Александр Павлов: Престижное удовольствие

© Павлов А. В., 2019

© Оформление. ООО Группа компаний «РИПОЛ классик», 2019

Введение в поп-культурную грамотность

Летом 2014 года в российский прокат вышел фильм «Домашнее видео» Джейка Каздана с Джейсоном Сигелом и Кэмерон Диаз, играющих Джея и Энни – семейную пару, жизнь которой стала рутиной. Это то кино, про которое, в принципе, знать необязательно. Это то, что обычно называется проходной комедией: посмотрели и забыли. Между тем фильм может быть полезен сегодня хотя бы тем, что в нем произносится одна очевидная, но не признаваемая всеми окончательно истина. По сюжету супруги, чтобы как-то разнообразить свою сексуальную жизнь, записывают «домашнее видео» – любительское порно, которое оказывается в облаке iPad’a. Проблема в том, что муж Джей – большой поклонник продукции Apple и, покупая себе каждый раз новую модель планшета, отдает всем родственникам, друзьям и соседям старые. Разумеется, все планшеты синхронизированы, и теперь у счастливых обладателей iPad’ов, от души подаренных Джеем, есть «домашнее видео» с Энни и самим Джем в главных ролях.

Осознав масштаб трагедии, Джей и Энни начинают обход и мчатся к своим знакомым, чтобы удалить с их планшета пикантную запись. Их друзья, Робби и Тесс, открывают дверь, и мы видим, что они чего-то стесняются, им отчего-то жутко неловко. Джей и Энни, предполагая, что друзья увидели то, чего не должны были видеть, пытаются узнать причину их странного поведения. После того как Робби и Тесс несколько раз проговорили, что очень стыдятся того, что делали только что, в итоге все же сознаются, что смотрели первые сезоны сериала «Во все тяжкие». Они оправдываются своей отсталостью в плане культуры и просят друзей никому об этом не говорить. Что ж, это очень показательный случай для современной популярной культуры. Он важен в двух отношениях.

Первое и очевидное – сегодня сериалы, в соответствии с требованиями нашего времени, не смотреть нельзя. Второе – для каждого сериала свое время. То есть, как видим, с сериалами можно опоздать. И здесь возникает соблазн предположить, что второе следствие как бы аннулирует первое: какой смысл знакомиться с данным конкретным шоу, если оно уже в далеком прошлом, так как последний сезон закончился пару лет назад, и теперь остается лишь смириться с этим и жить дальше? Но на самом деле второе утверждение совсем не упраздняет первое. Потому что некоторые сериалы сохраняются в коллективной культурной памяти дольше, чем другие. И отсюда вытекает третье условие, похожее на первое, но в действительности ему неравнозначное – есть сериалы, которые не просто нельзя не смотреть, а которые стыдно не смотреть. Иными словами, Робби и Тесс стесняются не столько того, что опоздали с просмотром очередного сериала, сколько своего невежества – они не знакомы с одним из самых важных феноменов популярной культуры. О чем с ними вообще можно говорить?

Что ж, настали такие времена, когда нам не нужно больше оправдываться, почему мы смотрим сериалы. Еще в 2000-е годы к сериалам как таковым, по крайней мере в России, было предосудительное отношение. Особенно со стороны поклонников кинематографа. Так, однажды я сильно удивился, когда один мой знакомый, заядлый киноман, с гордостью сообщил мне, что «перешел на сериалы». И хотя к тому времени сам я с удовольствием смотрел «Отчаянных домохозяек», все равно удивился такому повороту событий. Это был важный звонок: не то чтобы сериалы теснили кино, но их просмотр становился практически обязательным. Знакомый тогда отметил, что «Доктор Хаус», «Декстер» и «Побег из тюрьмы» обязательны для просмотра и современному человеку без них никак нельзя. Видимо, сегодня эта истина стала очевидной.

Мы помним, как некоторое время назад сериалы, все подстригая под одну гребенку, пренебрежительно называли «мылом». Теперь же сериалы в представлении тех, кто следит за тенденциями в культуре, настоящее искусство и легитимная сфера популярной культуры. При этом мы забываем, что «мыло» остается «мылом», а сложные сериалы – сложными. Другими словами, некоторые сериалы в действительности могут считаться искусством, но, конечно, не все. Но, так или иначе, сегодня в общении с друзьями и знакомыми нам нужно оправдываться в том, почему мы не смотрим те или иные сериалы, если, разумеется, их не смотрим. Вот где настоящая проблема. Можно ли оставаться приличным человеком, если вы все еще не посмотрели «Молодого папу» или «Мир Дикого Запада»? Ведь именно такие продукты задают тренд, в соответствии с которым сериалы стали считаться «ключевой формой современной культуры», как формулирует это культуролог Арсений Хитров^[1]. Впрочем, так рассуждают примерно все, кто любит сериалы. Однако Хитров не идет так далеко, чтобы назвать сериалы «искусством», что очень рассудительно, потому что, утверждая это, мы встаем на очень зыбкую почву и рискуем навлечь на себя гнев эстетствующих консерваторов.

