

– А с тобой можно иметь дело, мальчик-колдун. Ты смышлёный. Может, сам смекнёшь, что дальше было?

– Может, ты не можешь рассказывать об этом? – догадался Элмерик. – Какое-то заклятие мешает?

– Давно мне не встречались умные смертные. Даже странно: ведь уже почти взрослый!

Ободряемый кивками и радостными возгласами фейри, Элмерик продолжил строить догадки.

– Вы отваживали от Лилс женихов, потому что она была вашей матушкой? А потом она пропала. Решила сбежать и бросить вас, да?

– Мы не любим предателей, – фейри даже перестал вылизывать плошку. – Тех, кто нарушает слово, ничего хорошего не ждёт.

– Вы убили её? – Элмерик похолодел от ужаса. – Свою матушку?

Фейри вскочил и, исполнившись праведного негодования, замахал на него тонкими, как веточки, ручками.

– Нет-нет-нет. Мы не могли. Не посмели бы. Мы ведь любили её. Нашу матушку. Нашу сестру. Нашу плоть и кровь. Нашу отраду.

– Но ведь она мертва?

Старейшина маленького народца скорбно вздохнул.

– Ага. Мертвее мёртвого. Уже давно. Мертва. Жива. Спит. Знаешь, как это бывает? Знаешь?

Элмерик, кажется, начинал понимать, как мыслят Красные Ладошки, сочетая мудрость веков с детской живостью и непосредственностью. Вот только намёки фейри казались ему туманными, а суть по-прежнему ускользала.

– Если вы не убивали Лилс, может, её избранник оказался дурным человеком?

– Ах, как же много на свете дурных людей! – воскликнул фейри. – Они близко. Рядом. Совсем рядом. Всегда тут. Но вы наивные. Глупые. Доверчивые. Даже не подозреваете. А когда спохватываетесь, уже поздно. Слишком поздно. Навеки.

– Её убил кто-то знакомый? Тот, кому она верила? – догадался Элмерик.

– Страх уродует людей. Побуждает их делать жуткие вещи. Заставляет ненавидеть тех, кого раньше любили. Знаешь, как это бывает? Знаешь?

Охваченный азартом Элмерик чувствовал, что идёт по верному пути.

– Он узнал, что Лилс была ведьмой? Или даже увидел кого-то из вас?

– Очень умно, – похвалил фейри. – Тепло. Близко. Почти у цели.

– Это был кто-то из деревни? Как его звали? Её имя тебе нельзя сказать, но его-то можно?

Старейшина захлопал в ладоши.

– Она говорила: Мэдок. Мэдок Задира.

– Ты всё врёшь! – послышалось за спиной. – Не может такого быть!

Элмерик вздрогнул и обернулся: он уже успел забыть, что оставил в зарослях Дилана, а тот всё это время слушал.

– Ах, негодяй, ты был не один! – возмутился фейри и попытался было выскользнуть из круга, но Элмерик успел перехватить его за пояс. – Ты тоже не один, а с приятелями, хоть их и не видно. Не было такого уговора, чтобы одному.

Маленький собеседник перестал вырываться и обмяк. Дилан тоже шагнул в круг света. Одна свеча горела тускло, места на троих едва хватало. Дилан вытаращился, увидев фейри, но нашёл в себе силы приветствовать того поклоном.

– Он сказал, что я вру, – старейшина Красных Ладошек смешно наморщил нос, будто собрался заплакать. – Скажи ему, мальчик-колдун, что наш народ никогда не лжёт.

Дилан вопросительно глянул на Элмерика, тот кивнул, подтверждая слова фейри, а потом сам задал вопрос:

– Кто такой этот Мэдок Задира? Ты знаешь его? Можно ли призвать его к ответу?

Дилан вздохнул.

– Знаю, конечно, как не знать. Помнишь, я говорил про дядьку моего? Это он и есть. Ответ держать будет уже на том свете.

– Плохо дело, – Элмерик выпустил фейри. Тот, поджав губы, принялся отряхивать помявшийся костюмчик. – Если мы не можем привести обидчика, значит, нам не разжалобить Деву-Бузину. Боюсь, тут и мастер Патрик не поможет.

Дилан решительно расправил плечи.

– Тогда я сам к ней пойду. Мать всегда говорила, что мы с дядей Мэдоком очень похожи. Глядишь, в темноте Дева-Бузина не разберёт, с кем говорит.

– Она убьёт тебя, – посулил фейри. – Заплетёт травами. Пронзит острыми ветками. Разрежет на кусочки. Ты будешь умирать долго, как бабочка в смоле. Знаешь, как это бывает? Знаешь?

– Теперь-то всё одно помирать, – отмахнулся Дилан. – Не ты ли оставил на мне метку? А так, может, хоть малыш Кей будет жить. И Рис-младший. Хоть он и воришка, но безвременной смерти никто не заслуживает.

– Да что ты знаешь о безвременной смерти? – обиделся фейри. – Все там будем. Я бы сделал это быстро и без боли. Шея кр-р-рак и всё. Знаешь, как это бывает? Знаешь?

– Я боли не боюсь, – Дилан храбрился, но голос его всё же дрогнул.

Элмерик восхищался его смелостью.

– Могу дать тебе свои обереги. И наколдую кое-что ещё, чтобы она точно приняла тебя за Мэдока. У тебя найдётся вещь, которая прежде принадлежала твоему дяде?

Дилан снял с головы шапку и молча протянул ему.

– Вот и отлично, – Элмерик перевёл взгляд на старейшину Красных Ладошек. – А ты скажи, где найти Деву-Бузину?

– Знамо где! У излучины. Там где растёт больше всего чёрной бузины! Вот только ничего у вас не выйдет! Не получится! Она вас на кусочки разрежет. Заморозит. Изжарит. Съёст. Дева-Бузина вас…

– Замолчи! – Элмерик задул свечу.

В тот же миг фейри подпрыгнул на месте, хлопнул в ладоши и исчез, словно его никогда и не было.

* * *

– Ты в самом деле хочешь пойти к ней? – спросил Элмерик, когда они дошли до ручья, зовущегося в народе Рябиновым. По его берегам сплошь росли молодые рябинки, и оттого бузинная излучина казалась особенно приметной.

– Не хочу, – признался Дилан, комкая в руках шапку, – но сделаю. Всё равно больше некому.

Он был настроен решительно, а то, что его пробивало дрожью, старался списать на ночной холод.

– Тогда послушай внимательно, – заговорил Элмерик. – Может, мои наставления не помогут, но вреда от них точно не будет. Фейри и впрямь не лгут: усомниться в этом означает нанести им тяжкое оскорбление. Но ты сам, когда будешь с ней говорить, постарайся не врать тоже: некоторые волшебные существа способны чуять запах лжи. Вот это возьми: пока оберег на тебе, Дева-Бузина не сможет причинить тебе зла. Она будет придумывать всякие ухищрения, чтобы заставить его снять, – не поддавайся. И ни в коем случае не показывай ей метку Красных Ладошек, иначе она сразу догадается о подлоге. И вот это возьми тоже. Надень Деве-Бузине на шею, чтобы разрушить чары и прогнать умертвие.

– Так просто? – удивился Дилан, вертя в руках латунный медальон.

– Может, и не очень просто. Если что, я буду неподалёку.

Элмерик собрался было уйти, но Дилан остановил его. Он словно тянул время, чтобы не идти к ручью.

– Почему одни мёртвые спокойно уходят в Мир-под-волной, а другие застревают здесь и докучают живым?

Элмерик пожал плечами.

– По-разному бывает. Кто-то хочет присмотреть за дорогим ему человеком. Кто-то не может оставить незаконченное дело. А кто-то жаждет отмщения. Но немногие могут остаться здесь после смерти по собственной воле. Думаю, Лилс была очень сильной ведьмой, раз ей это удалось. Она ведь и стала не призраком или бестелесным духом, а злой фейри. Обычно так не бывает…

Над водой Рябинового ручья стал сгущаться туман; тёмные кроны бузины над ним стали выглядеть ещё более зловещими. По спине Дилана пробежали мурашки, а на висках выступил липкий пот.

– Здесь так много этих деревьев… – он тяжело дышал, будто долго бежал вверх по склону. – Которое мне выбрать? Может, попробовать найти ветку, что отломил Мэтти?

Тучи разошлись, над лесом показался жёлтый серп луны. От её неровного света все тени сделались глубже и резче. В шуме ветра слышалось тихое перешёптывание. Теперь Дилану казалось, что из-под каждого куста на него кто-то выжидающе смотрит. И самое ужасное, эти страхи вполне могли оказаться правдой.

– Думаю, её раны давно затянулись, – Элмерик остановился перед зарослями: ему тоже было не по себе, – Но помнишь, твой дядя… то есть, ты – её возлюбленный! Попробуй позвать девушку по имени… И помни про оберег!

Элмерик скрылся среди лопухов, а Дилан покрепче сжал в руке медальон, отряхнул промокшие от росы штаны, пригладил волосы, будто и впрямь собрался на свидание, а потом надел шапку дяди Мэдока и шагнул вперёд, раздвигая высокие травы. Сердце колотилось, как сумасшедшее.

– Эй? Лилс? – осторожно позвал он.

Ответом ему была тишина.

– Посмелей, – прошипел Элмерик из лопухов. – Пищит тут, как мышь…

Дилан разозлился. На себя и на друзей, наделавших страшных глупостей. На ученика колдуна, вечно поучающего и задирающего нос. На весь проклятый Чёрный лес, испокон веков даривший приют самым опасным созданиям, утаскивающим людей в холмы.

– Эй, ты здесь, Лилс? – его голос прозвучал настойчиво и уверенно. – А ну выходи, где ты прячешься?

Гнев сослужил хорошую службу: одно из деревьев пошевелилось, от ствола отделилась тень и медленно поползла в сторону Дилана. По мере приближения менялись её очертания, и вот уже древесный силуэт превратился в тонкую девичью фигуру. Кудрявая крона стала тёмными волосами, кора обернулась нарядным платьем, только глаза девушки остались нечеловеческими и страшными: закрытыми плёнкой, как у птиц, только совсем чёрными и без зрачков.

– Ну здравствуй, милый, – она протянула руку и Дилан с ужасом увидел, что ногти Девы-Бузины так остры, что легко могут разорвать живую плоть. – Долго же тебя пришлось ждать…

Дилан невольно отступил на шаг, но Лилс тут же оказалась перед ним, ещё ближе, чем прежде. Когтистые руки легли ему на плечи, но через мгновение девушка отдёрнула их, будто обжегшись.

– Зачем ты так, милый? И это глупое украшение на шее тебе совсем не к лицу. Сними его! – голос её был малость грубоват для прекрасной юной девы.

– Пусть пока останется, – Дилан собрал в кулак всю свою волю, чтобы голос звучал спокойно и властно. – Сперва мы поговорим.

– О чём ты хочешь говорить? – Лилс надула губы – алые, как свежая кровь.

При жизни она, наверное, и впрямь была очень красива, но теперь впечатление портили ужасные глаза и длинные пальцы, похожие на ветви. Только сейчас Дилан заметил, что на правой руке Девы-Бузины не хватает половинки безымянного пальца.

– Я… – в горле встал удушливый ком, и Дилану пришлось сглотнуть. – Я хотел сказать, что был не прав…