Не думайте, что таких нет. Например, французский исследователь кинематографа Габриэль Борцмейер придерживается довольно догматического взгляда на сериалы, утверждая: «И, к счастью, немногие утруждали себя доказательством того, что сериалы являются искусством, в противоположность тому, что происходило в эпоху завоеваний кинематографа. В определенной степени это связано с тем, что сериалы – не столько медиум, сколько формат, тогда как рассуждения об искусстве приучили нас отождествлять его с уникальностью медиаума»^[2]. Борцмейер не просто обнажает свою позицию эстета, все еще отдающего предпочтение традиционным формам высокой культуры, но идет куда дальше, заявляя, что если про фильмы можно говорить на языке искусства, то про сериалы – нет. Эту позицию, озвученную в 2014 году, очень важно учитывать: это правда, что все еще нет консенсуса по вопросу, могут ли хотя бы некоторые из выдающихся сериалов быть признаны настоящим искусством. Но даже если сериалы вдруг не могут претендовать на высокий статус «искусства», важно другое: они имеют значение. И пока такие эстеты, как Борцмейер, будут внимательно и запоем смотреть сериалы и продолжать считать их в лучшем случае развлечением, мир спокойно будет двигаться дальше. Признанные авторы от кино Стивен Содерберг, Вуди Аллен, Паоло Соррентино и т. д. не просто задавали тон первым эпизодам тех или иных шоу, как Фрэнк Дарабонт, Дэвид Финчер или Мартин Скорсезе, но сняли по целому сезону своих авторских сериалов. Содерберг даже два. Кто, кстати, поспорит с тем, что «Больница Никербокер» не могла претендовать на то, чтобы принадлежать сфере искусства?

Самое ужасное в том, что Борцмейер совершенно некритично оперирует словом «искусство», даже не предполагая, что само по себе оно неочевидно. Еще в 1980-е годы немецкий историк искусства Ханс Бельтинг заявил, что устоявшиеся «идеальные понятия искусства» на самом деле являются исторической мистификацией, и не существует никакой логики развития искусства^[3]. А философ Артур Данто пошел еще дальше, заявив, что ситуация в искусстве на момент начала 1980-х годов характеризовалась полной художественной свободой^[4] и поэтому «только интеллектуальное решение определяет, что является искусством, а что – нет»^[5]. Дело не только в том, что Борцмейер не прав, потому что более проницательные авторы уже высказались об искусстве до него, а в том – и это самое ужасное, – что представлений об искусстве как о чем-то очень важном и давно устоявшемся все еще придерживаются даже интеллектуалы, не говоря уже об обывателях. Однако сериалы свидетельствуют об очень важном сдвиге в культуре: то, что раньше считалось досугом и развлечением, стало чем-то большим. И если учитывать мнение Данто периода 1980-х, то мой субъективный выбор сериалов для этой книги, который в том числе определяется моим личным вкусом, в определенном смысле делает все обсуждаемые мною продукты культуры «искусством», будь то престижный «Карточный домик» или «Эш против зловещих мертвецов», сделанный главным образом для фанатов франшизы «Зловещие мертвецы». Кроме того, респектабельность всему этому придает некоторая целостность анализа и стиля подачи материала, что я всеми силами старался соблюдать.

И поскольку в центре концепции этой книги две вещи – стыд и удовольствие, то она определенным образом наследует моей первой книге, которая называлась «Постыдное удовольствие»^[6]. Тогда я пусть и с иронией, но рассуждал о тех феноменах культуры, которые мы любим (получаем удовольствие от их потребления), но при этом стыдимся этого. Теперь же ситуация стала совершенно иной, и она стала возможна благодаря сериалам. Однако категории стыда и удовольствия, которые концептуально объединяют обсуждаемую тему, не единственное, что связывает эту книгу с «Постыдным удовольствием». Оба текста близки друг другу методологически и содержательно. Во-первых, я обращаюсь к анимационным сериалам, которые обсуждал ранее. Но если в той книге речь шла о «Симпсонах» и «Южном парке», то здесь это совершенно новые сериалы. Исключение составляет текст про «Гриффинов» – заслуженных ветеранов телевизора. То, что я до сих пор не высказывался о «Гриффинах», досадное упущение, и потому я стараюсь это исправить. Ну, а сериалы «Рик и Морти», «Звери.» и «Конь БоДжек» были сделаны в новую эру качественного телевидения. Мультипликационный сериал для девочек про пони «Дружба – это магия» лишь сравнительно новый, но его мужская фанатская аудитория заслуживает внимания. Во-вторых, роднит обе книги то, что в первой я делал определенный акцент на жанр ужасов и на монстров, которые этот жанр представляют (вампиры, зомби, маньяки и призраки), посвятив теме целую главу. В этой книге я, чувствуя потребность вернуться к прежнему предмету, вновь сосредоточиваю взгляд на зомби и обсуждаю проблему андроидов/роботов, которые все чаще становятся героями сериалов. Наконец, в-третьих, то общее, что есть у двух книг, это попытка посмотреть на продукты популярной культуры с социально-философской точки зрения. Но если раньше я говорил о конкретных идеологиях, репрезентируемых в продуктах популярной культуры, теперь я рассматриваю сериалы, у которых есть то или социальное измерение. То новое, что появляется в настоящей книге, это ромкомы – часть культуры вообще и вселенной сериалов в частности, которую нельзя игнорировать. Тем более что почти все обсуждаемые здесь сериальные ромкомы – совершенно особенные как по форме, так и по содержанию.